Веру Лашкову осудили на один, уже ею отсиженный, год, а Алексею Добровольскому, в обмен за дачу показаний против Галанскова и Гинзбурга, срок сократили на два года.
— Что-то эти писатели и поэты занялись не своим делом?! Думают, что они больше всех знают, умнее всех, совесть нации и вообще — властители дум!? Какое самомнение?! Но значит они наивные дураки, раз не смогли просчитать последствия для себя!? — размышлял ещё не задурманенный бациллой квази свободы студент, но вечерник — потому и из-за принадлежности к рабочему классу, к реальной общественно-полезной работе — в какой-то мере являвшийся выражателем чаяний трудящихся и носителем целесообразной истины.
Видимо именно поэтому в свой день рождения в понедельник 15 января Платон сдал экзамен по Истории КПСС хоть и уверенно, но только на твёрдое «удовлетворительно». Преподаватель Государенко даже сам отметил твёрдые и широкие, но недостаточные для четвёрки, знания Кочета.
— «Вот, видишь? Опять ты плохо сдал этот экзамен! Не зря я тогда так переживала!? А то бы ты опять завалил его! Хорошо, хоть сдал! К тому же к своему дню рождения!» — оправдала мать свои неуклюжие недавние действия.
Платону самому было неприятно. Но он знал причину этого, потому и не стал спорить с матерью, лишь по себя подумав:
— Если бы ты мне тогда не испортила настроение, то сдал бы лучше!
Вечером вся семья и Эля с Варей по телефонам поздравили Платона с девятнадцатилетием, которое решили отметить в субботу ближе к вечеру, пригласив семью старшей сестры Эли. Но в этот день, вернее утром, Платону предстояло ещё и сдавать экзамен по Высшей математике.
Январь, зима и экзаменационная сессия прошли свою середину.
В середине января закончился и второй круг хоккейного первенства СССР. Теперь вперёд вышли московские армейцы, опередившие «Спартак» всего на одно очко. На шесть очков от них отставали московские динамовцы, от которых на семь очков отставали их земляки из «Крыльев Советов».
Завершился и первый круг чемпионата СССР по хоккею с мячом. Из-за обидного поражения 0:1 от «Волги» (Ульяновск), москвичи отставали от свердловчан как раз на эти два очка.
И от этого, и от экзаменов у Платона оставался чуть горьковатый осадок чего-то им недоделанного и ими не до выигранного.
— Ну, что ж? Будем доделывать и болеть, чтобы выиграли! — в своих мыслях, всегда называя себя во множественном числе, решил он.
Но подсознательно Платон уже почувствовал победу, что затрудняло его подготовку к очередному экзамену.
На следующий день 16 января он даже опять дал себе преждевременную поблажку, снова затянув с отдыхом, на этот раз, вернувшись к своим любимым турнирным таблицам.
Но в один из моментов, ближе к вечеру, Платона вдруг охватило чувство внутреннего беспокойства. И он вспомнил, что это его организм, его подсознание, чувствуя опасность, даёт ему сигнал, что нужно немедля сесть за подготовку, иначе он просто не успеет всё прочитать даже один раз. И Платон сразу сел за конспекты лекций.
Единственной его вечерней паузой стал выпуск информационной программы «Время», по которой он соскучился за три предыдущих дня. Из неё Платон узнал, что в этот день 16 января Урхо Кекконен победил на выборах президента Финляндии, набрав 56 % голосов, и переизбравшись уже на третий срок.
Но чувство опасности одолело и Петра Петровича, однако, совсем по другому поводу. В письме к Евгению Сергеевичу Комарову от 19 января 1968 года Пётр Петрович выразил удивление и обеспокоенность решению его старшей сестры ещё летом прошедшего года разрешить Павлу ночевать в одной комнате с Настей и Платоном.
В этот же день стало известно, что в Японии тысячи людей вышли на демонстрации протеста против единоличного и без консультаций с членами правительства разрешения премьер-министром страны Эйсаку Сато на посещение японского порта Сасебо американским авианосцем «Энтерпрайз» с ядерной энергетической установкой. Японское общество посчитало это кощунством, так как в восьмидесяти километрах от порта Сасебо находился город Нагасаки, 9 августа 1945 года стёртый с лица земли американской атомной бомбой.
А утром в субботу 20 января Платон среди самых первых сдал Высшую математику преподавательнице Губаревой на ту же, и опять твёрдую, оценку «удовлетворительно». Он всегда теперь ходил на все экзамены в числе самых первых, понимая, что «перед смертью не надышишься», зато нервы и время сбережёшь.
А вот его товарищи Гуров, Заборских и Саторкин не шли на экзамен до последнего, вместе штудируя трудные и непонятные моменты.
— И как это они так могут? Мне в такие моменты ничего бы в голову не полезло! Зато в аудитории я беру билет и сразу отсекаю от себя всё лишнее и ненужное, сосредотачиваясь только на экзаменационных вопросах! И сколько берегу нервов и времени?! Сдал и свободен! — раздумывал Кочет.
И теперь после математики Платон чувствовал себя свободным и уже празднующим свой день рождения.
— «Платон! А что у тебя в билете было? Расскажи!» — подошёл к нему Витя Саторкин.
