Через полтора часа после заседания политбюро в кабинет председателя заглянул порученец из приемной:
— Товарищ генерал, в здании члены политбюро!
— Сколько их там?
— Много!
— Где они сейчас?
- Вошли через ваш подъезд. С площади Дзержинского в старое здание КГБ заходили только председатель и его заместители.
— Приглашай их сюда, в кабинет, — распорядился Семичастный.
Появились Кириленко, Пельше, Мазуров, Андропов.
— О, так вы тут чаек пьете! — вроде как с улыбкой произнес Кириленко. — Можно к вам присоединиться?
— Пожалуйста, располагайтесь, — предложил Семичастный — Можно и другое гостям предложить, если пожелаете. Это ведь комитет госбезопасности,..
От крепких напитков члены политбюро отказались. Семичастный поинтересовался у Кириленко:
— Что случилось?
— Вот, дела пришли принимать. Вы же были на политбюро, нее слышали.
Испугались, понял Семичастный.
Вы что, думаете, я ночью заговор учиню? До утра подождать не можете? У меня же здесь второй дом — и документы, и книги, и костюмы, и рубашки, и галстуки... Я утром прихожу в одном, днем в погонах, вечером — на прием — опять переодеваюсь. Мне же все это собрать надо и отвести домой. Вы ведь меня не предупредили за неделю.
Эта речь их не смутила. У них уже весь сценарий был рисписан. Кириленко попросил собрать коллегию КГБ. На это ушло часа два. Был уже вечер, начальники управлений по дачам разъехались.
Семичастный сказал Кириленко:
— Что же у вас за подход к кадрам такой? Неужели не могли со мной посоветоваться о моей будущей работе? Неужели я не заслужил того, чтобы меня спросили, подходит мне работа или не подходит? Я вот приду домой, там два комсомольца — сын и дочь. Мне же им что-то надо объяснить.
Андропов вдруг подал голос;
— А я что своим объясню? Семичастный его обрезал:
— Юрий Владимирович, зачем вы это говорите? Ваши поймут, что вас выдвинули на значительно более важный пост. Что, ваши дети не разберутся, куда вас выдвинули? А вот я своим объяснить не смогу...
Эта перепалка продолжалась, пока съезжались члены коллегии. Начальник секретариата председателя докладывал, кто уже здесь, а кого нет. Решили пригласить — помимо членов коллегии — начальников отдельных управлений и отделов, непосредственно подчиненных руководству комитета.
Андропов заметил:
— Надо, чтобы Цинев обязательно был.
Георгий Карпович Цинев, начальник третьего управления (военная контрразведка), не был членом коллегии КГБ, зато он принадлежал к кругу личных друзей генерального секретаря — днепропетровские кадры. Они с Брежневым работали вместе еще до войны. Семичастный решил, что Цинев был нужен на заседании, чтобы в случае чего слово нужное сказать, поддержать назначение Андропова.
— Цинев в госпитале, — объяснил Семичастный. — Ему операцию сделали.
— Нет-нет, не сделали, — поправил его Андропов.
— Юрий Владимирович, если вы приехали с готовым списком, кто должен прощаться со мной, тогда вы и командуйте!
Андропов замялся.
Начальник секретариата по громкой связи доложил, что Цинева нет. Арвид Пельше, которого срочно отозвали из Праги — он был там в составе делегации, устало предложил:
— Давайте без Цинева!
Упрямый Семичастный проявил характер:
— Нет, раз есть указание провести коллегию с участием товарища Цинева, то надо обязательно так и сделать.
Минут через десять доставили и Цинева.
Председательствовал на коллегии Кириленко. Пельше как старейшине было поручено доложить решение политбюро.
— Владимир Ефимович давно работает, — скучным голосом сказал Пельше, — политбюро решило перевести его на другую работу. А вместе него рекомендуется Юрий Владимирович Андропов. Вот он здесь присутствует, просим любить и жаловать.
Кириленко попросил членов коллегии оказать всяческую поддержку Юрию Владимировичу, чтобы он мог быстрее освоиться в новом для него деле. Затем он предложил Андропову занять председательское место. Юрий Владимирович был краток, он призвал всех к дружной работе и обещал в ближайшее время познакомиться с каждым из руководителей.
После этого члены коллегии разошлись.
Кириленко сказал Семичастному:
— Пиши шифровку всем резидентам нашей разведки. Семичастный возразил:
— А чего я буду о своих похоронах оповещать? Пусть новый председатель пишет.
— Он еше не знает, как это делать.
— Все он знает! А потом, есть секретариат, помощники. Зачем самому сидеть, рисовать? Дайте команду. Шифровки надо отправить не только резидентам, но и начальникам управлений областей. Такой-то сдал, такой-то принял. — Туг Семичастный спохватился: — А чего вы шум подняли, когда еще нет указа президиума Верховного Совета? Меня указом назначали, указом и снять должны, и Андропову указ нужен.
Семичастного успокоили:
— Указ сейчас будет.
А откуда он может взяться, если все члены президиума Верховного Совета разъехались по республикам? Тем не менее буквально через двадцать минут появился порученец КЗ секретариата: приехал фельдъегерь.
— Пусть заходит, — разрешил Семичастный. Принесли пакет с указом.
