— Я сказал: оставь его! — отчеканил Барон. — Вот так. И волыну спрячь… Этот деятель, от слова "стук-по-стук дятел", нам живым нужен.
— Может, тебе и нужен. А лично мне… — проворчал Хрящ, нехотя поднимаясь с колен. — Ты, Барон, того. Не опасайся. Я эту мокруху на себя возьму.
— От спасибо, благодетель! Вообще-то отправляться этим вечером в крытку в мои планы не входило… Алё! Есть кто дома?
Сообразив, что вопрос обращен к нему, Вавила с усилием распахнул глаза.
— Мусора нас на выходе из подъезда вязать собирались? Ну, телись живее, Сусанин?
— Да-а-а-а…
— Понятно.
Барон поднялся с кресла и прошел на кухню.
Вернувшись, констатировал:
— Мой косяк, каюсь. Все-таки шахматисты… Но — молодцом! В таланте импровизации нашей доблестной милиции не откажешь.
Далее он прошествовал в кабинет. Где также пробыл совсем недолго.
— …И с той стороны уже выставились, собаки! Точнее — собака. Вроде как одна… А вязать нас, если верить этому жЫвотному, собираются со двора. Хм… — взгляд Барона неотчетливо заскользил по интерьеру гостиной и в какой-то момент уперся в стоявший на комоде двухведерный, по нынешним временам уже сугубо интерьерный самовар.
А почему именно на нем — бог весть. Возможно, потому, что необходимость принятия ключевого, единственно верного решения в очень непростой (да что там — критической!) ситуации в некоторых случаях неожиданно оборачивается во благо, помогая адекватно оценить риски и отреагировать на них самым оригинальным образом.
— Хрящ! Ступай в ванную, набери там ведро, а лучше таз горячей воды.
— На фига?
— Некогда объяснять. Воду сделай погорячее, чтоб почти кипяток. А потом отнеси в кабинет, поставь у окна.
— Ладно. Как скажешь…
17:11 мск
подъезд, лестница
Пока Геращенков вел наблюдение с противоположной стороны дома, а Захаров контролировал окна, выходящие во двор, Анденко и Волчанский заняли позиции на лестничных площадках в подъезде. Первый — на пролет выше, второй — одним пролетом ниже нехорошей квартиры. "В принципе, нормальный расклад, — успокаивал сам себя Григорий. — А минут через десять-пятнадцать подтянутся Ёршик с Ладугиным, тогда и вовсе будет — зашибись".
17:13 мск
квартира № 13, гостиная
— Вставай! — приказал Барон.
Вавила покорно, с видимым усилием поднялся на ноги. Его покачивало.
— Ходить можешь?
Вавила неуверенно кивнул.
— Прекрасно. Я ж говорю, далеко пойдет товарищ. — Барон забрал с комода старорежимный самовар (ох и тяжеленный, зараза!) и всучил его недоумевающему Вавиле: — Держи! Обеими руками за ручки берись… Да, так. Хорошо.
— Барон, я не понял? Это че за пантомима? — изумился теперь уже и Хрящ.
— Сейчас поймешь.
Барон подсел к своему чемоданчику, распихал по карманам хранившиеся там разные важные для него мелочи, а все остальное, включая потыренное, безжалостно вытряхнул на пол. Как пришло — так и ушло. Мысленно обратившись к Борису: "Ну, пейзанин из колхоза "Красный маяк", если выгорит тема с подарочком, будем считать, что тот четвертной, в поезде одолженный, ты с гаком отработал!", он выпрямился и продемонстрировал подельникам зажатую в кулаке учебную гранату. Ни Хрящ, ни тем паче Вавила не знали, что это муляж, а потому не на шутку струхнули. А когда Барон сделал вид, что начинает разгибать усики предохранительной чеки, и вовсе довел этих двоих до состояния легкой паники. Собственно, на такой эффект он и рассчитывал.
Ну а теперь — пора. Как говорил космонавт Гагарин: "Поехали. С Богом".
Барон подошел к трясущемуся Вавиле, снял крышку самовара и аккуратно положил внутрь, на самое дно, гранату. После чего обрисовал перспективы:
— Уронишь — тебе хана. Сильно растрясешь, проволочка соскочит — обратно хана. Потому двигаемся плавно, меленько перебирая ножками. Знаешь, как китаяночки ходят? Шорк-шорк, шорк-шорк?.. Вот и молодец. Тады — валяй, шоркай на выход…
17:17 мск
подъезд, лестница
Дверь тринадцатой квартиры неожиданно распахнулась, и из нее на лестничную площадку медленно, на полусогнутых, выперся персональный стукач инспектора Анденко. Изрядно помятый, с окровавленным лицом, в руках он держал — не барабан, но здоровенный самовар. Сия "цыганочка с выходом" была откомментирована громким, чуть насмешливым голосом, раздавшимся из нехорошей квартиры:
— Товарищи мусорá! Чтоб вам не скушно тама стоялось, мы вам чифирку замастырили! Угощайтесь! Стукачок на раздаче!
Дверь снова захлопнулась. Щелкнули замки.
— Твою ж дивизию!
Перескакивая ступени, вниз, на площадку, слетел Анденко, а секунду спустя те же телодвижения, только наверх, предпринял Волчанский.
— Не подходите! Не трогайте меня! — истошно заблажил Вавила. — Там… там… граната!
От такого известия Волчанский невольно сделал пару шагов назад, Анденко же осторожно подошел к своему агенту и заглянул в самовар.