И Платон рассказал, пока это не выкинул из своей головы, как ненужное.
— «Ребят! Всё! Этой теоремы в билетах больше не будет! Давайте её пропускайте мимо!» — отскочил Витя к товарищам, радостно зачёркивая в блокноте ещё одну запись.
— Ах, вот, оно оказывается, что?! Ну, Витёк и хитёр! Недаром, что шахматист! Это они к концу экзамена столько вопросов вычеркнут, что и повторять-то будет нечего! Умно! — понял и Кочет.
— А вдруг какие-то вопросы повторятся? — всё же засомневался он.
И оказался прав. Умники, просидевшие за повторением лишь «не вычеркнутого», попали на него, так и уйдя с экзамена не солоно хлебавши.
А вечером в квартире Кочетов отмечали шестидесятипятилетний юбилей бабушки и девятнадцатый день рождения Платона. Такого семейного торжества не было с его пятнадцатилетия, когда также приезжала Эля, но с одним Гришей. Теперь же компанию дополнил очень компанейский её новый муж Аркадий Павлович.
Так что в этот раз семейная компания насчитывала восемь человек. И, как всегда, её душой и заводилой сразу стал муж Эли. Он постоянно что-нибудь рассказывал, сразу этим заполняя намечающиеся паузы.
Аркадий Павлович больше рассказывал о своём богатом на события прошлом. Он рассказал, как в молодости в геологической экспедиции он пошёл один на разведку дороги, и его в глаз укусила оса. Тот заплыл, а он был вынужден залезть на дерево и прижаться к его стволу целым глазом, чтобы совсем из-за кружащих кругом ос не потерять зрение, и стал звать коллег на помощь. И хорошо, что те были недалеко и услышали своего бедолагу Аркашу.
Все члены семьи особенно отметили, что Платон в этот раз не будет отчислен из института, и пожелали ему удачно сдать и последний экзамен зимней сессии.
— «Платон! А я всегда в тебя верила! Я чувствовала, что в самый трудный момент ты сможешь собраться и заставить себя сделать необходимое победное усилие! За тебя, брат!» — провозгласила тост Эля.
— «И чтобы ты всегда, несмотря ни на что, оставался оптимистом!» — поддержал жену Аркадий Павлович.
— «И я всегда в школе хвалилась Платоном!» — добавила и Настя.
— «А я — своим молодым дядькой!» — удивил всех Гриша.
— «А я на работе — своими детьми!» — созналась и Алевтина Сергеевна.
И лишь мудрые старики бабушка и отец предусмотрительно промолчали, дабы их внук и сын не зазнавался, что с ним по молодости ранее бывало не раз.
В процессе разговоров Платон поделился со старшей сестрой своей проблемой с химией:
— «Эль! Я ещё со школы так запустил химию, что до сих пор не могу в ней толком разобраться. У меня нет общей картины этой науки! А так, одни лишь отрывочные знания, не связанные между собой в единое целое, как в других предметах! Что бы ты мне посоветовала?».
— «Платон! Мне эта картина вполне понятна! Всё дело в том, что вас, как и раньше нас, в школе неправильно учили, не по системе! И человеку с комбинационным мышлением, постигающему любую проблему в комплексе, объёмно, бывает долго и трудно в этот стихийный набор знаний вникнуть! Но для тебя есть выход! Давай ближе к весенней сессии я дам тебе почитать учебник «Общая химия» издания Академии наук! И все твои старые и новые знания упорядочатся, встанут на свои места и будут тебе понятны!» — пообещала Эля, как понимающая проблему новоиспечённый осенью кандидат химических наук.
— «Спасибо, Эль! А то иначе у меня будет катастрофа!».
Но катастрофа произошла не у Платона, а у американцев, когда 21 января над Военно-воздушной базой США Туле в Гренландии потерпел катастрофу американский стратегический бомбардировщик В-52 Stratofortress с четырьмя термоядерными бомбами на борту. Как позже выяснилось, после возникшего пожара в кабине самолёта его экипаж вынужденно катапультировался, и неуправляемый самолёт врезался в землю недалеко от базы, в результате чего бомбы разрушились, вызвав радиоактивное заражение местности.
Но на этом напасти для американцев не закончились, так как 23 января КНДР у своих берегов захватила, нарушившее её территориальные воды, американское разведывательное судно «Пуэбло», пленив всех членов его экипажа.
Катастрофы коснулись и их союзников, когда 25 января в Средиземном море затонула израильская подводная лодка «Дакар», в которой находилось 69 членов экипажа. Эта, купленная у Великобритании Израилем, подлодка шла после ремонта и переоборудования из английского Портсмута к берегам Израиля.
А в пятницу 26 января Платон сдал последний экзамен по Начертательной геометрии, опять чуть не дотянув до оценки «хорошо», что отметил преподаватель Камзолов.
Тут же радостный Кочет позвонил Варе и доложил ей, что сессию сдал без хвостов, поинтересовавшись, как она сдаёт свою. К радости обоих оказалось, что и Варя накануне сдала свой последний экзамен и всю сессию, и как всегда без хвостов. И довольный жизнью Кочет полетел к ним, как на крыльях.