Между тем надо было определяться со сценарным портфелем и думать о том, за счёт кого расширить режиссёрский костяк объединения. Напомню: по плану шестое кинообъединение должно было в 1961 году запустить в производство намеченный ранее фильм «Алёнка» и ещё не менее двух картин. 9 февраля Дзиган поинтересовался у писателей – членов совета, что от них ждать. Берёзко сказал, что к августу сдаст сценарий по своей повести «Необыкновенные москвичи». Не стал отмалчиваться и Бондарев. По его словам, к декабрю он мог бы закончить сценарий о лётчиках-испытателях, избрав прототипом главного героя Марка Галлая. Кроме того, писатель сказал, что не прочь параллельно взяться за сценарий на основе дописываемого им романа «Тишина», но если к нему заранее прикрепят режиссёра-постановщика. Выделить режиссёра Бондареву не пообещали, а вот сценарий о лётчиках-испытателях в план включили.
При этом надо учесть, что Бондарев и Бакланов в качестве сценаристов уже были заняты в другом объединении «Мосфильма»: они участвовали в работе над фильмом «49 дней».
Дальше целый месяц решался вопрос о кадрах. Кандидатуру на пост главреда Бархударьяна отвергли инстанции. Руководство Московской писательской организации порекомендовало сразу четверых писателей: И. Куприянова, Барянова, Падерина и Андреева. Однако ни один из них инстанции не устроил. Потом возникла идея пригласить очеркиста Бориса Кремнёва из журнала «Октябрь». Она тоже не прошла. И только 24 марта совет объединения постановил: «Считать кандидатуру т. Грибанова Б.Т. наиболее соответствующей из всех ранее предложенных кандидатур на должность главного редактора» (РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Д. 2374. Л. 138).
Борис Грибанов до этого работал в Детгизе, где занимался редактурой переводов зарубежных писателей. А вообще об этом человеке ходили легенды. Многие его считали разведчиком, и основания для этого имелись. Во-первых, у него были два высших образования: Институт философии, литературы и искусства (ИФЛИ) и Высшая дипломатическая школа. Во-вторых, он несколько лет провёл после войны в Японии, но никому ничего об этом не рассказывал: якобы всего лишь помогал там кому-то с переводами.
Параллельно с поисками подходящей кандидатуры на должность главреда члены совета объединения искали режиссёров. Они присматривались, в частности, к двум студентам ВГИКа – Василию Шукшину и Элему Климову (точнее, Шукшин уже успел окончить ВГИК, но сидел без работы). 3 марта 1961 года совет постановил: «Просить генерального директора киностудии „Мосфильм“ В. Н. Сурина пригласить в штат студии „Мосфильма“ окончившего режиссёрский факультет ВГИКа В. Шукшина для работы в нашем творческом объединении. Направить в наше объединение студента режиссёрского факультета ВГИКа Э. Климова, в сентябре-октябре 1961 г., для осуществления его дипломной работы в нашем коллективе» (РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Д. 2374. Л. 150).
Сурин взял паузу, но руководство объединения от своего не отступило. 11 мая главред Грибанов, подтверждая желание побыстрей увидеть выпускника ВГИКа в объединении, заметил: «Для режиссёра В. Шукшина необходимо искать сценарий, для того, чтобы В. Шукшин мог безотлагательно приступить к работе» (РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Д. 2374. Л. 116). Кто-то показал свежий номер журнала «Октябрь» с рассказами Шукшина: мол, это же готовые сценарии, бери любой рассказ и ставь фильм. Но Данильянц сослался на то, что Шукшин уже отдал эти рассказы в третье объединение.
Кстати, совет объединения тогда искал не только талантливых режиссёров, но и сценаристов. 25 апреля 1961 года он решил, что нужно активнее использовать Геннадий Шпаликова, которые тогда работал над сценарием «Трамвай в другом городе». Дзиган с коллегами хотел, чтобы параллельно с «Трамваем» Шпаликов «взялся бы и за написание сценария на одну из актуальных тем на современном, близком ему материале» (РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Д. 2374. Л. 129).
К маю 1961 года в объединении уже сформировался небольшой портфель, изюминкой которого стал сценарий Зака и Кузнецова «Шурик с высотки» (его собирался ставить Олег Ефремов). Правда, в этой работе не сходились концы с концами. Оба кинодраматурга сами попросили Бондарева отредактировать их текст, но, повторю, этого было недостаточно. Один Зак с Кузнецовым положения не спасали.
Объединение по-прежнему ждало сценарии в первую очередь от членов своего совета. Бондарев вынужден был 5 мая дать краткий отчёт, хотя у него ещё конь не валялся. Что он мог сказать? «Моя несколько завуалированная заявка называется „ИСПЫТАТЕЛИ“. Меня давно интересует жизнь лётчиков-испытателей, нравится их характер, их работа. Мой герой – это в какой-то мере прообраз лётчика Галлая. Сценарий думаю написать к декабрю 1961 года» (РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Д. 2374. Л. 125).
