Действительно, подростковая сексуальность на протяжении всего фильма связывается с болезнью и смертью – и здесь уместно сравнение с «Девственницами-самоубийцами». Эта связь проявляется даже, казалось бы, в случайных деталях. Кеннет и Эбби говорят об оргазме как о «маленькой смерти» (la petite mort), эту же фразу Лидия повторяет шепотом во время секса с Кеннетом.
На уроке естествознания (где на стене висит плакат с лунными фазами) девочки протыкают пальцами треснувшее яйцо; они обсуждают, как сделать аборт с помощью джина и вязальных спиц или же занимаясь сексом; Лидия намеренно роняет лоток с красной краской для волос (образ менструальной крови?) в кухне у матери. Сами обмороки сопровождаются чувственными движениями и, кажется, вызывают скорее экстатический бред, чем боль.
Взрослые женщины в этой картине в очередной раз выступают в роли главной подавляющей силы (в фильме нет мужчин, кроме Кеннета). Это видно с самого начала, когда Эбби наказывают за слишком короткую юбку (а мисс Мантел замечает засос на ее шее); в другой сцене Лидия в знак неповиновения задирает юбку. Учительницу рисования, которая также страдала от обмороков, увольняют, когда выясняется, что она беременна. С одной стороны, и мисс Альваро, и мисс Мантел соответствуют стереотипу старой девы, и есть предположение, что в прошлом мисс Мантел оказывалась брошенной или подвергалась жестокому обращению со стороны мужчин. Размышляя над этим, мисс Альваро жалуется.
Это поколение… они думают, что их не понимают. Если бы они хоть немного представляли, каково это – быть женщиной среднего возраста, они бы тали, что значит «непонятые»!
После этого обе женщины заливаются хохотом. Однако мать Лидии, Эйлин, тоже выглядит неживой или парализованной из-за травмы, нанесенной отцом Лидии: она боится выходить на улицу и управляет парикмахерским бизнесом из дома. Как и мисс Альваро, она постоянно курит, а ее сильно накрашенное лицо напоминает маску. Финал фильма, кажется, дарит ей своеобразную разрядку – и Эйлин впервые за последние годы покидает дом. Однако является ли это достаточной развязкой для зрителя – вопрос более спорный. Сложная смесь фильма ужасов и абсурдной комедии, похоже, символизирует отказ от каких-либо объяснений, что так или иначе прочитывалось и в других фильмах, которые я обсуждал.
«Приступы»
Фильм «Приступы» сильно отличается от рассмотренных ранее картин. Это первый малобюджетный фильм Анны Роуз Холмер, получивший финансирование в рамках Киношколы на Венецианской биеннале. Действие фильма разворачивается в Общественном центре Линкольна в Цинциннати, штат Огайо; нам показывают танцевальную группу девочек-подростков, известную как Q Kidz Dance Team (их тренер, Маркиша Джонс-Вуд, была сопродюсером фильма). Все актеры – любители, а продолжительность фильма составляет всего семьдесят минут; в нем мало диалогов, и события не выходят за границы общественного центра и его окрестностей. Весь актерский состав фильма – это афроамериканцы, хотя сама режиссер – белая [21].
Главная героиня фильма – одиннадцатилетняя Тони. Вначале она тренируется со своим братом Джермейном в зале для бокса. Однако вскоре она обращает внимание на танцевальную команду девочек «The Lionneses», которые занимаются в соседнем зале, и в конце концов пробует попасть к ним в группу. Тони и другие девочки, участвующие в отборе, изначально танцевали не очень слаженно, но Тони продолжала заниматься самостоятельно. Ей удалось подружиться с двумя другими ученицами, Бизи и Майей. Во время тренировки у одной из капитанов случился припадок: она потеряла сознание и попала в больницу. Ее сменила другая капитан, но и с ней произошло то же самое. Руководитель танцевального коллектива предположил, что это может быть связано с загрязнением воды, поэтому девушкам советуют пить только из кулера в зале для бокса. Однако волна приступов продолжается. В разговоре с Тони Майя признается, что хочет испытать это состояние на себе; позже на тренировке у нее действительно случается припадок, как и у Бизи. Тони пропускает тренировку, и когда идет обратно к спортзалу, то начинает левитировать. Команда в шоке наблюдает за тем, как она с закрытыми глазами «вплывает» по воздуху в зал, размахивая при этом руками. Тут кадры меняются, и мы видим Тони, выступающую с командой в танцевальных костюмах. Наконец девочка падает на пол, открывает глаза и слабо улыбается.
