Надо также сказать, что т. Куприянову такое наше поведение очень нравилось и он делал со своей стороны все, чтобы наше поведение было только таким, и никаким другим. Достаточно сказать, что т. Куприянов вел себя в ЦК не как член коллегиального органа, а как барин. Это проявлялось в ряде фактов. И в том, что члены бюро не информировались по всем вопросам, и в нежелании открывать прения на бюро, ставятся вопросы на повестке дня, т. Куприянов высказался и считает вопрос решенным или имеет стремление считать решенным. Неправильное поведение т. Куприянова тянется давно.
Я помню очень характерный факт с тов. Крачуном в Беломорске. Не знаю, почему он здесь не рассказал об этом, я был тогда еще комсомольцем. Помню, как на бюро ЦК тов. Крачун хотел возразить т. Куприянову. Крачун что-то сказал и хотел сесть. Тогда т. Куприянов по-генеральски закричал: встать, я вам не позволял сесть. Крачун поершился, поершился и встал. Вот откуда еще тянется это барство.
Пользуясь отсутствием принципиальности со стороны членов бюро, и в первую очередь, меня, т. Куприянов явно насаждал такое поведение.
Тов. Куприянов неискренне вел себя с членами бюро. Здесь уже говорили о денежной реформе. Говорили, что т. Куприянов проштрафился и в этом деле. Когда на суде поднимался вопрос, что т. Куприянов, наряду с другими товарищами, незаконно вложил в сберкассу две тысячи рублей, я вместе с тов. Виролайнен пришел к т. Куприянову и сказал ему: вот о вас такие разговоры идут на суде. Скажите, вложили вы деньги или нет?
Тов. Куприянов заявил нам – нет, не вложил. Можно двум членам бюро верить первому секретарю? Поверили. Затем приезжает т. Левый, оказалось, что т. Куприянов деньги вложил. Затем т. Куприянов поехал в Москву. Мы знаем, что в ЦК ВКП(б) его дело должно разбираться. Спрашиваем т. Куприянова: как обстоит дело с вложением денег, виноваты вы или нет? Все в порядке. Установили, что я не виноват. А ведь на поверку оказывается, что т. Куприянов виновен.
Такая неискренность по многим вопросам, стремление держать членов бюро в стороне от своей персоны и от положения дел бюро.
Я не согласен с выступлением т. Куприянова вчера на пленуме и считаю неправильным и непартийным. Считаю, что вся речь т. Куприянова и весь тон выступления был таким, чтобы вызвать к себе сочувствие и жалость со стороны членов пленума и принизить критику в свой адрес. Что же получается? На Оргбюро ЦК ВКП(б) т. Куприянова критиковали за то, что он вел себя неправильно, что сам создал обстановку угодничества, подхалимства, благодушия, а т. Куприянов пытался здесь доказать, что не он это создал, а стихийно создалась такая обстановка.
На Оргбюро говорилось, что таким поведением т. Куприянов неправильно воспитывает людей, портит людей, а т. Куприянов здесь доказывал, что не он портит работников, а его люди портят.
То же самое следует сказать в отношении заявления т. Куприянова о том, что в Комиссии партийного контроля уже рассматривалось его дело, и не надо спрашивать потому с т. Куприянова ответственности. Это неправильно.
Конечно, виноват не только т. Куприянов, виноваты члены бюро и секретари, и я считаю себя виновным прежде других секретарей, но т. Куприянов должен был помочь пленуму ЦК партии до конца разобраться в недостатках и помочь в устранении этих недостатков.
Я повторяю, товарищи, что полностью признаю свою ответственность и считаю, что пленум вправе потребовать ответственности от меня и решить вопрос о моей судьбе, но, вместе с тем, считаю необходимым высказать несколько замечаний в адрес других членов бюро.
Здесь говорили о т. Бесперстове.
Я хочу сказать о т. Виролайнен. Тов. Виролайнен неплохо выступил сегодня, но это был единственный случай, когда мы слышали такое острое выступление. Ни на бюро ЦК, ни в Совете Министров тов. Виролайнен никогда не ставил остро вопросы и этим неправильно воспитывал людей. Тов. Виролайнен не прав, когда говорит, что его не критиковали, я персонально критиковал его лично. Мало того, на бюро ЦК критиковали за его недостойное и неправильное поведение в быту. Многим товарищам известно, что тов. Виролайнен пьянствовал, являлся на работу в нетрезвом виде, это видели сотрудники Совета Министров и это не способствовало укреплению авторитета тов. Виролайнена.
Тов. Виролайнен, по моему мнению, не справляется с руководством Совета Министров, и не справляется с обязанностями члена бюро ЦК, и я вношу предложение вывести его из состава бюро ЦК.
Несколько слов о т. Васильеве. Выступление тов. Васильева вчера было по-своему очень показательным. Вместо того, чтобы по-настоящему понять свои ошибки и критиковать ошибки ЦК и Куприянова, он занимает позицию, которая мешает ему и бюро ГК партии понять и исправить свои ошибки.
Я полностью разделяю ту часть выступления т. Васильева, где он критиковал меня. Действительно, мы еще плохо понимаем свои ошибки и ЦК ВКП(б) помогает нам понять их. Но т. Васильев занимает неправильную линию. Он призывает нас всех критиковать только самих себя и никак не хочет, чтобы критиковали Куприянова и других секретарей. Такое выступление мало помогает развертыванию критики. И так т. Васильев выступает не в первый раз.