— Ой-йо-о-о!
— Он… он сказал, что если… если… главное не трясти… он… чеку… там… Григорий Алексеевич, гражданин начальник… богом молю… Я… не могу больше… я… уроню-ю-ю-ю…
— Спокойно, Вавила, не паникуй… Щас мы его… — Анденко предельно осторожно наложил свои ладони на пальцы Вавилы. — Так, хорошо… А теперь, давай, только потихонечку, пальчик за пальчиком разжимаем… Спокойно, Вавила, спокойно… Вот молодец… Так-так… да не трясись ты! Всё! Видишь, я уже сам держу?
Вавила отшатнулся и, теряя остатки последних сил, начал заваливаться спиной назад — аккурат на руки Захарова.
— Витя! За тобой дверь, но сам в квартиру не ломись! А Вавилу, чтоб под ногами не путался, к бабе Гале воткни.
— А как же ты?
— А я… — Анденко осторожно сделал шаг, спустившись на одну ступеньку. — А я — потихонечку-полегонечку… Главное, эту дуру из подъезда вынести…
17:20 мск
квартира № 13, кабинет
— Ты всё понял?
— Да, — нервно сглотнув подступивший к горлу ком, подтвердил Хрящ.
— Приземляемся, и — ты налево, я направо. Друг на дружку не оглядываемся. Кому больше повезет, тот и… Если выгорит, в десять встречаемся у Любки и уже оттуда рвем когти из города. Ну, с богом!
Хрящ снял с подоконника таз, наполненный горячей водой, а Барон, двинув шпингалеты, рванул на себя раму. Услышав звук распахиваемого окна, Геращенков задрал голову и уперся глазами в незнакомца, смотрящего на него с неприятной ухмылочкой.
— Слышь, мужик?! Ты чё тут под окнами шоркаешься? Потерял чего? Или местечко облегчиться ищешь?
Не готовый к такому вопросу, Геращенков поначалу опешил, но затем, придав лицу выражение придурковатости, не вполне убедительно парировал:
— Да собака у меня потерялась. Вы случайно не видели? Беленькая такая?
— А порода, небось, легавая?.. Хрящ, давай!
И в следующую секунду на голову и без того изрядно пострадавшего за сегодняшний день Лёхи Геращенкова обрушился поток горячей воды. Мало того — следом, и опять — аккурат в голову, с высоты прилетел оцинкованный таз. Неудивительно, что после таких подлянок инспектор временно потерял не только способность соображать, но и сознание как таковое.
— Браво, Хрящ! А теперь — ходу!
Барон запрыгнул на подоконник и сиганул в окно, рассчитывая приземлиться на заранее облюбованную цветочную клумбу…
17:21 мск
ул. Марата, двор
Милицейская машина зарулила во двор в тот момент, когда покрытый испариной Анденко выходил из подъезда в обнимку с самоваром. Слегка обалдев от столь странного зрелища, выбравшиеся из машины Ладугин и Ершов кинулись к коллеге за разъяснениями. Еще раньше к нему же подорвался Захаров.
— Нет! Стойте! Ближе не подходите!
— Гриш, ты чего?
— Срочно уводите людей со двора! У меня в самоваре граната!
— Чего у него там? — обалдело переспросил Захаров.
— Говорит, граната, — пожал плечами Ладугин. — Стойте здесь, а я пойду гляну.
— Нет! Я же сказал — уводите людей! Быстро!
— Да не ори ты! Уши закладывает. Где граната? Какая граната?
— Здесь! На дне.
Ладугин заинтригованно заглянул в самовар.
— Хм… Действительно… Ты, Гриня, в армии не служил, что ли? Это ж учебно-тренировочная. "Пшёнка".
— Ка-ак учебная?
— Да так. — Ладугин беспечно сунул руку в самовар, вытащил муляж и пояснил. — Видишь, специально в черный цвет выкрашена. Ты разве не знал?
Всё. Теперь до Анденко дошли все тонкости коварной задумки Барона, и он ощутил себя самым последним на советской земле идиотом.
— Р-р-р-р-развел! Как фраера лопоухого, р-р-р-развел! У-У-У-У!
Григорий с ненавистью шваркнул самоваром об асфальт.
Громыхнуло, понятное дело, знатно. А следом…
А следом раздался одиночный выстрел. Вернее, до них донеслось эхо выстрела, произведенного не во дворе, а где-то неподалеку.
— А вот это, похоже, не учебный?! — изумился Ладугин.
— ЛЁХА?!!! — осенило Григория, и он со всех ног бросился к подворотне, выводящей на противоположную сторону дома…
17:23 мск
ул. Марата, палисадник
В отличие от Барона, Хрящ спустился на эту грешную землю крайне неудачно — подвернул лодыжку. С трудом поднявшись, он попытался сделать шаг, но тут же снова свалился на газон, кривясь от боли. Оценив его состояние, Геращенков понял, что этот, второй, никуда не денется, и сосредоточился на убегающем первом. Отдавая себе отчет, что в спринтерской гонке шансов у него нет (какой там бег — он и ноги-то с трудом передвигал), Алексей достал пистолет и, прокричав "Стой! Стрелять буду!", сделал предупредительный (как учили в школе милиции) выстрел в воздух. Именно его услышали Анденко, Ладугин, а с ними заодно — все, в тот момент во дворе находившиеся.
Не добежавший каких-то десяти метров до спасительной, уводящей из зоны поражения улочки, Барон сбился на шаг, остановился, сплюнул досадливо: