9. № 25. С. 23).
Весной 1989 года Горбачёв приступил к следующему этапу реформ (а фактически развала страны) и организовал по новой системе выборы народных депутатов СССР. Бондарева планировалось выдвинуть в депутаты от Союза писателей СССР, который получил квоту на десять мандатов. Но потом часть литгенералов, боявшаяся конкуренции, уговорила его пойти по одномандатному округу – чтобы самим гарантированно пройти в новый советский парламент. Ему тоже подобрали соответствующий округ: Волгоградский (именно от Волгограда он в последние годы избирался на партсъезды и на знаменитую 19-ю партконференцию). «Сначала, – признался в те дни писатель журналистам, – меня выдвинула писательская организация, и я прошёл уже первый тур. Но потом мне позвонили из Волгоградского обкома партии и сообщили, что несколько организаций хотели бы видеть меня народным депутатом. Тогда я в Союзе писателей снял свою кандидатуру» (Комсомольская правда. 1989. 24 марта).
Что за этим стояло? Только одно: кандидатуру Бондарева лично поддержал хозяин региона, первый секретарь обкома КПСС Владимир Калашников, который, между прочим, во второй половине 1970-х годов работал секретарём Ставропольского крайкома по сельскому хозяйству у ставшего лидером страны Михаила Горбачёва. Не потому ли писатель никакую особенную предвыборную стратегию не выстраивал? «Он, – вспоминал уже в 2024 году освещавший те выборы волгоградский журналист Борис Толчинский, – никого не оскорблял, не унижал, не глумился, не самоутверждался за чей-то счёт. Он был выше всего этого. Играть роль „мачо“ не пришло бы ему в голову. Он даже не позволил себе снисходительно похлопать молодого журналиста по плечу» (пост на интернет-сайте author.today. 2024. 15 марта).
Кстати, кто весной 1989 года противостоял Бондареву на выборах? Второй секретарь Волгоградского обкома комсомола Александр Киселёв, которому тогда исполнилось только тридцать лет и которого в огромнейшем регионе мало кто знал. Каким образом он смог обойти известного писателя? На что купились волгоградские избиратели?
Главным достоинством Киселёва оказалось умение красиво говорить. Он умел зажигать толпу, на всех предвыборных митингах выступал очень ярко. Но о чём он говорил? К чему призывал? Киселёв, как многие тогда, с лёгкостью раздавал обещания, как он прогонит из власти прохиндеев и наведёт порядок на заводах и на стройках. А Бондарев на всех предвыборных встречах рассуждал в основном о прошлом.
Неудивительно, что дотоле малоизвестный комсомольский функционер и известный писатель сразу разошлись в оценках Сталина. Когда их обоих на одной из встреч спросили об отношении к возможному возвращению Волгограда имени Сталина, Бондарев сказал, что название Сталинград известно во всём мире и принадлежит истории, то есть поддержал эту идею, а Киселёв, обвинив Сталина в многочисленных преступлениях, предложил всё решить на городском референдуме. И кто в этой словесной дуэли одержал победу? Разумеется, Киселёв. Самые тиражные газеты страны перед этим два года по указанию Яковлева из номера в номер развенчивали Сталина, что, естественно, не прошло бесследно. И первой отвернулась от бывшего советского вождя молодёжь.
Надо признать: в глазах многих волгоградцев Бондарев воспринимался тогда как ставленник первого секретаря обкома партии Калашникова, который давно надоел людям до чёртиков. Если писатель хотя бы пару раз публично сильно прошёлся по местным партфункционерам, может, он и переломил бы настроения народа. Кстати, одновременно с Бондаревым пролетел на выборах и Калашников.
Позже выяснилось, что Киселёв был всего лишь марионеткой. Молодого честолюбца использовали втёмную, кукловоды же сидели в Москве. Перед ними стояли две цели: поставить шлагбаум перед Бондаревым, нанеся ему мощное поражение, и скомпрометировать власти Волгоградской области. Действиями Киселёва умело дирижировали присланные из столицы молодые технократы, близкие к аппарату Яковлева. К слову, та же «Комсомольская правда», имевшая многомиллионный тираж, за пару дней до голосования мало того что в своём номере не просто столкнула двух кандидатов, выставив Бондарева в не самом приятном свете – она ещё опубликовала предвыборную листовку одного Киселёва.
