Аналогичное положение и в других отраслях промышленности. Между тем, совершенно ясно, что внедрение механизации позволило бы значительно сократить количество рабочей силы.
Как обстояло дело с закреплением рабочей силы на предприятиях? В 1947 г. в республику прибыло 12 тыс. человек и в то же время уволилось 9 тыс. человек, в 1948 году прибыло 15 тыс. человек, уволилось 5 тыс. человек и т. д.
Иждивенческие настроения проникли также и в среду наших хозяйственных работников в районах. Свои недостатки там стараются объяснить объективными причинами.
Многие райкомы, повторяя негодную практику ЦК и министерств, непрерывно бомбардируют телеграммами о помощи. Интересно, что из 164 выписок из решений райкомов партии, которые получены за 1949 г., в 123-х просятся всякого рода материалы и оборудование. Сплошь и рядом бывает так, что хозяйственник все получил, что ему положено подучить под план, и он не может больше ничего получить по линии своего министерства, т. к. ему там скажут, что вам план дан и для его выполнения вам уже все дано. Тогда хозяйственник идет в РК партии или к нам в ЦК партии и с нашей помощью добивается дополнительных ресурсов, а мы, не критически относясь к этому и сами породив такое положение, тем самым плодили в массовом масштабе иждивенческие настроения. И сами мы – ЦК, Совет Министров главным образом только занимались, что ходили в Центральные организации, осаждая их всякого рода просьбами по части оборудования и рабочей силы, которое, кстати сказать, использовалось и используется очень плохо.
Понятно, что такая наша негодная позиция всячески использовалась некоторыми работниками министерств, и в т. ч. и, прежде всего, бывшим министром лесной промышленности тов. Малышевым для того, чтобы создать представление о каких-то особых объективных трудностях, для того, чтобы приуменьшить помощь союзных министерств и, в частности, министерства лесной промышленности Союза. Я считаю, что эта линия была совершенно неправильна, и здесь я должен сказать о совершенно ненормальных отношениях, которые сложились и длительное время существовали между министерством лесной промышленности Союза и тов. Куприяновым, которые т. Куприянов старался перенести на всех членов бюро ЦК партии. Между т. Орловым – министром лесной промышленности Союза и т. Куприяновых сложились явно неправильные отношения, причем культивировал их тов. Куприянов. Тов. Куприянов неправильно информировал нас, членов бюро ЦК, о позиции, которую занимает т. Орлов по ряду важнейших вопросов в развитии лесной промышленности республики. Коротко говоря, т. Куприянов среди членов бюро ЦК представлял т. Орлова как какого-то внешнего противника республики, который устанавливает немыслимые планы, который не хочет подводить материальную базу под этот план, и я должен сказать, что я лично именно так и представлял тов. Орлова до тех пор, пока не услышал его выступление на Оргбюро ЦК ВКП(б), когда он разложил нас на обе лопатки и доказал, что министерство Союза в течение длительного временя оказывало нам огромную помощь людьми и огромным количеством техники.
Зачем же надо было, т. Куприянов, скрывать все это от республиканского актива? Я считаю, что это делалось для того, чтобы обосновать наличие объективных трудностей, чтобы возможно больше за счет государства получить в республику, чтобы самим работать полегче. А т. Малышеву были очень выгодны такие отношения между ЦК партии и между министерством лесной промышленности Союза. Тов. Малышев уходил от ответственности перед ЦК партии и от ответственности перед министерством лесной промышленности Союза. Я считаю, что мы, бюро ЦК и тов. Куприянов несем прямую ответственность да то, что мы помешали вовремя министру лесной промышленности тов. Орлову принять организационные меры в отношении т. Малышева. Тов. Орлов в течение полутора последних лет неоднократно ставил вопрос о том, что Малышев не справляется с работой, что он технически неграмотный человек и только совершенно непонятное сопротивление тт. Куприянова и Виролайнена спасло Малышева от этого и сняли т. Малышева не за то, что он проваливал дело в лесной промышленности, а сняли за факт аморального поведения, который случился с ним в Москве, и только тогда, когда из ЦК ВКПб) позвонили и предложили немедленно снять Малышева с работы.
Такая позиция ЦК КП(б), конечно, принижала требовательность к работникам, рождала иждивенческие настроения, рождала нытиков, маловеров. Я должен сказать, что у нас в лесной промышленности республики есть целая группа людей, которые не верят в возможность выполнения плана, и хотя не говорят этого, но всей практикой стараются доказать, что лесную промышленность республики невозможно поднять. Это мешает нам быстрее освободиться от серьезных недостатков в работе лесной промышленности. ЦК в будущем надо самым решительным образом устранить этот недостаток.