Андропов у Семичастного ничего не спрашивал, попросил ключи — и все. Кириленко хотел сразу после коллегии Семичастного выпроводить: можешь уезжать.
Владимир Ефимович возмутился:
— Позвольте, мне еще надо с бумагами и с вещами разобраться.
Семичастный уехал с Лубянки часа в четыре утра, когда отправил домой коробки с книгами, ненужные бумаги сжег, нужные отдал в секретариат. Потом Кириленко влетело за то, что он так снисходительно отнесся к бывшему председателю КГБ; оставил Семичастного в здании КГБ одного и не изъял бумаги из его сейфа.
— Они, верно, ожидали, что там план переворота лежит, — говорил мне Семичастный.
Па следующий день Андропов уже во власти новых забот заехал в ЦК попрощаться с коллективом отдела. Он смеясь, вспоминал Георгий Арбатов, рассказал, как после политбюро его повезли в дом на Лубянке, который он раньше старался «обходить за три квартала», как он потом остался и кабинете один и, думая о том, что в прошлом происходило в этих стенах, поеживался, чувствуя себя с непривыч довольно неуютно».
Но он быстро освоился в этих стенах.
Андропов провел на Лубянке пятнадцать лет — до 1982 года, поставив абсолютный рекорд среди хозяев Лубянки. И ушел из комитета на повышение. До него это удалось только Берии и Шелепину.
Через месяц после назначения, 20 июня 1967 года, Андропова на пленуме ЦК избрали кандидатом в члены политбюро. После Лаврентия Павловича Берии и Семена Денисовича Игнатьева он стал первым главой госбезопасности удостоенным высокого партийного звания. Это был подарок Брежнева, компенсация за назначение, которого Андропов не хотел, и одновременно аванс на будущее.
— Мы делаем это, — объяснил Леонид Ильич на пленуме, — для повышения роли такого политического органа, каким является комитет государственной безопасности.
Избрание в состав высшего партийного руководст обеспечило Андропову возможность постоянно присутствовать на заседаниях политбюро, чего был лишен Семичастный.
«Опубликовано сообщение о назначении т. Андропова Ю.В. председателем Комитета госбезопасности, — записал в дневнике заместитель министра иностранных дел Семенов. — Это очень важное решение оживленно комментируется в политических кругах. Можно сказать, что после, пожалуй, Менжинского партия не назначала на этот пост более достойного человека.
Ю.В. — партийный до кончиков ногтей, живой, думающий, энергичный, хотя и, к сожалению, больной, — явная противоположность его предшественнику, по существу не вышедшему далеко за пределы комсомольского работника.
Конечно, жаль, что отдел ЦК лишился такого руководителя; у нас с ним были очень хорошие отношения, и все вопросы решались легко и быстро. Влияла и личная склонность его к теории, что тоже важно для такого дела ...»
22 января 1969 года в Москве встречали космонавтов, совершивших полеты на кораблях «Союз-4» и «Союз-5». Когда кавалькада машин с космонавтами и Брежневым направлялась в Кремль, из толпы раздались выстрелы.
Прямая трансляция по радио и телевидению церемонии встречи космонавтов прервалась. Зрители терялись в догадках: что же произошло?
Огонь открыл стоявший у Боровицких ворот армейский младший лейтенант Виктор Иванович Ильин. Он окончил Ленинградский топографический техникум. Весной 1968 года его призвали на военную службу. Он приехал в Москву накануне, украл у своего родственника милицейскую форму, переоделся, и на него никто не обратил внимания. Ильин был вооружен двумя пистолетами Макарова, похищенными из сейфа, где хранилось табельное оружие офицеров штаба войсковой части, в которой он служил.
Он знал, что в этот день в Кремль привезут космонавтов только что закончивших полет, и обязательно приедет Брежнев. Когда кортеж стал въезжать в Кремль через Боровицкие ворота, Ильин пропустил первую «чайку», считая, что в ней космонавты, и открыл огонь сразу из двух пистолетов по второй, уверенный, что в ней должен быть Брежнев.
Он выпустил шестнадцать пуль. Пуленепробиваемое стекло не выдержало. Но никто из пассажиров «чайки», которые бросились под сиденье, практически не пострадал. Более того, в машине, которую Ильин выбрал мишенью, Брежнева вообще не было, там сидели космонавты. Ильин смертельно ранил водителя старшего сержанта Илью Ефимовича Жаркова, который скончался на следующий день. Жарков был водителем советского представительства при ООН. Он возил Хрущева, когда Никита Сергеевич приезжал в Нью-Йорк в 1960 году на сессию Генеральной Ассамблеи ООН. Водитель понравился, и начальник девятого управления КГБ генерал Захаров забрал Жаркова в гараж особого назначения.
Сотрудники госбезопасности схватили Ильина, когда он уже отстрелялся.
В милиции знали, что по городу бродит сбежавший из воинской части офицер с двумя пистолетами. Но то, что этот офицер задумал террористический акт против генерального секретаря, никому просто не приходило в голову. Поэтому никто и не предупредил Брежнева, что ему следует держаться подальше от головы колонны. Когда младший лейтенант Ильин стал стрелять, разгневанный Брежнев сказал начальнику своей охраны: