— Ты же сам сказал, времени в обрез. А прежде чем на обнюх идти, хотелось бы у твоего набойщика кое-какие детали уточнить. У него же и заночуем. — Барон поднялся из-за стола. — Короче, выкатывайся и жди меня на улице. А я парой слов с Любкой перекинусь…
А Любке в эту самую минуту было совсем худо. Тошно и пакостно на душе. И жалко саму себя — мочи нет. А все потому, что понимала — не будет никогда в ее жизни такого мужчины, как Барон. И самого Барона у нее тоже не будет. А будут сплошь одни Хрящи…
— Спишь?
— Сплю.
— Ты прости, Люб, что без приглашения, да еще столь беспардонным образом заявился. Понимаешь, всего час как с поезда. Ночь. Перекантоваться негде. Вот я и…
— Понятно. Так и живу. С теми, кому перекантоваться негде. Потому не надо, не извиняйся, Барон. Не за что.
— Люба, ты…
— Думала, хоть ты человеком окажешься. Да, из блатных, но человек. А ты такой же, как все они…
Барон подошел и присел на самый краешек кровати. Молчал, не оправдывался.
— Извини, я… глупость сейчас сказала. Со зла. Но не на тебя, нет. На себя. Конечно, ты не такой. Жаль только, что… не мой, чужой… Знаешь, я тут на днях в кино ходила, "Девчата" называется. Не смотрел?
— Нет. Стоящее или так себе?
— Хорошее. Сказка, но хорошая. Там одна героиня была, Анфиса — словно с меня списали. Красивая, работящая, не дура. Мужиков вокруг полно вьется, но все так — погулять да за сиську подержаться. А любви и близко нет… Вот так же и я: двадцать пять годочков на свете прожила, а что это такое — не знаю. Окрестили Любовью — будто сглазили.
Барон нежно, как ребенка, погладил ее по голове.
— Потерпи, всё у тебя будет. И любовь тоже. Знаешь, как шутила моя бабушка? Была бы рожица — любовь приложится. А рожица у тебя — я вас умоляю!
— Правда?
— Правда. И вообще, ты у нас девка на загляденье.
— Знаю, что врешь, — шмыгнула носом Люба. — Но все равно спасибо… А у тебя, Барон, была? Любовь? Такая, чтоб настоящая?
— Была.
— Счастливый.
И тут, к немалому ее удивлению, Барон сунул руку в карман пиджака и извлек на свет помятый, явно выдернутый из земли с корешками, букетик анютиных глазок и положил на подушку.
— Извиняюсь, что с клумбы. Все закрыто кругом — ни купить, ни своровать. Ну, спокойной ночи, Любаша.
Барон чмокнул ее в щеку, заботливо поправил одеяло и быстрым шагом вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собою дверь.
— …Хорошо, Степан Казимирович, будем считать, договорились. Завтра в районе 16:00 я у вас. Вот тогда обстоятельно и поговорим.
— Ты мне пока, Володя, одно скажи: удалось в Ленинграде что-то разузнать про Юру?
— Кое-что удалось. К сожалению, вести не самые утешительные.
— Ах ты, господи! Скажи, конкретно я могу ему чем-то помочь?
— В определенной степени — да. Собственно, по этой причине я вас и беспокою в столь поздний час.
— Я тебя умоляю, Володя! Какое там поздний? Я последние ночи вообще не могу заснуть. Слушаю тебя внимательно.
— Нужно заготовить одну как бы официальную бумагу. Вашей рукой написанную. С тем чтобы завтра же я у вас ее и забрал. Найдется, чем записать?
— Подожди минуточку… Есть, готов. Диктуй.
— Шапка у нас будет такая: "В Комитет государственной безопасности СССР от пенсионера союзного значения, члена КПСС с 1925 года, автора книги "Шесть лет с Лениным" Гиля С. К."Записали? Теперь основной текст, по существу. Диктую…
Глава пятая
СВОДКА СКРЫТОГО НАБЛЮДЕНИЯ № 3/147-63
За объектом Хрящ по заданию № 0423
Наблюдение велось с 06:00 23.07.62
до 13:00 23.07.62.
В 06:00 возобновлено наблюдение за адресом объекта Царевна по улице Шкапина, в котором остался на ночь объект Хрящ.
В 08:15 из адреса вышла объект Царевна и прошла до площади Балтийского вокзала, где села на троллейбус 11-го маршрута. Далее наблюдение за объектом Царевна не велось.
Вплоть до 13:00 объект Хрящ из адреса Царевны не выходил.
В 13:00, по согласованию с заказчиком, наблюдение за адресом и объектом снято.
Начальник Управления,
полковник милиции В. Я. Гвоздев
Когда часовая стрелка уткнулась носом в "барабанные палочки", Анденко забеспокоился всерьез. Согласно сочиненного им сценария, Анюта Маркина, исполняющая роль домработницы, должна была укатить в Разлив последней перед большим дневным перерывом электричкой — в 12:40. То бишь самое позднее через полчаса ей требовалось покинуть квартиру. Меж тем Хрящ с Вавилой вокруг да около адреса так и не объявились. И это означало…
Да что угодно могло означать! От переноса осмотра местности на завтра до отказа от совершения квартирной кражи. Последнее означало бы для Григория полное фиаско. Уже и без того Чесноков насмешливо величал его Азефом. И лучше не думать о том, какого рода приставочки добавятся в отделе к сему прозвищу в случае, если операция по поимке Барона окажется несостоятельной.
