– Калли, тебе с такой фантазией нужно книги писать, – рассмеялся Фокс.
– Это не фантазия, а интуиция! И она меня еще ни разу не подводила. – Калли опустила глаза, не в силах больше смотреть на человека, которому было безмерно предано ее сердце и против которого был настроен ее разум. Последний все же одержал победу. – …Знаешь, мама как-то сказала мне, что однажды я очень пожалею о том, что связалась с тобой. Она была права.
– Калли, прошу… – сказал Руди, делая шаг к ней.
– Не приближайся.
– Калли, – он вновь сократил расстояние между ними.
– Не трогайте меня!!! Отстаньте!!!
– Ты чего?!
На крик Калли тут же прибежали телохранители.
– Мисс Лаффэрти, в чем дело?
– …Этот парень пристает ко мне!
– Что?! Да я же…
– Закройте рот, мистер, у вас и так большие неприятности, – сказал один из телохранителей, вцепившись в руку паренька.
Калли развернулась и направилась к зданию, не желая видеть, как двухметровые амбалы, заломив руки Руди, ведут его в безлюдное место, чтобы без лишних свидетелей «объяснить» ему, как следует джентльмену обращаться с леди. С одной стороны, Калли была горда собой, что ей все же удалось пойти наперекор своим чувствам, окончательно разорвав общение с Руди. С другой, она ненавидела себя за то, что ей все еще не хватает смелости поступить так же с Сафирой. Страх перед этой загадочной персоной моментально прижился в ней, и Калли знала, что вернется к Фрай по первому же ее зову.
– Может наконец пойдем все вместе в бассейн? Давно же планировали, – сказала Джел, гуляя с подругами по парку во время перерыва между занятиями.
– Я после уроков сразу на работу, – прозвучал грустный, полный безысходности ответ Калли.
– А ты будешь с Джерабом? – обратилась Джел к Диане.
– Тише, – застенчиво улыбнулась Брандт.
Джел перевела взгляд на Никки, и та сразу отозвалась:
– Я тоже не смогу. У меня сегодня переезд.
– Какой еще переезд? – удивилась Диана.
Впрочем, не только Брандт была удивлена. Калли вдруг позабыла о своих проблемах, уставившись на подругу, Джел вообще остолбенела и потеряла дар речи.
– А, забыла сказать. Я решила переехать к Джефферсон. У нее солнечная сторона, балкон, и к тому же комната располагается в конце коридора, самое тихое место.
– …Значит, Шаад переедет к Джел? – спросила Калли.
– Да. Эсси давно мечтала от нее избавиться. Таким образом, мы друг другу окажем услугу, – проговорив все это веселым тоном, Никки удалось убедить Диану и Калли в том, что ничего сверхъестественного не произошло. Это обычный переезд, который ни на что не повлияет. Но Джел знала, что Никки лжет.
Когда занятия закончились, Джел поспешила в резиденцию. Никки ее опередила, и когда Джел зашла в их комнату, та уже вытаскивала свои вещи из шкафа и складывала их в аккуратные стопки.
– Почему ты переезжаешь? – спросила Джел, разочарованно оглядывая свою комнату.
– Я же сказала: солнечная сторона, балкон и…
– Ну мне-то хоть не ври!
Никки отбросила вещи в сторону, подошла к Джел, вцепилась в нее безжалостным взглядом и сказала:
– Я не хочу с тобой жить, Джел. Мне мерзко. Как тебе такой ответ? Любительница жестокой правды.
– Никки, мы с тобой живем вместе с подготовительного класса…
– Да, много лет прошло, – сказала Никки, ехидно улыбаясь. – И за столько лет я не смогла разглядеть в тебе зло и зависть, из которых ты соткана.
Никки продолжила собирать вещи.
– Я всегда жалела тебя, всегда защищала, боялась за тебя. А на самом деле, мне следовало бояться тебя. Ты ведь та еще змеюка.
