Анденко швырнул трубку на базу так, что едва не расколотил аппарат.
— Я не понял? Так они чё?.. Э-э-э-э… Витька, Гриша?.. Они уже в хате, что ли?
— Ути? Никак зачет по смекалке в яслях сдавал?.. Ладно, про то, как вы просрали Барона, мы после успеем наговориться. И разговор, чую, будет — у-у-у-у!.. А сейчас… Ты! — Григорий ткнул пальцем в Геращенкова. — Аккуратно, на цырлах, выходишь из квартиры, спускаешься во двор и делаешь стометровку по времени братьев Знаменских на противоположную сторону дома.
— Зачем?
— А затем, что окно кабинета в квартире выходит на противоположную сторону дома! Туда, где палисадник.
— Думаешь, они решат на ту сторону окном уходить? — догадался Волчанский. — Где людей поменьше?
— Я думаю, что вы оба — моральные уроды!.. А еще допускаю, что они могут сбросить вещи в окно, чтобы выйти из квартиры налегке, чистыми. Я доступно излагаю?!
Геращенков виновато кивнул и, морщась от боли в ребрах, пошкандыбал исполнять поручение…
16:57 мск
квартира № 13, кабинет
Между прочим, стихийно родившееся в мозгу Анденко предположение оказалось не лишено здравого смысла. Как раз в эту минуту Барон стоял у окна кабинета и, глядя с высоты второго этажа на пышный палисадник, окруженный маленьким декоративным заборчиком, размышлял как раз о чем-то подобном.
Но потом в нем сказался заядлый библиофил, и все внимание переключилось на шкаф, за стеклянными дверцами которого кротко блестели золотыми буковками корешки книг. Старых, дореволюционных изданий тут не наблюдалось, тем не менее подборочка была вполне себе, из разряда дефицитных. Барон вытянул из первого ряда томик любимых "Трех мушкетеров" и, как это делал в детстве, загадал номер страницы и номер строчки. Перелистав, прочел следующее пророчество: "Друг, судьбе угодно, чтобы мы были разлучены еще некоторое время, но прекрасные дни молодости не потеряны безвозвратно. Исполняйте свой долг в лагере, я исполняю его в другом месте..."
Барон нахмурился — понятно, что в данном случае речь шла о лагере, разбитом под Ла-Рошель, однако итог гадания оставил неприятное послевкусие. Он собрался было возвратить "Мушкетеров" на прежнее место, но тут разглядел стоящую во втором ряду книгу узнаваемо-серенького дизайна — явно что-то из серии "ЖЗЛ". Так и есть — биография Николая Баумана. После того как, интереса ради, он вытащил еще несколько книг из первого ряда, догадка подтвердилась вполне: хозяин кабинета оказался любителем пускать пыль в глаза. Поэтому на виду держал подобранный по цветовой гамме книжный дефицит, а внутри, за ним, — заурядную макулатуру. Среди которой, кстати, сыскалось и до боли знакомое издание "Шесть лет с Лениным". Не удержавшись, Барон раскрыл его, обнаружив на авантитуле надпись следующего содержания: "Заслуженному корабелу Павлу Матвеевичу Жукову в день 60-летия от коллектива судостроительного завода им. тов. Жданова".
Отложив книгу, Барон задумался.
— Хрящ! — окликнул он, и через пару секунд из гостиной в кабинет зашагнул сияющий как медный таз закадыка, держа на руках хозяйскую кошку. Ту самую, которую днями назад героически отловил инспектор Анденко.
— Скоро заканчиваем, — с пионерским задором отрапортовал Хрящ. — Вавила последнюю сумку запаковывает. Нормально зашли, жаль, все не поместится. Думаю, может, какой местный чумодан позаимствовать?
— Как зовут этого заведующего унитазами?
— В смысле, хозяина? Понятия не имею. А чего?
— А стоило бы иметь. Понятие.
— Так это… щас у Вавилы спросим.
— Погодь! Не кипешуй!
Барон обвел все вокруг медленным внимательным взглядом, снова задержался на книжном шкафу и увидел, что между его задней стенкой и несущей стеной имеется небольшой зазор. Заглянув, он обнаружил спрятанную там не то картину, не то просто картинную раму. Но сунуть руку глубже и достать нычку не получилось — слишком узок был зазор.
— Никак еще чего сыскал?
— Да брось ты этого кошака! Лучше помоги шкаф толкнуть.
— Во-первых, это не кошак, а девица, — уточнил Хрящ, отпуская помоечную животину. — А во-вторых, без проблем: нас просят — мы делаем… Па-а-дна-жа-ли… Получите. Всех делов! А ты… ты чё на меня так?..
— Ты уверен?
— В чем?
— Что девица?
— Не, ну я, конечно, не профессор медицины. Но чем баба от мужика отличается, кое-какое представление имею. А ты это к чему?
— Ты же говорил, у хозяев — кот домашний, кастрированный? Потому-то они его с собой на дачу и не взяли.
— Так это не я, это Вавила мне…
Барон присел на корточки и вытащил из-за шкафа заинтересовавший его предмет, коим оказался парадный портрет, сделанный в стилистике "фото с Доски почета". На прикрученной к исполненному в лучших традициях соцреализма полотну металлической пластинке имелась гравированная надпись, гласящая: "Павел Матвеевич Жуков. По итогам производственного года признан лучшим клепальщиком Судостроительного завода им. тов. А. А. Жданова". Барон посмотрел на сиротливо торчащий в стене крюк, обрамленный прямоугольным пятном выцветших обоев, приложил портрет к пятну — совпадение оказалось идеальным.
— Это чё за старый хрен? — воззрился на "живопись" Хрящ. — Родственник директорский, что ли?
А в мозгу Барона вспышкой молнии щелкнула, мелькнула фраза из исповедального рассказа случайного вагонного попутчика Бориса:
— …Дохожу до подъезда барыги, а там "черный ворон" стоит-дожидается. Веришь-нет, чуть не разрыдался от унижения. Когда понял, что мусора нарочно у магазина принимать не стали. Всю дорогу следом катили, наблюдали, как человек мучается. Во зверье?..
— Нет, это не родственник. Это, друг мой, — она.
— Кто — она?
— ПОДСТАВА! А ну, пошли!..
17:04 мск
квартира № 13, гостиная
— …Всё. Больше не влезает. И без того неподъемно получилось, — отчитался Вавила перед возвратившимися в гостиную подельниками и демонстративно взвесил в руках набитые товаром сумки. — Каждая, почитай, килограмм по десять будет.
— Хрящ! Я в сенях, на тумбочке, телефонную книгу видел. Принеси.
— Ага.
Хрящ протопал в прихожую, а Барон устало опустился в кресло-качалку. Не снимая перчаток, достал папиросу, задымил. Как бы между прочим поинтересовался:
— Вавила, как, ты говорил, хозяина зовут? А то я что-то запамятовал?
— Я? Говорил?
— Ну не я же? Дмитрий Леонидович, кажется?
— А! Ну да…
— Или, может, все-таки Павел Матвеевич?
— П-п-почему, П-п-авел?..
В гостиную возвратился Хрящ со справочником телефонных абонентов города Ленинграда за 1961 год.
— Эта, что ли?
— Она самая. Будь любезен, поищи страничку на букву "Жэ"… Жуков Павел Матвеевич.
— Щас… Ну, есть такой.
— Адрес какой указан?
— Адрес? Улица Марата, дом… Не понял? Что за хрень? Это ведь…
— Именно. Хата, в которой мы в данный момент обретаемся, принадлежит замечательному клепальщику — товарищу Жукову. И никакого заведующего здесь отродясь не было. То-то, я смотрю, в сортире унитаз — мало того что родной, советский, так еще и бачок течет. Все равно как у сапожника без сапог.
Вавила почувствовал, как сердце обрывается и падает вниз. Большие водянистые глаза его напряженно вытаращились, как у человека, которого рубит сон, но спать ему никак нельзя. Он рефлекторно кинул взгляд в направлении спасительной входной двери, но путь туда преграждал Хрящ. До которого только теперь начал доходить смысл озвученных Бароном умозаключений.
— М-да… Крепко ты нас… Снимаю шляпу, — безэмоционально подвел черту Барон. — Был бы с нами в доле Нерон, сказал бы: "Какой артист погибает!" Как мыслишь, Хрящ?
Но Хрящ в эти секунды мыслил по-другому: он молча подошел к бледному как мел Вавиле, блеснул исподлобья глазами и, неожиданно вытащив откуда-то из-за спины "тэтэху", с силой заслал иуде в лоб рукояткой пистолета. Вавила коротко вскрикнул, взмахнул руками и свалился на пол. После чего Хрящ ударил снова. Теперь уже ногой в лицо.
17:05 мск
ул. Марата, палисадник
Почти сразу за кустами палисадника брала начало маленькая тихая улочка, названия которой два года назад перебравшийся в Ленинград из Кустаная по комсомольской путевке Геращенков не знал. Но, по всему, улочка — значения второстепенного, поскольку машины здесь почти не проезжали да и прохожих для этого часа было непривычно мало.
Вычислив единственное выходящее на улицу окно тринадцатой квартиры, Алексей принялся неторопливо, с исключительно индифферентным выражением лица, прохаживаться туда-сюда и обратно вдоль декоративного заборчика, изредка бросая косые взгляды на окно. Подобное расхаживание давалось непросто, так как каждый шаг болезненным эхом отдавался в отбитые при падении с высоты ребра. В какой-то момент, воровато оглядевшись по сторонам, Геращенков сунул руку под полу пиджака и расстегнул подмышечную кобуру с табельным оружием. Так, на всякий случай…
Впоследствии Анденко крепко пожалеет о том, что тогда, на квартире бабы Гали, по запарке забыл забрать у Алексея единственный на всю группу задержания ствол. Хотя… При облаве на волка все равно никогда не угадаешь, на кого в конечном счете тот выскочит: на главного стрелка или на рядового загонщика.
17:07 мск
квартира № 13, гостиная
Хрящ со сладострастным остервенением продолжал урабатывать ногами Вавилу, лицо которого уже давно превратилось в красный блин с закрытыми глазами.
По-прежнему покачивавшийся в кресле-качалке Барон докурил папиросу до "фабрики" и лишь после этого брезгливо скомандовал:
— Всё! Будет! Еще убьешь ненароком!
— А именно это я и собираюсь сделать! — заблажил вошедший в раж Хрящ, снова вынимая трофейную "тэтэху". Он встал на колени и затолкал ствол в окровавленный рот полуобморочного Вавилы. — Ну что, падла? Готов к последнему приему пищи?