Как и Кэрол Морли, Холмер вдохновлялась историями о «массовой истерии», поэтому фильм частично основан на реальных событиях, произошедших в средней школе городка Лерой в штате Нью-Йорк. По аналогии с предыдущими картинами мы ищем объяснения в обществе и медиа, рассматриваем факторы окружающей среды (загрязненная вода) и в итоге исключаем их. Взрослые – руководители центра и привлеченный медицинский персонал – похоже, ничего не могут сделать и недоумевают, почему болезнь поражает только девочек. Среди учениц постоянно ведутся споры, вымышленные ли эти припадки или настоящие. Как и в «Падении», младшие девочки «соревнуются», кто первой испытает припадок. Одна из гипотез заключается в том, что их приступы – это реакция на стресс: девочки готовятся к большому танцевальному конкурсу, и первыми под удар попадают капитаны команд. Танец сам по себе агрессивен и ритмичен, при этом он требует необычайного самоконтроля и дисциплины. Точное, ритмичное повторение тренировочных упражнений противопоставляется свободным и выразительным движениям девочек во время репетиций, и особенно во время финальной сцены с Тони.
Тем не менее мы не находим четкого объяснения припадкам. Аура загадочности и неопределенности подчеркивается поразительным звуковым оформлением: гулкое эхо спортивных залов и свободная, атональная музыка[51] тревожат слух, хотя это уже не «готические» эффекты уханья совы или подземного сейсмического грохота, как в других фильмах. Тони поверхностно обсуждает причины припадков с подругами и подслушивает разговоры старших девочек, но в целом фильм гораздо меньше зависит от продуманного сценария, чем, например, «Падение». Тони во многом занимает роль наблюдателя: мы неоднократно видим, как она заглядывает в комнаты или смотрит в окна. Она пристально вглядывается, как бы вбирая в себя все как губка, и в то же время пытается разобраться в происходящем. Однако, в отличие от «Небесных созданий», здесь мы не можем понять ее мысли и чувства или интерпретировать то, что она видит. Поэтому осмыслить концовку фильма особенно сложно: она явно выходит за рамки реализма, поскольку Тони показана левитирующей перед собравшейся командой, а прямого ответа на вопросы мы так и не получаем.
Не утрируя до смешного, можно сказать, что припадки как-то связаны с «вписанностью в социум». Вначале Тони выглядит как аутсайдер или, по крайней мере, одиночка. Она единственная девочка среди мальчиков в боксерском зале. Тони помогает брату, который подрабатывает в центре, моет полы и таскает большие бутылки с водой, но поначалу почти не общается с другими девочками. Она мало разговаривает, редко улыбается и не особенно проявляет чувства. Она наблюдает за старшими девочками со стороны и очень медленно заводит друзей; занимается одна, пытаясь освоить движения, после чего постепенно вливается в коллектив.
Однако есть предположение, что эти приступы также связаны с выходом девочек из детского возраста и их зарождающейся сексуальностью. В этом отношении в фильме можно увидеть элементы истории «вступления в возраст», которая повторяется в подростковых картинах, и не в последнюю очередь в фильмах о танцах (от «Грязных танцев» и «Свободных» до недавнего сериала «Шаг вперед» 2018 года). С самого начала фильма Тони внимательно наблюдает за отношениями между мальчиками из боксерского зала и старшими девочками из танцевальной команды. В какой-то момент она подслушивает разговор двух девочек о разных парнях, с которыми они встречаются, после чего они с Бизи рассуждают о том, не являются ли эти припадки результатом «проблем с парнями», – хотя туманность разговора намекает, что они не совсем понимают, о чем идет речь.
У Тони детское тело: когда с нее снимают мерки для нового костюма, капитан говорит, что она «прямая, как гвоздь», хотя позже один из мальчиков замечает, что она «быстро растет». В ряде сцен Тони постепенно обретает различные признаки женственности: наносит лак на ногти и миленькую переводную татуировку на плечо, прокалывает себе уши иглой, чтобы вставить серьги. Однако позже она сдирает татуировку и лак с ногтей, а также снимает серьги, утверждая, что в уши попала инфекция. Из этого следует, что Тони неоднозначно относится к зрелой сексуальности. Точно так же она говорит, что ее пугает возможность судорог, хотя, похоже, она считает, что это неизбежно. Она замечает, что ее подруга Майя «хотела, чтобы это случилось с ней», и есть ощущение, что она и сама этого хочет.
Примечательно, что Тони – последняя в группе, у кого начались приступы, и те, кто их испытал, относятся к ней пренебрежительно («Что ты об этом знаешь?»), но, когда она наконец через это проходит, ее приступ оказывается куда более впечатляющим. Кадры репетиций чередуются с кадрами выступления всей команды, где Тони уверенно улыбается в своем сияющем костюме: она полностью влилась в группу. Пройдя через испытания, Тони, кажется, чего-то достигла – она совершила своеобразный переход из детского состояния во взрослое. Однако ее финальную улыбку на камеру трудно прочесть: это улыбка удовлетворения от того, что ей удалось выполнить трюк, или же улыбка зрителю, признающая, что ее хождение по воздуху – всего лишь фантазия?
Увиденное можно интерпретировать по-разному. Движения Тони наводят на мысль, что, не будучи болезненным, этот приступ может считаться экстатическим, внетелесным опытом, предлагающим трансценденцию. Когда она начинает левитировать, мы слышим единственную песню во всем фильме – «Aurora» Кии Виктории с красноречивым вопрошением: «Должны ли мы стать рабами гравитации?»