А вот Захарова тяготили совершенно иные, земного происхождения печали. Накануне вечером они с отцом изрядно перебрали, преуспев в обмывании батиной премии. Так что с утра голова трещала — будьте-нате. Следя за подъездом, друзья-оперативники сидели во дворе за доминошным столом и работали легенду "шахматисты". Далеко не идеальный для утреннего часа вариант, но ничего лучшего они придумать не смогли.
— Гришка, ты ходить будешь, или где?
— Угу, щас, — рассеянно кивнул Анденко. — Мне вот тоже дико интересно: будут они сегодня ходить, или где?
— По мне, лучше бы уже завтра заявились.
— С чего вдруг?
— С того, что сегодня я категорически не способен к активным телодвижениям.
— Пить меньше надо. С каких, стесняюсь, радостей изволили укушаться?
— Бате на заводе премию выписали. Они у себя на Кировском-Путиловском новый трактор в серию запустили. К-700. Читал?
— Не-а, как-то мимо проскочило.
— Ты даешь! Во всех газетах было! Такую махину изобрели, куды там танку. Прикинь, мощность — 220 лошадок! А сам трактор — 11 тонн весу.
— Внушительно.
— О чем и толкую! Американцы нервно курят в рукав. А и то, знай наших! С такой машиной мы все целинные земли за одну пятилетку распашем… Стоп! Вроде кто-то в наш подъезд?.. Нет, отбой. Старикан. Из гастронома возвращается.
Вдоль дома прошаркал сгорбленный старик в затрапезном плащишке, неся авоську, из которой торчали коричневые макароны, пучок зеленого лука и бутылка кефира. Дойдя до подъезда Анденковой тещи, старик остановился, собираясь с силами, отдышался и, с усилием толкнув дверь, скрылся в парадной.
— Я бы сейчас тоже… того… кефирчику заглотил. А еще лучше — кваску холодненького, — проводил старика завистливым взглядом Захаров и двинул в атаку коня. — Ваше слово, товарищ маузер?
— В Красной Армии штыки, чай, найдутся, — пробурчал Анденко, двигая пешку. — Кстати, помнишь историю с работягой, который засунул в бочку с квасом инспектора по распределению жилья Петроградского райсовета товарища Сапего?
— За то, что тот у него взятку за ордер на комнату вымогал? Помню, конечно. И чем там дело кончилось?
— Боевая ничья.
— Как это?
— Мы пришли к мировому соглашению: никто ничего не вымогал, а в бочку с квасом товарищ Сапего сам случайно подскользнулся.
— Однако! — крякнул Захаров. — Случайно свалился, затем сам себе крышку снаружи завинтил, а потом еще и опечатал?
— Нет. Крышку укрепили проходившие мимо прохожие, обратив внимание, что она открыта… Мол, непорядок, шпана квас бесплатно отчерпает.
— И как бы не заметили внутри бочки сорокапятилетнего орущего мужчину, со смятыми бланками за шиворотом? Нет, я, конечно, искренне рад за работягу. Но… а если бы товарищ Сапего того, утонул?
— Ну так — не утонул же?
— Логично. Вот только вам, товарищ Анденко, боевая ничья не светит. Шах! И, по всему видать…
Договорить Захаров не успел, потому что Григорий напряженно всмотрелся куда-то ему за спину и азартно прошептал:
— Купился-таки!
— Хрящ?
— Он самый. Сиди спокойно, башку не поворачивай!.. Запоминай приметы: белая рубаха в крупную клетку, синие брюки, на голове кепарь, наподобие тех, что таксисты носят… Ишь ты, принюхивается, зар-раза… О! Есть заход в подъезд! Ай да Григорий, ай да сукин сын!.. Всё, сворачивай карлсбадский турнир.
— Эка не вовремя нарисовался. — Захаров с сожалением смахнул фигуры и взялся убирать их в доску.
— Отнюдь, явился в соответствии с утвержденным нами регламентом.
— Я говорю, верная партия была! Еще пяток ходов — и ты бы у меня петушка под лавкой запускал.
— Тьфу на вас, гражданин Ботвинник! Я ему о деле, а он…
Оперативники снялись с насиженного места и не спеша побрели со двора.
— Или это я катастрофически нюх теряю, или кое-кто кое-кого потерял?
— Ты о чём, Гриш?
— Решительно не наблюдаю парней из наружки.
— Думаешь, снова маханули?
— Боюсь, что да. Вот уроды!
Приятели вышли на улицу Марата.
— Давай, Мыкола, вали в гастроном, там через витрины картинка отлично просматривается. А я быстренько позвоню Катерине и к тебе присоединюсь.
Бормоча под нос проклятия в адрес топтунов, Анденко добрел до таксофона, сунул в щель двушку и набрал номер телефона родной тещи.
— Катюша, это Анденко. Я так понимаю, поклёвочка состоялась? Прекрасно. И что там наш пациент?.. Надеюсь, ты разговаривала через цепочку?.. Умница. И под каким соусом он представился?.. Даже так? Умен, собака… Я говорю — неплохо придумано. Да… Далее — как договаривались: через десять минут выходишь, идешь на остановку, дожидаешься "девятки" и катишь на Финляндский вокзал… Надо, Катюша, надо. Он наверняка захочет удостовериться. Поэтому не просто сядешь в электричку, но и проедешь минимум остановку… Да… Что тебе за этот подвиг будет? Я тебя поцелую… Хорошо, поцелую и мороженое… Вымогательница! Смотри, ну как осерчаю и окончательно переведу из оперативного состава в домработницы? Всё, удачи!