раждены.
Но аппетит бандитов, оказывается, возрос, и жадность их приняла неразумную и опасную форму; недальновидную и опасную для них самих, в чем мы вскоре сможем убедиться. Не однажды «жадность фраера сгубила», но они себя фраерами не считали, скорее наоборот: они считали себя «крутыми парнями», способными и без папы добывать деньги. Ну, а папе даже в голову не приходило, что он имеет дело с совершенно новой формацией мутантов уголовного мира, которые могут жить и действовать «не по понятиям», то есть не по правилам – неписаным законам «деловых» людей. Он с ними честно расплатился и вправе был думать, что с этим делом покончено, что команда спортсменов и дальше способна выполнять всяческие деликатные поручения, что им можно доверять. Про 15 тысяч в случае неудачи он уже и не вспоминал, он был полностью удовлетворен и держать Сашу на крючке больше не собирался. Он эту тему закрыл и атлетам об этом сказал при расчете. Он-то закрыл, а вот они – нет. Они таки решили провернуть свой личный бизнес и 15 тысяч с Саши все же слупить. Поэтому Сашу встретили после прощального банкета и не где-нибудь, а снова в его гостинице. В его номере они и ждали.
На банкете Саша все искал глазами Виту, потому что в самом начале она здесь была, но (и Саша это видел) – вся была как натянутая струна и всего один раз переглянулась с Сашей. А Саша в тот момент был занят важной и приятной беседой с мэром города. Он принимал от него поздравления и памятные подарки: книгу о городе, весом, примерно, в три килограмма, а также часы, видимо, специально изготовленные Чистопольским часовым заводом для ижевской мэрии с гербом города и поясняющей надписью «Ижевск» на циферблате. Тут же был и Тофик Тураев, веселый и довольный удавшимся во всех (и финансовых в первую очередь) отношениях – мероприятием. Саша догадывался, что Вита хочет ему что-то важное сказать, назначить свидание, быть может, или даже незаметно улизнуть вместе с ним из ресторана, но когда он уже отошел от мэра, Тофик повлек его в сторону, вручил ему конверт с гонораром и стал увлеченно рассказывать о том, как американская кинозвезда небесполезно для себя провела отведенные ей два дня.
Конкурсанткой на ночь артист, оказывается, тоже не пренебрег, в первый же день выбрал, но, слава тебе, Господи! – не Викторию. У него оказался вкус, продиктованный содержанием мужских журналов «Плейбой» и «Пен-клуб». Выбранная девушка с восторгом приняла приглашение провести сутки в обществе «центровой» персоны конкурса. Для нее это было – «супер!» и, к слову сказать, Тофик ее за это отблагодарил: она оказалась в тройке призеров и, так сказать, бронзовая медаль Ижевской олимпиады почетно украсила ее биографию, не говоря уже о значительном улучшении ее материального положения. Тофик очень занимательно рассказывал Саше о скромной, неприхотливой, можно даже сказать, домашней – оргии на зафрахтованном речном пароходе. Такую оргию Тофик изысканно называл «маленький бардельеро». В свальном грехе, которым завершилась ночь, американец участия не принимал, уединившись со своей избранницей в лучшей каюте парохода и, по всему, улетел из города вполне удовлетворенным: все официальные и неофициальные условия контракта были выполнены.
Саша безответственно увлекся рассказом Тофика и Виту из поля зрения потерял. А когда вновь стал искать, ее уже не было. «Вполне возможно, что она обиделась», – подумал Саша, но не слишком озаботился этим, и продолжал праздновать. Когда же все-таки возвратился в свой временный ижевский дом в игриво-нетрезвом виде – даже не обратил внимания на испуганное лицо портье, отдававшего ему ключ. Часом раньше портье мягко, но внушительно порекомендовали помалкивать, когда явится жилец номера 47 на втором этаже. У Саши никак не получалось открыть ключом дверь, потому что она была уже отперта другим инструментом. Он все возился с ключом, не понимая, почему он не поворачивается, пока не услышал приветливый знакомый голос из глубины своих апартаментов:
– Входи, входи, открыто.
Саша похолодел. Войдя, он увидел всю троицу, комфортно расположившуюся на диване перед телевизором.
– Ну вот и явился соколик, – ласково и как всегда напевно изрек главарь, – явился наш витязь ясноглазый.
Он встал, вынул из вазы букет увядших роз, подаренный Саше еще на открытии, и глумливо поднес его к Сашиному носу. Затем он вдруг хлестнул букетом Сашу по лицу, и шипы больно оцарапали его щеку. Саша отшатнулся, а главарь, продолжая изгаляться, рассыпал розы у его ног и душевно сказал:
– Поздравляю.
– Спасибо, – машинально ответил Шурец, и спортсмены при этом радостно осклабились.
– Ну, лады, – произнес парень свое любимое слово. – Увертюра закончена. Сейчас пойдет главная тема, – он помолчал, обдумывая подходящую формулировку (видно, издеваться над людьми в интеллигентной манере – было его главным хобби, его фирменной фишкой). – Тематика, значит, будет у нас такая: «Материя определяет сознание» или по-другому «Деньги и их неослабевающее влияние на экономику Ижевска, а также на улучшение благосостояния и настроения простых ижевских трудящихся». Не всех, конечно, а отдельных представителей рабочего класса. А? Как вам темка? – он обернулся к своей свите, они зааплодировали.
– Да какой же ты рабочий класс! – не выдержал Саша, прижимая руку к исцарапанной щеке. – Кем ты работаешь?
– Тих-тих-тих, – молвил главный, – ты не выступай, дорогуша, а то я тебя опять ударю… цветком, – и он похабно изобразил голубого из анекдотов, – цветком тебя, цветком, да по ланитам, по ланитам. Сначала цветком, а потом и кулачком, два зубика за тобой, помнишь? У нас тут с тобой не диспут, и тему диктую один я, сечешь? А твое дело сидеть и слушать с напряженным вниманием, – перешел он на свой обычный тон. – Можешь даже записывать, хотя все элементарно, ты и так запомнишь. Ты не забыл, что должен нам теперь 15 штук? Вот сейчас можешь подать голос. Не забыл?
– Да как же, – опешил Шурец, – она же выиграла.
– Что она выиграла, любвеобильный ты наш? Ее даже в призерках не было. Значит, ты не постарался, не оказал влияние на судейскую коллегию, так? А мог бы… молчи, не возражай, я твой микрофон отключаю.
– Ну, она же получила приз зрите…
– А вот твой говенный утешительный приз зрительских симпатий, – оборвал Сашу главный, – нужен нам, как ежику электробритва. Этот приз в наших условиях не фигурировал. Или три первых места, или пункт первый не выполнен. И переходим ко второму этапу, к деньгам, которые должны возместить нам моральный ущерб, так пацаны? – обернулся он опять к собратьям по рэкету, и те, понятное дело, энергично закивали, а тот, кого звали Жорой, даже открыл рот и сказал: «А как же!».
– Какой моральный ущерб? – попытался возразить Саша.
– Иду за цветком, – пригрозил главарь. – Еще слово без разрешения и ударю по другой щеке. Будешь похож на бурундучка полосатенького, лады? Но я, так уж и быть, тебе объясню: моральный ущерб, голубок, потому что мы переживали, исстрадались все, прямо глаза все выплакали, когда наша Киря в тройку-то не попала. Нервы у нас теперь – ни к черту. Поэтому собирай деньги. На сбор средств тебе дается два дня. Дай-ка сумочку свою сюда, милаша моя. – Он отобрал у Саши сумку, открыл ее, порылся и нашел там паспорт и конверт с его гонораром. Затем открыл конверт и сказал: – Вот и бабулечки, которые наш режиссер, наверно, за работу получил. Это они?
– Да, – трагично произнес Шурец, уже понимая, что в Ижевск он слетал бесплатно.
– Ну-ка, пересчитай, Витек, – бросил он конверт одному из помощников.
– Можете не считать, там 3 тысячи, – сказал Саша.
– Нет, Витек сейчас пересчитает. Но если правда, тогда ты должен нам только 12 штук. Не грусти, остались 12 – всего ничего. Начинай заботиться. Телефон у тебя есть. Всего два дня.
– Мне никто столько и не одолжит, – размышлял Саша вслух.
– А вот это уже твоя головная боль, – ответил предводитель и с благородным осуждением добавил, – юбочник! Раньше надо было думать. Твоя фамилия как? Велихов? Тебе ее надо поменять на «Блядкин». Будешь называться Александр Блядкин. Красиво и правильно, – ребята заржали. – Все, базар окончен. Если через два дня не будет оставшейся суммы, то тебя ждут вначале телесные повреждения, а потом – этап № 3. Помнишь? То есть, конкретно «по этапу» и петушком, петушком. Я доходчиво объяснил?
И тут Саша рискнул спросить:
– Насчет «этапа». Что, Виктория заявление уже написала?
– А ты как думал? – позеленел командир. – Что она к тебе так душой прикипела, что не напишет? А, Блядкин, скажи, ты так думал? Ее заявление у меня! Сомневаться тебе – только время терять, понял, сучонок?
«Что-то он в этой фазе разговора уж больно разозлился», – подумал Саша и, опасаясь быть ударенным еще раз, все же спросил:
– Можешь показать?
– Зачем? – зловеще спросил главарь.
– Да просто хочу увидеть, что она про меня написала. Хочу степень подлости понять. Чтобы иллюзий не было.
– А-а-а, – понимающе улыбнулся Сашин мучитель, – значит, все-таки «ля мур», «лав стори», «аморе миа», люб-э-эвь все ж таки!.. М-м-м, ну ты, дурашка, похоже, всю жизнь будешь об нее спотыкаться, об любовь эту. Я тебе по-дружески советую, не люби больше никого, тебе же будет лучше. А про заявление Кирино не заикайся пока, тебе его следователь покажет, если до этого дойдет, лады? Так что давай, шевели мозгами в поисках средств, чтобы не попасть в места, которые тебя сильно огорчат, ты меня понял? – Саша кивнул. – Ну и ладненько, – подвел итог собеседования с клиентом капитан сборной по рэкету. – Твой паспорт я пока забираю, – он открыл паспорт. – О-о! Да тут еще и билет! Авиабилет Ижевск-Москва! И на завтра уже?! Ой, как не повезло-то! «С грохотом рухнули мальчика кости. Нет, не поедет он к бабушке в гости». Ц-ц-ц! Как нехорошо-то, уезжать, с нами не попрощавшись. Все, билет мы пока порвем, – сказал он и сделал это тут же, немедленно, – потом купим тебе новый. Сами. Мы потому что в целом – ребята неплохие. Добрые. А вот паспорт берем с собой, чтобы у тебя не возникли ненужные мысли и нехорошие намер