Зак предложил Бондареву заранее подумать о режиссёре. Писатель признался, что хотел бы встретиться и поговорить на эту тему с Аловым и Наумовым. Но, судя по всему, обсуждать с режиссёрами было ещё нечего. У Бондарева имелись идеи, но за текст он ещё не брался. А тут без дела оказался Сааков, который до этого снял фильм по мотивам повести Бондарева «Последние залпы». У него возникла идея новой картины: «Моё и твоё». Он хотел после войны обратиться к мирной жизни и снять фильм о фантазиях молодых архитекторов, которые собрались не только спроектировать оригинальный дом, но и построить его своими руками. Но режиссёр не знал, как протолкнуть свою заявку. Ему требовался «паровоз», и он попросил Бондарева поставить свою подпись под заявкой.
Не зная всех этих нюансов, совет объединения летом 1961 года собрался включить заявку на фильм об архитекторах в план следующего года и даже предложить Бондареву денежный договор на соавторство. Однако писатель, когда понял, что дело запахло жареным (ведь за выделенные деньги придётся потом отчитываться, в том числе и ему лично), попытался сыграть назад. «Я, – признался он членам совета, – абсолютно не думал о сценарии. Знаю только ситуацию. Я сказал так, а писать его пока не буду. Я занят своим романом ‹„Тишина“›. Сценарий напишет Сааков, это его идея. Заявка составлена потому, что есть режиссёр и нужно работать и думать и писать сценарий» (РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Д. 2380. Л. 11).
Будь это другая тема, скажем историческая, руководство бы непременно поставило на заявке крест: мол, пусть сначала соавторы разберутся меж собой. Но предполагался фильм о современности, а с современной темой в портфеле 6-го объединения было туго. Поэтому Дзиган и Грибанов стали чуть ли не умолять Бондарева поддержать Саакова и согласиться выступить в качестве соавтора. «Сложная ситуация, – ответил писатель коллегам. – Я вот сижу и думаю. Не знаю, нужен ли договор ‹на этот сценарий› или нет. У меня сейчас голова занята другой работой. Здесь больше всего будет зависеть от Л. Н. Саакова» (РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Д. 2380. Л. 18).
В итоге договорились, что Сааков вместе с Бондаревым расширит заявку, «точнее и полнее определят идейный замысел и драматургический жанр будущего фильма», а уже потом станет ясно, вставлять ли её в план 1962 года. Но совсем Бондареву отвертеться от Саакова не удалось. Когда в конце августа 1961 года совет объединения распределял среди своих членов поступившие сценарии, Бондарев был назначен редактором двух работ: «Доктор Ляхов» Юрия Трифонова и «Этажи» Леона Саакова.
Осенью 1961 года в объединении обострились вопросы, связанные с его управлением. Не все оказались довольны Дзиганом. Кто-то сказал, что раз шестое объединение специфическое, с уклоном в писательство, то и председателем его совета должен быть авторитетный писатель. Поскольку Бондарев и так имел большую нагрузку в качестве члена редколлегии «Литературной газеты», возникли идеи избрать председателем Елизара Мальцева или Григория Бакланова. Бакланов сразу ответил отказом, поэтому все бразды правления перешли к Мальцеву, а ему оказалось некогда заниматься кинообъединением.
А тут ещё за спиной Дзигана Данильянц вступил в переговоры с Александром Аловым и Владимиром Наумовым. Он предложил этому дуэту взять на себя обязанности худрука 6-го объединения, но оба режиссёра повели себя не совсем корректно: они то появлялись на одну неделю в объединении, потом исчезали и вновь приходили чуть ли не через месяц. Так же повёл себя и другой кандидат на пост худрука – Михаил Калатозов.
Дзиган, когда узнал об этом, вспылил. В начале 1962 года он послал жалобу в Министерство культуры СССР, но замминистра Николай Данилов, курировавший на тот момент вопросы кино, вдруг от него отвернулся. В порыве гнева режиссёр ополчился на весь мир и предрёк созданному год назад при его же участии объединению писателей и киноработников полный провал.
После ухода Дзигана в шестом объединении из режиссёров остались лишь Борис Барнет и Леон Сааков. Нет сомнений, это были большие профессионалы. Барнет только что выпустил фильм «Алёнка» по повести Сергея Антонова. Участвовавший в приёмке этой картины Юрий Бондарев 31 января 1962 года, признавшись, что фильм ему понравился, просто огорошил весь худсовет другой репликой: «Мне кажется, что Барнет спас сценарий, так как картина, по-моему, лучше сценария». Кстати, присутствовавшие на принятии ленты двое коллег Бондарева – сценаристы Авенир Зак и Исай Кузнецов – тут же предложили Барнету подумать об экранизации «Трёх толстяков» Юрия Олеши. Другое дело, что начальство к этой идее отнеслось скептически. По сути, оно лишило Барнета возможности продолжить творческий взлёт.
Что же касалось Саакова, то он, напомню, блестяще экранизировал повесть Бондарева «Последние залпы». Но согласитесь: два режиссёра на целое объединение – это очень и очень мало. А ведь надо было выполнять план. В 1962 году объединению предстояло сдать две картины: «Утренние поезда» и «Пядь земли», а режиссёров на них не имелось. А ведь надо было что-то решить и с теми картинами, производство которых рассчитывалось на два года: 1962-й и 1963-й (таковых сначала в планах значилось четыре, а потом уже сразу шесть). И кто мог потянуть весь этот воз?
Кое-что подтащил Данильянц. Он с трудом, но уломал Михаила Калика, Анатолия Маркелова, Льва Мирского и Фрунзе Довлатяна, но ни один из них, по мнению Сурина, не годился на роль худрука.