— Согласен, погорячился Чесноков с этим задержанием. Ну так что теперь? Сиднем, лапки на мудях сложивши, сидеть?
— А никто и не сидит. Лично я уверен, что Барон причастен к краже в квартире Амелина. Вот как возьмем его, глядишь, и сдвинется дело с мертвой точки.
— А мне, Анденко, не уверенность, не классовое чутье твое, а факты, доказательства нужны.
— Будут, Иван Никифорович. И факты, и доказательства.
— Когда?
— Крайний срок — 25-е. Но, возможно, и быстрее.
В выражении лица майора Грабко читалось сомнение, граничащее с недоверием, так что старика требовалось спешно дожимать.
— Иван Никифорович! Благодетель! Не губите операцию! Нераскрытые мы отработаем, но сейчас главное — Барон. Тем более вся основная работа проделана — капкан изготовлен, заряжен, зверь приманку учуял. Осталось набраться терпения и дождаться, когда он защелкнется.
— "Терпение, Штюбинг, терпение, и ваша щетина превратится в золото", — с издевочкой спародировал артиста Кадочникова Накефирыч. — А почему крайний 25-го?
— До Хряща доведено, что мнимые хозяева квартиры возвращаются в четверг. Так что, либо в ближайшие три дня они решатся и вломятся, либо… Факир Анденко был пьян, и фокус не удался.
— За "не удался" мне особенно понравилось. Учти, я в одиночку за ваши с Захаровым художества отвечать не собираюсь. Если что — вместе, паровозом пойдем.
— Само собой.
— Само собой только кошки родятся.
И от этой начальственной, с во-от такенной бородой хохмочки, меня буквально подбросило. Черт! Как же это я про кошку-то забыл? Вот ведь как, все утро шпынял Мыколу за невнимание к мелочам, а сам едва не упустил такую важную деталь.
— Хорошо, Григорий, три дня я вам даю. Но не больше. Сколько человек планируешь привлечь к операции по захвату?
— Думаю, квартета рыл, включая нас с Захаровым, за глаза и за уши…
В данном случае я умолчал про пятого штыка, которого мы с Захаровым вынужденно привлекли к операции. Штыка звали Анюта Маркина. Была она студенткой 5-го курса юрфака и в настоящее время проходила у нас в отделе производственную практику. Девушка грезила оперативной работой, мечтала о раскрытиях тягчайших преступлений, о погонях и задержаниях. Причем непременно чтоб со стрельбой. Но вместо этого она второй месяц сидела в канцелярии и занималась скучнейшей писаниной — от составления статотчетов до оформления стенпечати. Вот мы с Мыколой и решили привлечь бедолагу к реальному делу. Резонно рассудив, что Хрящ, обнюхивая квартиру, захочет убедиться в реальности домработницы. А коли так, в ближайшие три дня некая особа женского пола должна приходить в адрес на Марата, проводить там около часа, после чего отправляться на Финляндский вокзал и садиться в электричку сестрорецкого направления. Работа вроде и несложная, но у нас в отделе не так уж много бабья. А то, которое имеется, подбить на подобную авантюру представлялось делом решительно невозможным. Так что практикантка Маркина пришлась очень кстати.
Надо ли говорить, что наше предложение Анюта приняла с зашкаливающим восторгом? Хотя и немного огорчилась, узнав, что домработнице служебное оружие по роли не полагается.
— Квартет, говоришь? А не маловато? Впрочем, с учетом допштыков из дежурной смены закрытого поста наружки — да, согласен. Иное дело, еще бы понимать, где этот закрытый пост организовывать? Не на соседнюю же крышу их сажать.
— Обойдемся без наружки. Мы закрытый пост своими силами организуем. Обещаю, выйдет дешево и сердито.
— Это как же?
— Воспользуемся гостеприимством бабы Гали и ее технической новинкой.
Далее я коротенько рассказал Накефирычу о заморской штуковине под названием "дверной глазок" и о блестящих перспективах использования оной в оперативно-розыскной деятельности. После этого мы распрощались, и я снова поехал на улицу Марата. На сей раз за кошкой.
О чем и толкую — исключительно суматошным выдалось нынче воскресенье.
Вот кого этим вечером менее всего ожидала и хотела увидеть Люба, так это Хряща.
Знала бы, кто прозванивается, ни за какие коврижки дверь не открыла бы.
Но теперь делать нечего, впустила. Провела длинным коммунальным коридором в свою комнату и, не скрывая раздражения, поинтересовалась:
— Чего приперся?
— Не знаешь, где Барон?
— А я что — сторож ему? Или супруга?
— Вы же в прошлое воскресенье вместе в город возвращались. Может, говорил чего?
— Сказал, что собирается отъехать из Ленинграда ненадолго. А чего, куда — понятия не имею.
— Жаль, — огорчился Хрящ, но тут же с плотоядным интересом взялся рассматривать Любу. На которой сейчас были надеты лишь легкомысленный халатик поверх комбинашки да шлепанцы на босу ногу.
— А ты, выходит, одна в выходной день скучаешь? Может, вместе поскучаем?
Он сделал попытку облапать ее своими ручонками, но Люба увернулась и злобно сверкнула глазищами:
— Алё! Лапы в карманы убрал!
— Ты чего сегодня такая? Как с цепи?
— А того! Много вас тут желающих ходит. Которые на халяву норовят. Плати червонец, вот тогда я с тобой поскучаю. А нет — так ступай в Летний сад.
