Иосип Броз Тито заботился о репутации своего государства и не мог позволить себе просто выставить Надя из посольства. Предложение вывезти их в Югославию Москва с негодованием отвергла — это означало бы сохранение правительства Надя в изгнании. В такой ситуации Революционное рабоче-крестьянское правительство Яноша Кадара и мире и вовсе не захотели бы признавать.
Внутри страны позиции Кадара были слабыми. Ни он сам, ни его правительство не пользовались популярностью. Рабочие советы требовали вернуть Надя. Даже на пленуме временного ЦК только что созданной Венгерской социалистической рабочей партии говорили о необходимости привлечь Надя и его сторонников в правительство.
Тогда договорились о том, что членам правительства Имре Надя, желающим остаться в Венгрии, разрешат беспрепятственно вернуться домой, остальные смогут уехать из страны. Янош Кадар дал им гарантии неприкосновенности и обещал, что не станет их привлекать к ответственности. Бывший министр Лукач и еще несколько человек, поверив обещаниям, вышли из югославского посольства, их сразу задержали и отправили в советскую военную комендатуру.
Не зная об этом, Надь и другие вечером 22 ноября тоже согласились покинуть югославское посольство. В автобус к ним подсел советский офицер, будто бы для того, чтобы развезти всех по домам. Причем в автобусе находились два югославских дипломата. Но автобус остановили возле здания советской комендатуры, где советский офицер заставил югославских дипломатов выйти. После этого автобус окружили советские бронетранспортеры.
На следующий день Надя и его группу под конвоем отправили в Румынию. Первоначально их разместили в отдельных коттеджах на курорте в Сагове, других членов группы в правительственном доме отдыха. Они находились под надзором румынских сотрудников госбезопасности. Румыны с удовольствием содержали Надя и других венгров под охраной, потому что у них были проблемы с собственными венграми в Трансильвании. Там начались волнения в знак солидарности с событиями в Венгрии. Несколько сотен венгров румынские власти судили.
В конце марта 1957 года положение Надя и остальных венгерских политиков изменилось. Они были взяты под арест и переведены в одну из бухарестских тюрем. 17 апреля их вернули в Венгрию. Новый руководитель страны Янош Кадар не сдержал своего слова. Первоначально он говорил лишь о политической ответственности Надя, потом пошла речь о суде. С обвинительным заключением в Москве ознакомился Андропов, уже в роли руководителя отдела ЦК КПСС. Он попросил усилить раздел о связях Имре Надя с Западом.
Судя по всему, Хрущев не желал смерти Надя. На заседании президиума ЦК 5 февраля 1958 года заметил: «Проявить твердость и великодушие». Говорят, Хрущев предлагал назначить Надя преподавателем в провинциальный институт. Но Кадар хотел избавиться от Надя. Если бывший глава правительства останется жив и когда-нибудь выйдет на свободу, то в каком положении окажется Кадар?
Суд несколько раз откладывался по просьбе Москвы и был устроен в момент нового обострения отношений с Югославией. 15 июня 1958 года на закрытом процессе Имре Надь, его министр обороны Пал Малетер, известный публицист Миклош Гимеш были приговорены к смертной казни. На следующий день приговор привели в исполнение.
Один из обвиняемых умер в заключении до суда. Остальные получили разные сроки тюремного заключения. Заместитель командующего национальной гвардией Шандор Копачи был приговорен к пожизненному заключению.
Надь отказался просить о помиловании. Говорят, что Кадар сам присутствовал во время казни, лотом позвонил Хрущеву, рассказал, что приговор приведен в исполнение. Тут было и личное: Кадара когда-то сильно мучили в тюрьме. Он считал Имре Надя виновником своих страданий...
Бывший корреспондент «Правды» в Венгрии Владимир Герасимов пишет, что новый руководитель страны ненавидел Надя, который когда-то согласился с арестом Кадара, тогда заместителя министра внутренних дел. Нужен ли ему был свидетель трагической осени 1956-го (Независимая газета. 1998. 20 октября)? Имре Надя и других, расстрелянных в июне 1958 года, похоронили в безымянной могиле на будапештском кладбище, участок № 301.
Председатель КГБ Серов дал указание особым отделам дивизий, вступивших в Венгрию, арестовывать всех организаторов мятежа, оказывающих сопротивление, а также тех, кто «подстрекал и разжигал ненависть народа к коммунистам и сотрудникам органов госбезопасности». Масштабы арестов были таковы, что даже Кадар пожаловался на то, что советская госбезопасность задерживает рядовых участников повстанческого движения. Серов хладнокровно ответил, что действительно «могут быть арестованы отдельные лица, не принадлежащие к перечисленным категориям. Поэтому все арестованные тщательно фильтруются, тс, которые не играли активной роли в мятеже, освобождаются».
Серов доносил в Москву, что «по ряду областей руководящие работники обкомов партии и облисполкомов чинят препятствия в аресте контрреволюционного элемента, принимавшего руководящее участие в выступлениях».