– Я буду каждый день извиняться. Я готова отработать твое прощение! Только, пожалуйста, не уходи. Не уходи, Никки!!! – слезы исполосовали бледные щеки Джел, искусанные из-за волнения губы – кровоточили. Джел ринулась в сторону Никки, схватила ее за руку. Никки, будто пытаясь отшвырнуть от себя вцепившуюся в ее рукав бешеную собаку, оттолкнула Джел, да так резко и сильно, что та отлетела на несколько шагов, ударилась головой о дверцу шкафа и упала.
Никки не сразу поняла, что натворила. Как же она испугалась! Никки была готова простить Джел в ту же секунду, забыть ее гадкие слова в свой адрес. Обида ее была ничтожной по сравнению с тем ужасом, который она испытала, осознав, что может потерять Джелвиру. Джел открыла глаза. Она словно и не заметила того, что с ней произошло. На ее лице застыло раскаяние.
– Пожалуйста, не оставляй меня, – прошептала Джел.
Никки выдохнула с облегчением, убедившись, что Джел несильно пострадала. И вновь обида напомнила о себе. Мысли о прощении растворились как акварель. «Это слишком больно. Я не выдержу, если она снова позволит себе говорить со мной так, как в тот вечер. Я уйду. Так будет лучше для нас обеих».
– …Я не буду ничего говорить Диане и Калли, потому что они поддержат меня, и ты останешься совсем одна, – сказала Никки, перед тем как уйти.
Джел, казалось, что она слишком хорошо знает Никки и понимает ее поведение. Она надеялась, что Никки, впервые после того, как Арджи ее бросил, стало спокойно и по-настоящему радостно. Чужие страдания благотворно воздействуют на душу таких людей, как Никки Дилэйн. А Джел страдала, и, как ей казалось, даже больше, чем Никки из-за ее обидных слов. Джел была уверена, что Никки и не злится на нее особо, ведь ничего страшного не произошло, Джел всего-навсего высказала свое мнение. Разве подруги не должны говорить друг другу правду? Никки просто необходимо было на ком-то отыграться, перебросить на кого-то отчаяние, разочарование и ненависть – в общем, все то, что оставил ей на память Арджи. И вот как нельзя кстати Джел, наивная, светлая душа, попала, так сказать, под горячую руку. Раскаивается ли лев, после того как разорвал в клочья свою добычу? Нет. Ведь иначе ему не выжить в этом мире. Вот и Никки нисколечко не сожалела о своем поступке. То был ее единственный способ, чтобы спастись. Так считала Джел.
Несмотря на всю жестокость, бесчеловечность Никки по отношению к О’Нилл, Джел продолжала ее любить. Как обреченный наркоман пускает по вене любимый яд, как алкоголик с гниющей печенью глотает поганое пойло, так и Джел тянулась к Никки. С ней ее жизнь была похожа на полноводную реку, а без нее – на затхлое болото с надоедливой вороной, кружащей над ним. Браяр Шаад, новая соседка Джел, была той самой вороной.
– Слушай, а давай я буду называть тебя Вирой? По-моему, это имя звучит оригинально.
– Мне все равно, – вздохнула Джел.
– Отлично. Значит, так, Вира, у меня есть две просьбы. Первая: перестань, пожалуйста, пшикаться этими ужасными духами. Их аромат напоминает бабкину пропердь.
– Что, прости?..
– Бабкина пропердь. Ну знаешь… такой специфический запах, который исходит от стариков.
– Боже…
– И вторая просьба: мои вещи не помещаются в шкаф, поэтому я положу их в твой.
– В моем тоже нет места.
– Ничего страшного, я решу эту проблему. Нужно просто избавиться от некоторых твоих вещей. Например, от этого свитера. Он отвратительный, ты же сама понимаешь. Я его утилизирую. И еще…
Джел была так разъярена, что с удовольствием воткнула бы одну из своих вязальных спиц в рот Браяр, да так глубоко, чтоб острие вышло через затылок.
– Ну, как вам живется с новыми соседками? – спросила Диана, когда вся четверка собралась за их столиком в столовой.
– Потрясающе! Вы знали, что у Эсси есть чемоданчик с травкой?
– Да ладно? – поразилась Калли.
– Да. Так что теперь пребывание в «Греджерс» для меня будет сплошным кайфом.
– Джел, а ты как? – поинтересовалась Диана.
– Тоже неплохо. Браяр, оказывается, очень милая и интересная. Мы быстро нашли общий язык.
– Да? Тогда, может, ты пересядешь к своей новой подружке? – предложила Никки. – А Эсси займет твое место.
Никки не стала дожидаться ответа, тут же помахала Эсси, приглашая ее за столик. Джел молча встала, отнесла поднос с нетронутой едой и вышла из помещения. После этого инцидента Джел редко посещала столовую. Она продолжила худеть. Иногда позволяла себе полакомиться йогуртом или одной-единственной печенькой, но еда надолго в ней не задерживалась. Джел тут же избавлялась от нее уже известным вам способом. Как бы парадоксально ни звучало, но Джел нашла свое спасение в самоуничтожении. Ее тело продолжало иссыхать, запасы ее сил постепенно истощались, и, безусловно, ссора с Никки уже мало волновала ее, когда голод калечил все ее внутренности и ломал все жизненно важные процессы.
– Вира.
Джел остановилась посреди коридора, медленно повернулась на голос, окликнувший ее.
– Теперь тебя ведь так зовут? – насмехалась Никки.
– Да. Мне нравится, – бесстрастно ответила Джел.
– Не сомневаюсь. Я заметила, что ты снова перестала есть.
– Какая тебе разница?
– Действительно, никакой. Я тебя раскусила. Ты таким образом пытаешься привлечь к себе внимание. Хочешь, чтобы я бегала за тобой и кормила с ложечки? Ну уж нет. Я больше на это не куплюсь. Мори себя голодом сколько угодно. Хоть до смерти. Мне плевать. Ты для меня уже умерла.
Никки не знала, что Джел выпила больше пяти таблеток «Флоры» за раз, и поэтому она не придала никакого значения ее словам. Также никто не догадывался, что Джел в принципе утратила интерес ко всякому проявлению жизни.
Она лишь хотела исчезнуть, и ей это почти удалось.
Глава 32
В тот воскресный вечер Вандевер – поместье, в котором жила чета Патридж, стало пристанищем представителей высшего света. Друзья, коллеги Джулиана, знакомые Крейны, приятели Роберта собрались в Вандевере по случаю дня рождения единственного наследника семейства Патридж. Диана долго настраивала себя на это мероприятие, в котором ее роль была крайне важна. Она должна была сопровождать Джулиана повсюду, быть приветливой с его гостями, замуровать в душе холод, растопить в себе самые нежные чувства, которые Диана обязана была испытывать к имениннику. Джулиан выбрал ей платье – белое, длинное, атласное, с двумя тонкими, едва заметными бретелями, что на спине переплетались между собой в элегантный бантик; с открытыми плечами и длинными рукавами, в которых в области локтевого сгиба были перфорации для рук, таким образом, остальная ткань спускалась до самых пяток, и когда Диана шла, рукава развевались – и казалось, что у нее есть крылья. Также Джулиан приказал ей распустить волосы – уж очень он любил ее с распущенными волосами, и велел не портить лицо косметикой, разрешил ей лишь накрасить ресницы, и то слегка, чтобы не испортить их девственную красоту. Диана выполнила все требования Патриджа. Выглядела она бесподобно, но из-за того, что Джулиан был автором ее образа, она чувствовала себя отвратительно, в очередной раз убедившись, что Патридж относится к ней как к игрушке: он наряжает ее, «таскает» вечно с собой, чтобы похвастаться перед друзьями, и «ломает», слишком увлекшись своей игрой.