оит. Подожди пару часов — и сможешь поступать, как захочешь. Ну, а сейчас пора урок начинать, вам неплохо и выучить хоть что-то. «Да, особенно вам, — сказал я, — вы вообще ничего не знаете!» Четыре девочки смерили меня самым хмурым своим взглядом.
— Ничего не знаете! — сказал я. — Поэтому вперед, открывайте книжки.
— Ты сам-то чего, до хрена всего знаешь, что ли? — спросила Хильдегюнн.
Вивиан и Андреа расхохотались.
Я выставил указательный палец:
— Не ругаться! Чтоб я этого больше не слышал.
— Да в Северной Норвегии все ругаются, — запротестовала Вивиан.
— С ругательствами то же правило, что и с дракой, — отрезал я. — Дома ругайтесь хоть до посинения. Но не здесь. Я совершенно серьезно. Ну ладно. Продолжаем делать упражнения, которые начали на прошлом уроке. Страница тринадцать и дальше. Если надо будет, я помогу. В начале следующего урока разберем возникшие сложности. Хорошо?
Я подошел к окну и скрестил на груди руки. Откуда-то издалека до меня доносился голос Нильса Эрика — он вел у четвероклашек английский. Я вспомнил Стиана, его наглую улыбку, адресованные ему взгляды одноклассниц. Они восхищаются им, это я понял. Может, они даже мечтают о нем?
Да, наверняка.
От этой мысли меня кольнуло. Он же просто мелкий говнюк.
Я подошел к учительскому столу и посмотрел на Хеге: они с классом расположились в небольшом закутке, занятом под библиотеку, ученики расселись вокруг Хеге на подушках, а она что-то читала им вслух.
Поймав мой взгляд, она посмотрела на меня и улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, сел за стол и заглянул в учебник, раздумывая, чем занять их на следующем уроке.
Когда я поднял голову, то встретился взглядом с Андреа. Кровь прилила у нее к щекам. Я улыбнулся. Она подняла руку и уставилась в столешницу. Я встал и подошел к ней.
— Помочь? — спросил я.
— Вот этот пример, — она ткнула пальцем в тетрадь, — я его неправильно решила?
Я склонился над тетрадью. Андреа сидела неподвижно, наблюдая, как мой палец ползет вниз по странице. Пахло чем-то яблочным. Я решил, что это, наверное, ее шампунь, и почувствовал, как грудь чуть сдавило. Ее дыхание, упавшие на лицо волосы, глаза из-под челки. И все это так близко.
— Да не-ет, — протянул я, — тут, похоже, все верно, да?
— Правда? — она посмотрела на меня, и когда наши взгляды встретились, я выпрямился.
— Да, — сказал я, — давай, работай дальше!
Когда я после урока пришел в учительскую, там никого не было. И лишь усевшись, я заметил на кухне Туриль. Она намазывала бутерброд.
— У тебя «окно» было? — спросил я.
Она кивнула и, откусив бутерброд, выставила указательный палец, пока дожевывала.
— Да, — сказала она, — но я тут не прохлаждалась, а готовилась к следующим урокам.
— Ясненько. — Я взял со стола газету.
Листая газету, я краем глаза наблюдал за Туриль — как та подносит ко рту руку с бутербродом и расхаживает по кухоньке. Она наклонилась открыть холодильник. Я поднял голову. На Туриль были черные брюки в обтяжку. Я смотрел на обтянутые тканью икры и бедра, широкие, но не слишком, как раз наоборот, очень женственные в своих изгибах и полноте.
Член у меня налился кровью, и я, не сводя глаз с Туриль, закинул ногу на ногу. Как изумительно было бы переспать с ней, трогать ее ноги, ее бедра. О господи. Ох. Касаться ее груди! О, ее гладкая кожа! О, ее бедра, такие гладкие изнутри!
Я сглотнул и посмотрел в потолок. Нет, такого не случится. Даже если бы я, вопреки всему, оказался бы в постели с ней или кем-то вроде нее, у меня ничего не вышло бы. Это я знал. Она достала из холодильника пакет молока и выпрямилась. Открыла молоко и, наливая его в стакан, быстро взглянула на меня, а когда наши взгляды встретились, улыбнулась.
От нее ничто не укрылось.
Я покраснел и улыбнулся в ответ, силясь думать о чем-то таком, что отвлекло бы меня от увиденного и нарисованного воображением.
Туриль запрокинула голову и залпом выпила молоко, а после вытерла тыльной стороной ладони белые молочные «усы» и опять посмотрела на меня.
— Хочешь кофе, Карл Уве? Похоже, кофе тебе сейчас жизненно необходим!
В каком это смысле? У меня что, такой вид, будто мне кофе хочется?
— Нет, спасибо, — отказался я.
Но отказ привлекает лишнее внимание!
— Хотя, пожалуй, спасибо, — поспешно исправился я. — Кофе выпью.
— Молока?
Я покачал головой. Она налила две чашки кофе, подошла к дивану и, передав мне одну чашку, уселась рядом и вздохнула.
— Чего вздыхаешь? — спросил я.
— А я разве вздохнула? — удивилась она. — Да просто поздно уже, а я не выспалась.
Я подул на черную непроницаемую жидкость с маленькими светло-коричневыми пузырьками по краям и немного отхлебнул.
— Я не очень шумлю? — спросил я. — В смысле, музыка не мешает? Или еще что-нибудь?
Она покачала головой.
— Я слышу, что ты дома, — сказала она, — но мне не мешает.
