Как правило, подобные проверки ничем хорошим не заканчивались. В системе сталинизма обвинения в хозяйственных нарушениях являлись наиболее весомым основанием для проведения репрессий. В ЦК Компартии Карелии за работу промышленности персонально отвечал второй секретарь – с января 1947 г. эту должность занимал Ю.В. Андропов. Промышленность в послевоенные годы находилась в неудовлетворительном состояния: «республика три года подряд не выполняет плана выпуска валовой продукции, лесная и рыбная промышленность находятся в глубоком прорыве, принося народному хозяйству республики большие убытки. В 1949 г. 12 отраслей промышленности не выполнили план, среди них пищевая промышленность, лесная, мясомолочная и другие <…>» (РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 3. Д. 6265. Л. 375). Данная критическая оценка была высказана в выступлении Андропова на III пленуме ЦК КП(б) КФССР 25 января 1950 г. – на этом пленуме «снимали» Куприянова Г.Н., первого секретаря республиканской партийной организации.
Кроме бригады представителей ЦК ВКП(б), начавшей проверку республиканской организации в сентябре 1949 г., в Карелию прибыла группа московских чекистов. Репрессии по «ленинградскому делу» проводились по общему сценарию: сначала партийным руководителям предъявлялись обвинения в хозяйственных нарушениях, затем – в различных злоупотреблениях, наконец, следовали факты личной нескромности. Руководителя снимали с работы, выносили партийное взыскание, вплоть до исключения из партии. В итоге следовал арест с предъявлением политических обвинений.
Многие годы спустя, по свидетельству генерал-лейтенанта В.А. Кирпиченко, одного из руководителей органов госбезопасности на протяжении многих десятилетий, однажды в разговоре с ним председатель КГБ Ю.В. Андропов поинтересовался, «как чувствует себя и как работает один наш сотрудник старшего поколения, и рассказал с грустной усмешкой, что этот человек в момент, когда было сфабриковано т. н. ленинградское дело, выделил его, Андропова, вопрос в отдельное дело, что означало на практике неминуемый арест» (Кирпиченко, 2001: 153). В 1950 г. Андропов мог оказаться по персональному делу не только арестованным в связи с «ленинградским делом», но и быть расстрелянным. Несколько представителей его окружения из числа организаторов подпольной работы в годы войны подверглись арестам. Остались свидетельства, что следователи выбивали у них показания против Андропова. Так, Марии Бультяковой пришлось пережить арест, допросы с пристрастием и заключение в гулаговских лагерях (1951–1955 гг.). Следователи требовали от девушки признания в измене Родины, сотрудничестве с финляндской разведкой, шпионаже. Принуждали также дать показания против Андропова[54].
Изучением вопроса «о заявлении т. Петрова» непосредственно занимался инструктор отдела партийных, профсоюзных, комсомольских органов ЦК ВКП(б) И.Ф. Шашелев. По итогам проведенной им в течение 5,5 месяца работы 7 октября 1950 г. Г.М. Маленкову была представлена докладная записка.
Записка инструктора Отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б) Шашелева И.Ф. секретарю ЦК ВКП(б) Маленкову Г.М. по результатам проверки заявления т. Петрова об Андропове Ю.В.
Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Маленкову Г.М.
Москва 5 октября 1950 г.
В соответствии с постановлением Секретариата ЦК ВКП(б) от 20.IV.50 г.[55] Отделу партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б) было поручено проверить заявление, подписанное Петровым, о секретаре ЦК КП(б) Карело-Финской ССР т. Андропове.
В заявлении указывалось, что т. Андропов проявлял подхалимство к бывшему секретарю ЦК КП(б) республики Куприянову, зажимал критику, допускал избиение кадров, недостойно вел себя в быту, мирился с недостатками в работе промышленных предприятий и строительстве.
В результате проверки, проведенной на месте, установлено, что обвинения, выдвинутые в заявлении против т. Андропова, в основном не подтвердились.
На третьем пленуме ЦК КП(б) Карело-Финской ССР[56] т. Андропов признал свою вину в том, что он не проявлял должной принципиальности к ошибкам и недостаткам, допускаемым в руководстве республикой. На пленуме в адрес т. Андропова была острая критика, которую он воспринял правильно и в настоящее время добросовестно исправляет недостатки в своей работе.
Обвинения т. Андропова в подхалимстве, зажиме критики, избиении кадров и недостойном поведении в быту являются необоснованными.
В ходе проверки установлено, что подпись в заявлении под фамилией Петрова вымышленная.
Подобного рода заявление в отношении т. Андропова сделали члены ЦК КП(б) Карело-Финской ССР т.т. Яковлев [И.С.] и Королев. После тщательной проверки и рассмотрения этого заявления бюро ЦК КП(б) доложило о результатах на пленуме ЦК КП(б) республики, состоявшемся 26–27 сентября с.г.
В постановлении по этому вопросу пленум ЦК КП(б) отметил, что ошибки, допущенные т. Андроповым в работе, ранее обсуждались, в настоящее время исправляются и поэтому пленум не находит оснований не доверять тов. Андропову в его дальнейшей работе. Обвинение его в использовании служебного положения в личных целях не подтвердилось.