Есть, конечно, товарищи, и много других недостатков в руководстве ЦК партии промышленностью. Но эти ошибки, которые связаны с настроением иждивенчества, по-моему, являются наиболее вредными и губительными для дела. Эти ошибки в руководстве промышленностью далеко не случайны, они идут в одном направлении и в целом составляют негодную линию, направленную на то, чтобы приукрасить положение в промышленности, смягчить критику ее плохой работы, получить возможность жить полегче за счет государственной помощи. Я не согласен с заявлением т. Куприянова здесь на пленуме о том, что после решения ЦК ВКП(б) в 1944 г. республика добилась каких-то особых успехов, от которых закружились головы руководителей. Не было этих успехов. Дело в том, что в 1945–1946 гг., когда план был сильно перевыполнен, он был перевыполнен за счет того, что нам ресурсы давали не под этот план, а под гораздо больший план 1947 г., когда мы должны были сделать скачок почти на 40 % по приросту промышленной продукции. Это дало возможность легко выполнить план. Когда же план увеличили, мы перестали его выполнять, т. к. не обеспечили настоящей подготовки промышленности к тому, чтобы выполнить план с ежегодным значительным приростом.
Важнейшие вопросы развития хозяйства республики решались единолично самим т. Куприяновым и это, между прочим, наложило очень серьезный отпечаток на решение очень многих вопросов, увеличило число ошибок. Я не буду говорить о мелочах, остановлюсь лишь на крупных вопросах. Например, переселение. Решался вопрос о том, сколько надо принять в республику народа, как принять, где поселить и т. д. Ни один этот вопрос с членами бюро, секретарями ЦК согласован не был. В отношении ингерманландцев[33]. Этот вопрос не только хозяйственный, но и политический. Т[оварищ] Куприянов поехал в Москву с предложением привезти несколько тысяч семей ингерманландцев в республику, но эти люди длительное время находились в Финляндии. Среди них есть много хороших людей, но значительная часть ингерманландцев заражена националистическими настроениями. Я не говорю о том, что не надо было этого делать, но ведь это вопрос очень важный, а между тем никто из секретарей ЦК не знал о приезде ингерманландцев. Я лично узнал об этом после того, когда этот вопрос был уже решен.
В ходе переселения выясняется, что республика не может принять всех семей в 1949 г., и в Совете Министров Союза предлагают т. Куприянову отказаться от завоза 3–4 тыс. людей в 1949 г. Куприянов отказывается, но делает это единолично, не ставит ни Совет Министров, ни ЦК партии в известность об этом, как будто это его собственные люди, как будто это его личный вопрос.
Я считаю, что отсутствие коллегиальности очень сказывалось на всем ходе руководства хозяйством.
Я отвечаю не только за промышленность, но и за другие дела в ЦК. Я обязан объяснить, как второй секретарь, отвечающий больше, чем другие секретари, за всю работу, объяснить пленуму, почему я как член бюро и секретарь не вел большевистской борьбы с этими и другими недостатками и ошибками в работе бюро.
Я должен прямо сказать, что я тут не вижу ничего, что могло бы оправдать мое поведение. Дело в том, что вести борьбу против недостатков, о которых здесь говорили, о которых и я говорил в области промышленности, – это прежде всего означало вести борьбу против неправильного поведения т. Куприянова. Я должен прямо заявить пленуму, что такой борьбы я не вел. В течение длительного времени я с умилением смотрел в рот тов. Куприянову и считал многие вещи совершенно правильными и допустимыми.
Я возражал т. Куприянову по мелким текущим вопросам, например, в области расстановки кадров, некоторым другим, и мне казалось, что я занимаю какую-то принципиальную позицию в отношении т. Куприянова. На самом деле это и была самая настоящая беспринципная линия соглашательства. Это я особенно понял на Оргбюро ЦК, слушая критику секретарей ЦК ВКП(б) и членов Оргбюро не только в адрес тов. Куприянова, но и в свой адрес. Все эти споры по мелочам никогда по существу не поднимались до уровня принципиальной критики поведения Куприянова и все это больше напоминало возню, чем принципиальную борьбу по принципиальным вопросам.
Чем я объясняю такое поведение? Здесь до меня тов. Васильев задавал такой вопрос и пытался объяснить это тем, что кругозор у нас оказался узок. Это, по-моему, совершенно неправильно. Не узким кругозором и недостаточным образованием объясняется наше поведение. По т. Васильеву выходит, что надо обязательно иметь высшее образование, чтобы быть принципиальным? Это совсем не так. Я присутствовал на заседании Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б), когда разбиралось дело т. Вичурина, Куприянов там был. Тов. Шкирятов тогда сказал нам всем: эх вы, ответственные работники, а ведь Вичурин, простой человек, выгладит лучше вас, принципиальнее вас в вопросах защиты государственной собственности.
Вот вам и кругозор. Дело не только в кругозоре. Такое наше поведение называется мелкобуржуазной трусливостью. Объясняется оно тем, что мы хромаем на обе ноги с точки зрения партийного воспитания, партийной закалки, хотя и работаем в партийном аппарате, нас лечить надо не высшим образованием и расширением кругозора, а самой беспощадной критикой наших недостатков, что делает всегда Центральный Комитет ВКП(б) и делает сейчас пленум ЦК Компартии.