На пожарной вышке тревожно загудел колокол. Площадь перед правлением забурлила. Сбежавшиеся колхозники, не дожидаясь распоряжений, ехали и бежали на край станицы.
Миша, Федя и Василек примчались к правлению почти одновременно. Ни о чем не спрашивая друг друга, они пристроились на проезжавшей мимо пожарной бричке.
— Марш, бесенята, — гаркнул на них кучер, грозно потрясая кнутом.
— Гони, дядя Капитон, погорит же все, — огрызнулся Федя.
— Спасители нашлись, без вас обойдутся, — уже более мирно проворчал кучер, нахлестывая лошадей. — Ну, родимые, не подведите!
Когда ребята приехали на пожар, там уже орудовали колхозники во главе с Кургановым.
— Воду, воду давайте! — подбежав к пожарникам, загремел Курганов. — Проворнее пошевеливайтесь!
Ребята и глазом не моргнули, как фигура председателя уже появилась возле столпившихся женщин, испуганно смотревших на бушующее пламя.
— Бабы, не пугайтесь, — подбадривал их Курганов. — Становитесь в цепь, ведрами подавайте воду из бочек.
Огонь жадно метался по крыше навеса, обжигал лица и руки людей, стоявших наверху.
— Землей, землей сбивай! — слышался кургановский бас.
— Багры давай!
— Сбрасывай солому!
Пожарники размотали шланг, взялись за насос, и вода с шипением заплясала в языках пламени. Тысячи искр взметнулись в небо. Но огонь слабо уступал маломощной струе воды.
— Такой техникой цигарку не потушишь! — сердился Захар Петрович, неуклюже карабкаясь по лестнице на крышу. — А ну, хлопцы, давайте сюда воду!
Черпая из бочек ведрами, Миша, а за ним Федя с Васильком начали подавать воду на крышу навеса.
А народ все прибывал и прибывал. Колхозники баграми растаскивали стропила, забрасывали их землей. Несколько перекладин упало неподалеку от амбаров, но люди сбили с них пламя мешками и фуфайками.
Постепенно пожар утихал. Гуще повалил дым, и наконец огонь совсем погас.
Взволнованные колхозники, собравшись в круг, высказывали догадки:
— Видно, одурел фриц и ахнул куда попало.
— А может, побоялся, что на Узловой собьют, вот и разгрузился у нас.
— Глупости! У Фокиных бабка вздумала в погреб с фонарем идти, вот и заметил фриц.
— Счастье, что не угодил в их дом, остались бы от него головешки.
Закуривая, Курганов сердито предупредил:
— Учтите все: замечу у кого-нибудь по ночам огонь — плохо будет. И без того отбоя от фашиста нету.
Когда за станицей ярко запылал навес, Таня выскочила на улицу. Слушая тревожные перезвоны пожарного колокола, она прижалась к воротам и пугливо смотрела на багровое зарево. Ей хотелось побежать туда, но одной было как-то страшно. Вспоминая бесконечные пожары, полыхавшие на всем ее пути от родного города до этой небольшой станицы, она чувствовала расползающийся по спине колючий холодок.
Наконец пожар утих, но она долго еще стояла и смотрела в сгустившийся сумрак. Затихли голоса в соседних дворах, успокоились собаки. Она пошла во двор и тут увидела, как в калитку из сада быстро проскочил человек. Он торопливо поднялся на крыльцо и, оглянувшись по сторонам, скрылся в коридоре. Таня оторопела, не могла сдвинуться с места. «Кто бы это мог быть?» — думала испуганно.
Она подкралась к окну. Хлопнула дверь, послышался невнятный говор.
Стараясь не выдать волнения, Таня вошла в комнату. Прислонившись спиной к печке, стоял незнакомый человек. Лица его не было видно. Он тяжело дышал. При появлении Тани человек скрылся в кладовке.
— Чего остолбенела, — строго заворчала хозяйка. — Шляешься, спала бы давно. С тревожным чувством ушла Таня в свою комнату. Мысли ее скакали с одного события на другое, но постепенно она начала находить между ними связь. Человек, появившийся в их доме, проник во двор со стороны сада, выходящего к неглубокой балке в степи. «Если он появился в доме, — размышляла Таня в постели, — значит, они знают его? Не тот ли это человек, голос которого я слышала однажды ночью? Тогда тетя сказала, что ночным гостем был знакомый из хутора Шумовского. А зачем он пошел в кладовку? Почему Холодовы стали на день запирать ее на замок? Чтобы никто не входил? Раньше дверь всегда была открыта. А может быть, этот человек прячется там?»
Засыпая, Таня решила обо всем рассказать Мише.
На заре, оставив с табуном Степку, Холодов верхом на лошади явился домой. Не раздеваясь, прошел в кладовку к Ефиму.
— Ну как, все в порядке? — спросил он, присаживаясь на скрипучую табуретку. — Ночка-то выдалась подходящая, все бросились на пожар. Сам бог нам помогал.
Свесив босые ноги с кровати, Ефим недовольно бросил:
— Какой там порядок! Меня видела Танюшка. Черти ее носили смотреть пожар. И как я ее не заметил?
— Будь ты проклята! — выругался Холодов и судорожно начал шарить в карманах плаща, отыскивая кисет, — Выдаст она нас с потрохами.
— Может, мне смотаться на эти дни? — предложил Ефим, натягивая брюки.
— Куда же в день? Переждем. А Танюшку нужно не выпускать из дома. Я позабочусь… Мешки надежно прикрыл?