Я думаю, что т. Васильев потому занимает такую позицию, что ошибки Васильева похожи на ошибки т. Куприянова. Он копировал приемы Куприянова в работе. Поэтому признать и критиковать ошибки Куприянова для т. Васильева означает признать и критиковать свои собственные ошибки, чего тов. Васильев упорно делать не хочет.
Тов. Васильев в работе бюро не будет полезен и стоит поставить вопрос, следует ли оставлять его кандидатом бюро ЦК. Я считаю, что не стоит.
Безусловно, много горькой правды было высказало в адрес ЦК, его отделов и меня лично. Еще раз повторяю, что я полностью согласен со всем, что говорилось в отношении негодного стиля работы ЦК и моей лично, и буду считать любое решение пленума в отношении себя правильным.
Я считаю, что решение ЦК ВКП(б) дает огромное оружие, сильнейшее оружие, чтобы, пользуясь им, исправить ошибки, которые имеются в нашей работе, и, преодолевая все трудности, исправить положение партийной организации республики.
РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 3. Д. 6265. Т. 2. Л. 368–375. Машинописная копия.
Вопрос об ингерманландцах, затронутый в выступлении Ю.В. Андропова, имел особое значение для республики. Представляется, что проект партийного руководителя Карелии Куприянова, связанный с массовым переселением в республику финнов-ингерманландцев, оказался серьезным стратегическим просчетом. Ингерманландцы (финны-ингерманландцы, ингерманландские финны) – представители финно-угорской этнической группы. В 1930-е гг., в начале Великой Отечественной войны, в марте 1942 г. они подвергались массовым принудительным переселениям из территории Ленинградской области и Карелии в другие регионы СССР. В районах, присоединенных к СССР по мирному договору с Финляндией в 1940 г., осталась также значительная часть финского населения, которое советские власти должны были репатриировать в Финляндию, но не успели этого сделать. В соответствии с п. 10 договора о перемирии с Финляндией от 19 сентября 1944 г. ингерманландцы подлежали репатриации из Финляндии в СССР.
Массовый завоз в республику представителей этнической финно-угорской группы, близкой коренным народам Карелии, по замыслу Куприянова, мог принести двойную выгоду: во-первых, обеспечить республику рабочей силой, особенно в сфере лесозаготовок; во-вторых, существенно повысить процент коренных народов в общей структуре населения союзной республики. Последний аспект позволял сохранить долгосрочный статус Карело-Финской ССР, соответственно, сложившуюся партийную иерархию и место в ней конкретных представителей. Завоз же рабочей силы ингерманландцев, отличавшихся трудолюбием и умением работать в родной лесной стихии, рассматривался как главный ресурс для улучшения работы промышленности и резкого роста по выполнению плановых показателей. При этом надежда на завоз рабочей силы заслоняла необходимость развития механизации производственных процессов в лесной отрасли. Внедрение механизации позволило бы значительно сократить количество рабочей силы на производстве, однако этот трудоемкий процесс требовал значительного напряжения сил.
Г.Н. Куприянов решал вопрос о переселенцах единолично, благодаря содействию нового секретаря ЦК ВКП(б) А.А. Кузнецова. Отметим: 4 мая 1946 г. Маленков был снят с этой должности. После данной кадровой перестановки Куприянов стал бывать на приеме у Жданова. Так, первый раз после смещения Маленкова он был на приеме в кабинете Жданова в Москве 28 мая 1946 г. (Тетрадь регистрации приема посетителей А.А. Жданова в г. Москве. 1946 г., январь – июнь // Исторический архив. 2016. № 1. С. 57, 64). В Москве он добился разрешения на переселение нескольких тысяч семей ингерманландцев в Карелию. Любопытное совпадение случилось 28 мая 1946 г. Через 20 минут после выхода Куприянова из кабинета Жданова следующим посетителем, ожидавшим приема у партийного лидера, оказался Терентий Фомич Штыков. Вероятно, встречаться они не пожелали. В марте 1942 г. Штыков, занимавший должность второго секретаря Ленинградского обкома партии, несмотря на тяжелейшие условия блокадного города, организовал принудительное выселение ингерманландского населения по Дороге жизни в северные районы Сибири.
Проект массового завоза в Карелию новой рабочей силы отражал привычные гулаговские методы партийных руководителей, которые обеспечивали рабочую силу через квоты НКВД. Вопрос о создании условий для работы и проживания партийную власть, похоже, не беспокоил: о деталях решения переселенческого вопроса не были извещены даже секретари ЦК Компартии республики, которые должны были организовать создание условий для обеспечения приема целых эшелонов переселенцев. Даже второй секретарь ЦК Ю.В. Андропов, отвечавший за промышленность республики, узнал об этом, когда вопрос был уже решен в Москве (РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 3. Д. 6265. Л. 371). Возможные негативные последствия неосуществленного «ингерманландского» проекта Куприянова предсказать несложно. Значительная часть переселенцев уехала бы обратно. В 1947 г. в Карелию прибыло 12 тыс. человек разных национальностей – уволилось 9 тыс., в 1948 г. приехало 15 тыс. человек – уволилось 5 тыс. работников. Уже в ходе завоза ингерманландцев в 1949 г. выяснилось, что республика не готова к их приезду и не может их принять. Однако это реальное обстоятельство не остановило Куприянова. Он категорически и единолично отверг предложение Совета министров СССР о значительном сокращении и ограничении завоза переселенцев (РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 3. Д. 6265. Л. 371, 373).