В Большой Гатчинский дворец я явился к полуночи, но Ники еще не спал.
– Куда ты пропал? – вопросил меня брат.
– Искал человека, который сможет сделать из твоей Риты красавицу. И нашел, между прочим.
– Как?
Я вкратце объяснил.
– Говоришь, эта твоя мастерица сможет гарантировать результат? Но только у меня к тебе будет просьба. Не можешь сам это Рите предложить? А то мне неудобно.
Ну да, понятно – заявлять своей избраннице, что она страшна аки смертный грех и это надо хоть как-то поправить, все же не очень прилично. Пусть этим брат занимается, один черт все уже знают, что его манеры оставляют желать лучшего.
И, значит, следующим утром сразу после завтрака я пригласил Риту прогуляться вдоль озера, где незамедлительно перешел к сути проблемы:
– Дорогая Рита, вы, конечно, весьма красивы. Но не желаете ли стать просто прекрасной?
Бедная мартышка аж споткнулась и упала бы, не поддержи я ее.
– Александр, зачем вы надо мной смеетесь? Я же знаю, что родилась дурнушкой, и с этим ничего не сделаешь, чудес не бывает.
– Так, вот только плакать мне здесь не надо. Это у вас в Германии не бывает чудес, а в России они случаются едва ли не регулярно. Что, по-вашему, летать по небу, подобно птицам, не чудо? А мы с Ники летаем и вашего брата скоро научим. Вас можем покатать на дирижабле, если не испугаетесь. И заявляю вам прямо – если ваша преображенная внешность не вызовет всеобщего восхищения, можете прилюдно плюнуть мне в рожу!
– Я не умею плеваться в цель, – сквозь слезы улыбнулась Маргарита, – а куда и когда мне надо прибыть для того чтобы стать… стать…
– Красавицей, Рита, красавицей. Привыкайте называть вещи своими именами. В Приорат, где вы вчера уже были. Чудеса, как правило, начинаются именно там. Можно прямо сейчас сходить, Ники вам наверняка составит компанию.
Приведение мартышки в человекообразный вид заняло более двух часов, но результат превзошел самые смелые ожидания. Я-то надеялся, что Рита станет просто не так страшна, но сейчас к нам вышла пусть не ослепительная дива, хотя Николай, кажется, тут со мной не согласился бы, но весьма миловидная девушка. У нее даже походка изменилась! А уж внешность – и тем более. Марина с Людой соорудили ей прическу, похожую на ту, какую в моей первой жизни носила Мирей Матье, слегка подкрасили клиентке мордашку и, похоже, показали, как надо правильно ходить. Казалось бы, довольно скромный набор воздействий, но бывшая мартышка преобразилась. Ники вообще стоял с таким выражением на лице, какое, наверное, было у меня при первой встрече с Мариной.
– Ваше высочество, – обратилась ко мне сияющая Рита, – позвольте извиниться перед вами за сомнения в том, что в России случаются чудеса.
Меня давно удивляла разница в освещении писаками первых полетов человека на аппаратах тяжелее воздуха в покинутом мной мире и в этом. Там, если верить прессе, поначалу никто никуда не летал, просто некоторые подпрыгивали. Но появились братья Райт, и – музыка, туш! – человечеству была открыта дорога в небеса. Оно, то есть человечество, впало в неконтролируемый восторг и массово кинулось строить аэропланы. По крайней мере, такая картина вырисовывалась при поверхностном чтении материалов на данную тему. На самом же деле ажиотаж нарастал довольно плавно и достиг максимума только через пару лет после первого полета братьев. Да, но у нас на это вообще потребовалось семь лет! И это при том, что самолет Можайского летал уж всяко не хуже первого биплана Райтов, а появившиеся вслед за ним дельтапланы – существенно лучше. Широкие массы узнали о том, что в России уже летают, только после того, как Александр Третий прилетел встретиться с Бисмарком на дирижабле. Да и то особого интереса это не вызвало.
Он возник после того, как мы с Ники покатали на дирижабле Вильгельма и Маргариту – София лететь отказалась. Так как зимой подъемная сила у теплового дирижабля несколько выше, чем летом, да к тому же мы сократили экипаж на одного человека, а Вилли вместе с Ритой до отца по весу сильно недотягивали, то появилась возможность залить полные баки, а не какую-то мелочь на донышке. Полет продолжался почти четыре часа, и мне пришлось совмещать обязанности бортмеханика и стюардессы.
– У тебя здорово получилось! – язвил потом Ники. – Так и хотелось дать на чай.
Мы сделали два расширяющихся круга над Питером, сбросив листовки, в которых поздравляли народ с Рождеством, слетали к Кронштадту, потом пролетели над Петергофом и вернулись в Гатчину. Так как маршрут был известен заранее, то во всех точках на земле ждали репортеры и фотографы, причем среди них было немало немецких. И вот именно после этого полета в мире наконец-то поняли, что Россия действительно вышла в пятый океан. Наверное, требовалось подтверждение от каких-то цивилизованных людей, в качестве которых сейчас выступили немцы, а то ведь мало ли что эти русские сами о себе понапишут!
В общем, Маргарите и Вильгельму предстояло вернуться на родину в ореоле славы, но пока будущий кронпринц и кайзер осваивал пилотирование дельтаплана, а бывшая мартышка не могла отвести глаз от своего Ники, который, кстати, тоже заметно расцветал при виде ее. Причем бедные влюбленные вовсе не были уверены, что им удастся соединиться в счастливом браке, так как старому кайзеру оставалось уже совсем немного до отхода в лучший мир, а мать Риты ни за что не даст разрешения на подобный брак и своему мужу Фридриху не позволит. То, что править ему придется чуть больше трех месяцев, знал только я – ну и отец мог это довольно обоснованно подозревать на основе докладов от действующих агентов моей службы в Потсдаме. Во всяком случае, так ему было сказано про источник сведений. А потом кайзером станет Вилли, и вот уж он-то мигом даст сестре разрешение выходить замуж за своего приятеля и летного инструктора Николая. Да еще небось добавит, чтобы они не тянули со свадьбой. Маман, конечно, отнесется к этому без всякого восторга, но ее влияние даже на отца уже упало, а для Ники она давно перестала быть непререкаемым авторитетом.
Кстати, я с некоторым удивлением заметил, что Вильгельм не просто относится к нашему отцу с большим уважением, а прямо-таки благоговеет перед ним. Когда император похвалил Вилли за успехи в освоении профессии пилота, будущий кайзер расцвел так, как будто его сейчас наградили высшими орденами России и Германии одновременно. Наверное, отец казался Вилли каким-то сказочным богатырем. Увы, внешность в данном случае была обманчива. Вильгельм Второй, несмотря на врожденную хилость и родовые травмы, в другой истории дожил до восьмидесяти двух лет, Александр же Третий – только до сорока девяти. Повторюсь – внешность часто бывает обманчива.
Когда гости уже собрались уезжать, произошло еще одно довольно интересное событие. Вильгельм по дороге с летного поля вдруг спросил меня, не могу ли я отпустить в Германию ту чудо-мастерицу, что так помогла Маргарите – мол, сестра очень просит. Разумеется, о ней там будут заботиться, окружат вниманием и предложат достойную оплату, уж это он гарантировать может.
– Да на здоровье, – вздохнул я, – вот только у дамы есть одна… скажем так, особенность.
Дальше я перевел на немецкий выражение «слаба на передок», а потом пришлось еще разъяснить, что оно означает.
Вильгельм жизнерадостно заржал.
– Коли ты об этом так уверенно говоришь, то небось имел случай убедиться? И ведь наверняка не один раз.
Я скромно пожал плечами – мол, все мы люди, чего уж там.
– Она не раздавит, если будет сверху? – не унимался будущий кайзер.
– Да пока вроде не раздавила. А ты что, тоже заинтересовался?
– Как же иначе? Только что ведь обещал лично проследить за тем, чтобы она ни в чем не испытывала нужды. Вот и придется выполнять обещанное… именно лично. Тем более что она в моем вкусе.
Перед разговором с Людочкой я побеседовал с Петром Маркеловичем.
– Надо успеть подобрать ей сопровождающего, – пояснил я, – причем не только знающего немецкий язык, но и представляющего себе реалии жизни в Германии. А то как бы наша простая душа сдуру во что-нибудь не вляпалась. Кроме того, он, разумеется, в своих докладах должен освещать не только поведение подопечной, но и прочие вопросы, могущие показаться нам интересными.
– Сделаем, – кивнул канцелярист.
– Далее, – продолжал я, – сама Людочка тоже должна писать в Россию. Как ей там живется, о Маргарите, о Вильгельме, об их взаимоотношениях с родителями и вообще обо всем, что увидит и сможет осознать. Кому лучше ей об этом сказать – мне или вам?
– Наверное, вам, Александр. Меня она, конечно, тоже слушается беспрекословно, но перед вами просто благоговеет. Вот вы ей и поставьте задачу, а я потом только уточню детали.
Разговор с Людочкой был довольно коротким, но в конце свернул в несколько неожиданную сторону. Мышка уже знала о предстоящей командировке в Германию, была этим несколько испугана, но настроена решительно – мол, где наша не пропадала.
– Не переживай, с тобой поедет сопровождающий, который знает и язык, и страну, так что не волнуйся, все будет хорошо. И еще сын кронпринца Вильгельм обещал о тебе позаботиться. Кроме того, он вообще тобой заинтересовался, так что не теряйся.
– Ой, ваше высочество, когда же это я терялась, и вы даже не представляете, как я вам благодарна! Только скажите, что угодно для вас сделаю. А этот сын какого-то принца, он как, по положению выше вас или все-таки ниже?
– Пока немного пониже, но скоро его отец станет императором, тогда Вилли будет уже повыше. И, дорогая моя мышка, кое-что ты все-таки можешь для меня сделать – если захочешь, конечно, принуждать ни к чему не буду.
– Обязательно захочу! А что хотеть-то придется?
– Писать мне письма. О том, как там себя чувствует Маргарита, как ее сестры, что там у вас с Вилли и вообще обо всем, что тебе покажется интересным. Передавать их будешь человеку, который доставляет Маргарите письма от Николая.
– Как мы ее причесали да подкрасили, они с цесаревичем такой красивой парой стали, что прямо залюбоваться можно. Не знаете, у них все хорошо, они поженятся?