— Как приказывал, — ответил Ефим. — В яму под сарай, а лаз забросал травой.
— Пойду проверю, — поднимаясь, сказал Холодов. — А ты лежи. Когда потребуется, я скажу.
13
Таня спала беспокойно, несколько раз испуганно открывала глаза, прислушивалась к непонятным шорохам в доме и снова засыпала в смутной тревоге. Под утро она увидела во сне пожар, охвативший всю степь. Горели хлеб и трава, все живое спасалось бегством. Таня тоже куда-то бежала, падала, искала безопасное место, а человек в черном пристально смотрел на нее и злорадно при этом улыбался. Она чувствовала, как огонь обжигает ноги, хотела крикнуть, но голос почему-то пропал. Вздрогнув, Таня проснулась и увидела, что на ее ногах, свернувшись клубком, спит кошка.
За окном редели белесые предутренние сумерки.
Таня попыталась снова заснуть, но не смогла. Тихонько встала и начала собираться на работу.
Шумно зевая, поднялась хозяйка. Со двора вошел Холодов. «Почему он так рано здесь?» — подумала Таня.
— Сегодня на работу не ходи, будем мазать в доме. — проговорила Холодова, останавливаясь против иконы. — А то в зиму останемся с ободранными стенами.
Таня начала было говорить, что бригадир просил всех выйти на работу, чтобы зачистить ток после отправки зерна, но Холодов прервал ее:
— Мы со Степкой сходим нынче за тебя, не мужское ведь дело возиться со щетками да глиной.
Он натянул поглубже фуражку и уже от двери сказал:
— Мы с тока пойдем прямо к табуну, а ты, Танюша, принеси нам ужин. В Сухой балке найдешь нас.
Не хотелось Тане оставаться дома, но ослушаться было невозможно. Она сняла с головы косынку и села на скамейку, по-детски болтая ногами, обутыми в потрепанные тапочки. На душе было неспокойно.
Глядя на хозяйку, усердно отбивающую земные поклоны, Таня едва сдерживалась от желания сказать ей что-нибудь дерзкое. Ее раздражали гнусавые просьбы Холодовой об отпущении грехов, постное лицо с выражением мирской покорности и елейный голос, не похожий в эти минуты на обычный: грубый и резкий.
Дождавшись, когда хозяйка закончила молитву, Таня спросила:
— Тетя, что же вы просили у бога? Холодова грозно посмотрела на нее и злобно буркнула:
— Добра для таких непутевых, как ты!
С улицы долетел призывный рожок пастуха и далекое щелканье кнута.
— Подои корову и проводи в стадо, — распорядилась Холодова.
Неожиданно Таня увидела Мишу, торопливо шагавшего по улице с узелком в руке, и обрадовалась этой встрече. Сразу же вспомнились ночной пожар, незнакомец в доме, кошмарный сон. Она осмотрелась по сторонам и, негромко окликнув Мишу, поманила его пальцем.
Миша подошел, поздоровался, удивленно спросил:
— А разве ты не идешь на ток?
— Оставили дом мазать, — грустно ответила Таня. — Чистота им вдруг потребовалась.
— Да плюнь ты на них, они, может, фрицев готовятся встречать.
— Не могу, они и без того на меня не смотрят.
— Ну и пусть. Ушла бы от них, — взволнованно проговорил Миша. — Я пойду, а то подводы уедут, придется пешком топать.
Таня взяла его за рукав выгоревшей рубашки.
— Ты сказал, что они готовятся фрицев встречать, — голос девушки дрожал от волнения, срывался до шепота. — Миша, я хотела сказать тебе… Понимаешь, ночью к ним какой-то мужчина вбежал в дом и спрятался в кладовке. Я сама, своими глазами видела. Наверно, он удирал откуда-то — дышал, как паровоз.
— Постой, а когда это было? — насторожился Миша.
— Когда за станицей горел навес. Боюсь я их. Вечером понесу ужин в Сухую балку. Дядя Максим приказал.
Миша, крепко сжав в своей загрубевшей ладони ее маленькую теплую руку, спросил:
— А может быть, тебе показалось, а?
— Я же его видела вот так, как тебя, только лицо… Да ну тебя. Таня нахмурилась и отвернулась.
— Не обижайся, я просто так… — Миша стиснул руку Тани еще сильнее, как будто боялся, что она убежит, не дослушав его. — А что, если это шпион?
— Зачем он к ним?
— Не знаю, — Миша растерянно полол плечами. — Забегу сейчас в правление, а ты смотри не подавай вида.
— Я тоже с тобой.
— Они сразу догадаются. Будь здесь. Ладно? Таня кивнула в ответ.
— Я быстро, — пообещал он и, сунув узелок под мышку, побежал по улице.
Таня посмотрела вокруг и успокоилась: их никто не видел. Она медленно пошла в дом.
Председателя Миша застал на крыльце правления. Он, как всегда, торопился в поле.
Тяжело дыша, Миша покосился на дремавшего в тарантасе кучера и таинственно прошептал:
— Дядя Ваня, пойдемте в комнату, не могу здесь.
Курганов удивленно посмотрел на него, взял за руку и повел за собой. Закрыв дверь на крючок, он усадил Мишу рядом с собой на стул.
— Что там у тебя за новость?
Почти слово в слово передал Миша то, что рассказала ему Таня.
— Может, это он дал сигнал самолету? — высказал Миша свои подозрения.