— Точно?
— Ну конечно!
— Потому что, если будет шумно, вы скажите.
— А ты нас слышишь?
— Почти нет. Только шаги.
— Это потому, что Георг сейчас в рейс ушел, — сказала она, — а когда я одна, то меня почти не слышно.
— А его долго не будет?
— Нет, в субботу возвращаются.
Она улыбнулась. Ее губы, думал я, такие мягкие, красные и живые, а за ними зубы, белые и твердые.
— Ясно. — Я повернул голову, потому что дверь с противоположной стороны открылась, и в учительскую вошли Тур Эйнар, а за ним Хеге и Нильс Эрик.
— Стройными рядами, — прокомментировал я.
— Да, мы соблюдаем расписание, — ответил Нильс Эрик, — и знаем, насколько важна каждая минута для будущего наших учеников. Поэтому мы не можем — повторяю, не можем заканчивать уроки за три минуты до звонка. Поступить так означало бы проявить крайнюю безответственность. Да, не преувеличу, если назову такой поступок непростительным.
— Да, непросто вам, учителям-предметникам. Тяжелое бремя взвалил ты себе на плечи, — не растерялся я, — и почему же ты классное руководство не взял, как я? Тогда мог бы сам своим временем распоряжаться.
— Моя цель — стать со временем директором, не получая при этом педагогического образования, — заявил Нильс Эрик. — Это непросто, редко кому удается, но именно такую цель я себе и наметил. — Он потер руки и состроил коварную мину: — а сейчас самое время закинуться парой черствых бутербродов с заветренным сыром!
В учительскую вошли Вибеке, Яне и Стуре. Я встал, освобождая место желающим перекусить, взял чашку и подошел к окну.
Небо было серое, но не давило. Возле стены напротив стояли и болтали девочки из моего класса. Ученикам восьмого и девятого разрешалось на перемене оставаться в школе, что они почти всегда и делали, по крайней мере, девочки. Младшеклассники обычно гуляли с другой стороны, возле футбольного поля.
Я пока еще ни разу не дежурил на перемене.
Я обернулся к остальным.
— У кого сегодня дежурство? — спросил я.
— Дай-ка угадаю… У тебя! — привалившись к дверному косяку, Стуре простер вперед руку.
Я подошел к висящему на стене расписанию. Да, дежурство и впрямь оказалось у меня.
— Черт, совершенно из головы вылетело, — пробормотал я. Выскочив в коридор, я схватил куртку и, на ходу натягивая ее, заспешил к выходу.
Из-под навеса от дождя показалась толстенькая приземистая фигурка — это был мальчик по имени Ю. Он устремился ко мне, но я притворился, будто не замечаю его, и перешел на противоположную сторону, где перед единственными воротами гоняла серый тяжелый мячик ватага малолеток.
Они заметили меня и прервались.
— Хотите с нами? — спросили они.
— Запросто, — согласился я, — чуток поиграю.
— Тогда вы против остальных!
— Ладно, — согласился я.
Они кинули мяч вратарю, а тот отправил его сбившейся в стайку малышне. Их было много, но ноги у всех были коротенькие, поэтому мне не составило особого труда завладеть мячом и удерживать его. Несколько раз я случайно сбил кого-то с ног, они орали, что у меня штрафной, я орал, что они маленькие трусишки, и они снова принимались гоняться за мной. Я даже на время отдал им мяч, просто чтобы не расхолаживать их, но в конце концов подбежал к воротам, забил мяч прямо под носом у вратаря и закричал, что я выиграл и игра закончена. Нет, не уходите! — кричали они, мы вас сейчас обыграем всухую! Кое-кто из самых маленьких вцепился мне в брюки, но я высвободился и отбежал в сторону. Убедившись, что они снова увлеклись игрой, я пошел проведать учеников с другой стороны.
Возле стены, скорбно натянув на лоб шапку, в одиночестве стоял Ю.
— Ты не хочешь с остальными в футбол сыграть? — мимоходом бросил я.
Он сделал несколько шагов ко мне, и я остановился.
— Я не люблю футбол, — прохныкал он.
— Но ты хоть попробуй! — предложил я.
— Нет, — сказал он, — можно я лучше с вами побуду?
— Со мной? — удивился я. — Но я же просто тут хожу?
Он взял меня за руку и, глядя на меня снизу вверх, улыбнулся.
— Ладно, — смягчился я, — если хочешь, пошли со мной.
Ведь его одноклассники увидят, как он ходит за руку с учителем — неужто он сам этого не понимает?
Видимо, нет.
Вместе с этим маленьким пухлым мальчиком мы перешли на противоположную сторону школьного двора, где к ученикам из моего класса присоединились восьми- и девятиклассники.
— А я вчера на уроке прочитал больше, чем надо было, — сказал Ю и опять посмотрел на меня.
— Вот как? Молодец. И как, понял что-нибудь?
— Кажется, да, — он кивнул, — по крайней мере, чуть-чуть.
— Футбол тебе не нравится — а что же нравится?
— Рисовать, — признался он, — я это очень люблю.
— А на улице играть?
— Немножко люблю на велике кататься. Вместе с Эндре.
— Это твой лучший друг?
— Иногда.
Я посмотрел на него. Лицо у него оставалось равнодушным.
Стало быть, у бедняги нет друзей.
Он посмотрел мне в глаза, и лицо у него расплылось в улыбке. Я положил руку ему на плечо и опустился на корточки.