Кадар обратился к советским эмиссарам с просьбой освободить бывшего заместителя премьер-министра Ференца Эрдеи. Глава правительства Венгрии ручался, что академик Эрдеи — не контрреволюционер.
Серов доложил в Москву: «Считаю, что делать уступки в JTHX вопросах не следует, так как практика показывает, что малейшая уступка реакционерам влечет за собой ряд дополнительных требований и угроз».
Кадар пришел в ужас, когда по стране распространились слухи о том, что арестованных венгров отправляют в Сибирь.
Председатель КГБ Серов и посол Андропов объяснили Москве: «Небольшой эшелон с арестованными был отправлен на станцию Чоп. При продвижении эшелона заключенные на двух станциях выбросили в окно записки, в которых сообщали, что их отправляют в Сибирь. Эти записки были подобраны венгерскими железнодорожниками. По нашей линии дано указание впредь арестованных отправлять на закрытых автомашинах под усиленным контролем».
Заместитель министра внутренних дел СССР Михаил Николаевич Холодков, который прибыл в Ужгород для приема арестованных, доложил в Москву: Серов сообщил, что арестованных будет четыре-пять тысяч человек. Помимо них поступило несколько десятков несовершеннолетних в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет, в том числе девять девочек. На большинство арестованных не было надлежаще оформленных документов, неясно, за что их арестовали.
Холодков был переведен на службу в МВД всего за несколько месяцев до начала венгерских событий с должности секретаря Октябрьского райкома города Москвы, до этого работал на заводе и с чекистскими методами был еще незнаком. Заместитель министра внутренних дел доложил своему начальству, что произведены явно необоснованные аресты. Серов в ответ сообщил в Москву, что виноват один из командиров дивизии, который отправил учащихся ремесленного училища в Чоп «без согласования с нами». Что касается остальных, то ведь враги никогда не признают свою вину...
Серов докладывал, что восставшими руководили югославы и с ними встречались американские дипломаты, в частности военный атташе. В последующем эти сообщения не подтвердились. Серов предлагал похитить кардинала Йожефа Миндсенти, который укрылся в американском посольстве. КГБ СССР направил к нему агента с предложением нелегально вывезти его из страны. Но кардинал на провокацию не поддался.
За участие в венгерских событиях двадцать шесть военнослужащих получили звания Героев Советского Союза.
Председатель КГБ Иван Серов получил второй полководческий орден Кутузова I степени.
Новый режим повел себя жестоко. Были учреждены военно-полевые суды, которые наделялись правом ускоренного вынесения смертных приговоров. В Шалготарьянс в декабре правительство Кадара расстреляло демонстрацию шахтеров. Рабочие советы призвали к проведению всеобщей забастовки. Тогда в стране было введено чрезвычайное положение и заработали военно-полевые суды. Рабочие советы запретили. Союз писателей и Союз журналистов распустили, видных писателей и публицистов арестовали.
Будущего президента Арпада Генца, участвовавшего в сопротивлении советским войскам, судили и приговорили к пожизненному заключению «за участие в заговоре и измену родине». Кадар, не находя поддержки в стране, становился все жестче, что несказанно радовало Москву — советские товарищи первоначально сомневались в его решительности. Новая власть сама понимала, что не имеет никакой поддержки в стране, что она держится на советских штыках.
Советские воинские части остались в Венгрии, где вместо Особого корпуса была сформирована Южная группа поиск. В Венгрию отправили большое количество советников. Хрущев вспоминал: «Кадар, когда разговаривал со мной, в шутку называл советников «полковники», профсоюзников — «майоры», комсомольцев — «лейтенанты».
Янош Кадар был неточен в званиях.
В 1956 году а Венгрию отправили группу комсомольских работников, они должны были восстановить в Венгрии верную партии молодежную организацию. Всем комсомольским секретарям присвоили звание майора.
Бывший хозяин страны Матьяш Ракоши выехал в Советский Союз. Первоначально к нему относились как руководителю братской партии, потом, когда в Венгрии утвердилось новое руководство, он стал помехой. Тем более что сам Ракоши вел себя активно, писал письма в ЦК КПСС, заходил в венгерское посольство в Москве.
В феврале 1957 года пленум ЦК ВСРП принял решение о том, что Ракоши и Гере закрыт въезд в Венгрию в течение ближайших пяти лет. Тогда советские власти в августе 1957 года отправили Ракоши в почетную ссылку в Краснодар. Ему выделили четырехкомнатную квартиру, выдавали пятьсот рублей в месяц (в ценах 1961 года это были очень хорошие деньги).
В августе I960 года к Ракоши в Краснодар приехали два члена ЦК, Шандор Ногради и Дьердь Ацел. Они предупредили Ракоши, что он вообще не может вернуться в Венгрию, поскольку вокруг него начнут группироваться «враждебные партии элементы». Жизнь Ракоши изменилась к худшему после того, как 15 августа 1962 года ЦК Венгерской социалистической рабочей партии принял постановление, в котором главная вина за репрессии возлагалась на Ракоши.