— Почему в Летний?
— А там до фига статуй голых. Любую выбирай и лапай сколько влезет.
— Скока-скока? Червонец? Да за десятку я на Невском такую кралю снять смогу!
— Без проблем. Вперед. Трамвайную остановку показать или сам найдешь?
— А Барону-то, небось, бесплатно дала?
— Дала. Потому что Барон настоящий мужик. А вы, остальные, — плесень.
— Обидные слова говоришь, Любаша, — показно вздохнул Хрящ.
Впрочем, следом достал бумажник и отслюнявил две пятерки.
— На, подавись.
Пихнув деньги в карман любимого халатика, он схватил девушку за руку, рывком притянул к себе и, обдавая перегаром, принялся деловито расстегивать пуговицы.
— Погоди! Слышишь-нет? Да уймись ты, кобель похотливый!
— А щас-то чё не так? — все более распаляясь, пузырил слюнями Хрящ. — Уплочено — так что будьте любезны.
— Буду. Любезна. Только сперва сгоняй на угол. — Люба сунула ему одну из пятерок. — Возьми портвяшку и чего-нибудь на зуб положить. С утра маковой росинки во рту не было.
— А вот это дело! Мудрая ты женщина, Любка! Сей момент, одна нога здесь, другая там.
Довольный Хрящ выскочил в коридор, хлопнула входная дверь, и в квартире снова сделалось тихо.
Люба устало опустилась на табурет. Скользнула взглядом по прикнопленной к стене фотографии Коренева-Ихтиандра, с неземной улыбкой и столь же нездешними глазами, и по щекам ее потекли тонкие струйки слез, а губы задрожали.
— Господи! Как же вы мне все надоели!..
"Не плачь, Гуттиэре!"
Добывать кошку Анденко решил не в тещином, а в соседнем дворе, чтобы случайно не оказаться опознанным кем-то из жильцов, знающих его в лицо. А то ведь за милую душу настучат Анне Спиридоновне, что ее разлюбезный зять совсем с глузду двинулся.
Кошачья стайка предсказуемо сыскалась у мусорных баков. Окрас и размер особого значения для Григория не имели. Главное, чтоб отловленный экземпляр оказался не откровенно помоечного вида.
Достав из авоськи купленную в гастрономе полуметровую связку, она же — цепочка сосисок, Анденко отломил одну, присел на корточки и, вытянув руку с зажатым в кулаке лакомством, начал приманивать тварей "кыс-кысаньем".
Кошки смотрели на инспектора УР настороженно. С выражением "и хочется, и колется" на мордах. И все же одна, самая смелая или самая голодная, некоторое время спустя решилась на сближение. Анденко не шевелясь выжидал. Кошка, шевелясь, подступала. Наконец она подошла настолько близко, что смогла вцепиться зубами в сосисочный хвост, — и тогда молниеносным движением свободной руки Григорий схватил зверя за загривок. Кошка обиженно мяукнула, вырвалась и бросилась наутек, оставив Анденко на прощание горсть шерстинок в кулаке.
Чертыхнувшись, инспектор предпринял новую попытку заманухи. Да только наученные чужим горьким опытом кошачьи сотоварищи на "кыс-кысанье" более не покупались. Пришлось изменить тактику.
Подойдя на максимально возможное расстояние, Анденко забросил сосисочную цепь в гущу животных, намереваясь подсечь добычу по принципу спиннинга. Не вышло. Одна из кошек заглотнула было наживку, но, едва Григорий рванул цепь на себя, подсекая, зверюга сорвалась с крючка, отжав при этом почти целую сосиску. Отбежав в сторону, животное победоносно посмотрело на опера (дескать, "ну что, взял?") и принялось нахально поглощать взятый в бою трофей. Два с половиной "рэ" за кило, между прочим! И не казенного, а семейного бюджета.
Матерясь сквозь зубы, Анденко осмотрелся и зафиксировал взгляд на вывешенном на просушку покрывале. Почти сразу родилось новое оригинальное решение. М-да, не зря говорят, что охотничий инстинкт у каждого мужчины в крови.
Воровато озираясь по сторонам, Григорий подошел к покрывалу, стянул его с бельевой веревки и возвратился к мусорным бачкам. Кошки с интересом продолжали следить за оперативником, словно гадая, какую же штуку он выкинет на сей раз. И Григорий оправдал их ожидания вполне: покрошив пару сосисок на мелкие кусочки, разбросал их компактно и отошел в сторонку, держа наготове покрывало. Помоечные обитатели, немного поразмышляв, сбежались на угощение, аки голуби на крошки, и тогда Анденко сетью метнул в эпицентр пиршества покрывало, а следом рухнул на него сверху, намереваясь зафиксировать добычу.
И этот маневр удался ему вполне: одну из животин все-таки удалось скрутить и упаковать в ткань. Таким образом, у него в руках образовался увесистый, брыкающийся сверток, внешне напоминающий конверт с новорожденным. То была полная и безоговорочная победа. Однако в следующую секунду радость от оной была изрядно омрачена мощным, а главное, подлым ударом сзади. Тяжелым предметом и аккурат в темечко. Взвыв от боли, Григорий, не выпуская трофея, скакнул вбок, уходя из "сектора обстрела", гневно развернулся и обнаружил воинственного вида бабку. С занесенной над ним, наподобие шашки, палкой-клюкой.