Считаем возможным рассмотрение вопроса на этом закончить.
Инструктор Отдела партийных,
профсоюзных и комсомольских
органов ЦК ВКП(б)
Шашелев
Визы: Громов
Громов[57]
7.10.50 г.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 118. Д. 830. Л. 64–65. Подлинник. Автографы Шашелева И.Ф., Громова Г.П., Громова Е.И.
Документ завизирован Громовым Г.П. – заведующим отделом партийных, профсоюзных, комсомольских органов ЦК ВКП(б) и его заместителем Громовым Е.И. Судя по тому, что вопрос был снят с контроля 9 октября 1950 г. и отправлен в архив помощником Маленкова Сухановым Д.Н., рассмотрение вопроса действительно завершилось и больше на заседание Секретариата ЦК не выносилось.
«Заявление т. Петрова» представляет своеобразный жанр анонимного послания, которое с полным основанием можно определить не иначе, как донос, – автор скрывался под псевдонимом. Публикуемые документы выявляют механизм реагирования политической системы на подобные «сигналы» граждан.
Ни в одном из архивных документов фамилия автора «сигнала» в ЦК ВКП(б) не называлась. Однако в ходе работы с архивными документами удалось не только ознакомиться с оригиналом заявления анонимного «т. Петрова», но и ответить на вопрос – кто же скрывался за этим псевдонимом? Таким образом, расследование, проведенное И.Ф. Шашелевым шесть с половиной десятилетий назад, получило сегодня реальное продолжение.
Письмо, направленное в КПК М.Ф. Шкирятову, датировано 4.03.1950 г. Прошло более месяца после III пленума ЦК Компартии республики, на котором обличали и «снимали» Куприянова. Несомненно, написание «заявления т. Петрова» потребовало немало времени, оно не могло быть сочинено за один присест. Текст написан от руки карандашом на 16 страницах ученической тетради в линейку (8 листов с оборотом).
Заявление т. Петрова в Комиссию партийного комитета при ЦК ВКП(б) о втором секретаре ЦК КП(б) Карело-Финской ССР Андропове Ю.В.
Петрозаводск 4 марта 1950 г.
Тов. Шкирятов![58]
Может Вы поможете разобраться в горькой истине, скажете свое справедливое слово и поставите каждого на свое место. Вот дело в чем.
До сентября мес[яца] 1949 г. все шло, казалось, в норме у секретаря ЦК Компартии КФССР тов. Андропова[59]. Он, видите ли, до этого был не принципиальным свыше 2,5 лет работы в качестве второго секретаря ЦК. И вдруг появилась резкая принципиальная линия. Конечно, лучше поздно, чем никогда – говорят иногда. Но иначе поступить не мог он. Кто же худого [пожелает] для себя? Кто же недобросовестный поступит иначе? Он теперь за это «герой», но герой не нашего советского времени. Он дает установку: плохой вот такой то, того-то снять с работы, того не только снять, но и под суд отдать. Кто же в теперешнее время против скажет, как было раньше при [Г.Н.] Куприянове[60]. Хоть в душе многих принимающих его предложения совсем другое.
Андропов оглушал всех и [все] молча вынуждены соглашаться с ним. Но как можно не согласиться с ним любому министру, зам. председателя Совета Мин[истров] и даже председ[ателю] Совета Министров? Его, Андропова слово было законом все последние 5 месяцев. И не только пять месяцев.
Вернемся немного назад к главному. Разве он, будучи секретарем ЦК комсомола, выступая, в одной фразе не говаривал много раз Г[еннадий] Н[иколаевич] – Г[еннадий] Н[иколаевич] и так без конца?
Ну а разве он не смотрел в рот Куприянову, прежде чем сказать на пленумах, активах и собраниях что-нибудь? Но это он делал хитро, но заметить мог подобный момент каждый. Ну а разве проводил он что-нибудь самостоятельно раньше, чем не заручившись благословлением или поддержкой Куприянова?
Он уже знал, что нравится Куприянову, как и что нужно сказать и когда. Разве он, Андропов, не рекомендовал – прежде чем что-нибудь сделать или решить, подождать, «что скажет Г[еннадий] Н[иколаевич]? сделать так, как укажет Г[еннадий] Н[иколаевич]» и т. п. и т. д.
И конечно, все подобное приводило к тому, что в ЦК комсомола [Карело-Финской республики] работа якобы шла блестяще, недостатков не было и вообще [Андропов] «заслуживал» внимания и числился передовым, хотя все знали то, что комсомольская организация имела малый рост и была малочисленной.
Все это послужило поводом выдвижения [его] на секретаря [Петрозаводского] горкома. Ну, а в горкоме будучи секретарем, что-нибудь самостоятельно делал?
Освоенный им метод оставался и для работы горкома партии. Он там стал «командовать» по указке. Зато кичились в горкоме о том, что город восстанавливается, город растет и т. д.