Став весной 1989 года народным депутатом, Киселёв буквально через несколько месяцев поднял народ на борьбу с первым секретарём регионального обкома КПСС. Но как только Калашникова отправили в отставку, Киселёв оказался никому не нужен. Куда он делся потом, до сих пор неизвестно.
После провала на выборах в депутаты Бондарев осознал, что немногочисленные писатели, противостоявшие горбачёвскому курсу, даже несмотря на свои громкие имена, без широкой народной поддержки мало что могут. Надо было идти в массы, но тут возникло одно препятствие. Формально Союз писателей не мог вести оргработу среди населения. Этим должны были заниматься прежде всего Коммунистическая партия и общественные движения, но партию саму раздирали противоречия. И тогда заинтересованные наблюдатели подсказали Бондареву и его соратникам идею движения любителей российской словесности «Единение», которое на определённом этапе планировалось преобразовать в некую политическую силу.
Съезд новой организации прошёл летом 1990 года в Концертном зале имени Чайковского. Бондарев был избран председателем, а первым замом назначен есениновед Юрий Прокушев. На что делался расчёт? Прокушев, во-первых, имел связи в разных инстанциях, и они не раз его выручали. И во-вторых, он восемь лет руководил очень крупным издательством «Современник», а значит, разбирался в финансовых и хозяйственных делах. Но Бондарев забыл, как управлял Прокушев: «Современник» оказался замешан в коррупции, и им несколько лет занимался Комитет партийного контроля при ЦК.
На первых порах финансирование «Единения» взяли на себя руководители Рязанской области, имевшие серьёзные связи в различных столичных кругах. Бондарев тогда же перевёл в новую организацию большую часть аппарата Союза писателей России, выделив под неё третий этаж писательского особняка на Комсомольском проспекте. Однако никакие серьёзные дела за этим не последовали. Поэтому осенью 1990 года группа патриотически настроенных литераторов попросила Бондарева уступить дорогу новому поколению художников и управленцев, которые могли бы за короткое время создать экономическую базу хотя бы для дальнейшего существования Союза писателей. Но писатель покидать сцену не пожелал, и его оппоненты вынуждены были искать другие модели.
Власть тоже не сидела сложа руки: в декабре 1990 года она отказалась предоставлять помещения Кремля для проведения очередного съезда писателей России. Одновременно профсоюзное начальство запретило проводить съездовские заседания и в Колонном зале Дома союзов.
Перемены в настроении властей сразу уловил Сергей Михалков. Искушённый в интригах, он сразу сообразил: писатели больше Кремлю не нужны, а раз так, то и незачем продолжать держаться за председательский пост. В своём кругу «дядя Стёпа» объявил, что не будет баллотироваться на новый пятилетний срок и готов на ближайшем съезде отказаться от своей высокой должности в пользу Юрия Бондарева.
С помещением для съезда положение спас министр обороны СССР Дмитрий Язов. Маршал распорядился пустить писателей в Центральный театр Советской Армии. К слову, предварительные переговоры с Язовым провёл Александр Проханов. Он же предложил литначальству свой сценарий проведения съезда. Проханов тоже считал, что Бондарева следовало избрать председателем писательского союза, но предлагал его лишь в качестве иконы. Все реальные полномочия по управлению Союзом должны были отойти к первому секретарю, а на это место метил сам Проханов. Но для чего? Чтобы командовать писателями? Нет. Он хотел реорганизовать Союз в мощный творческо-финансовый концерн с тем, чтобы в перспективе он имел свою надёжную финансовую базу и в плане денег не зависел бы от настроений каких-то клерков в правительстве или партаппарате.
Реалистичны ли были эти планы? Вполне. Проханов заручился поддержкой серьёзных людей из военно-промышленного комплекса и банковской сферы. Он даже успел подобрать для работы в Союзе кризисных управленцев, финансистов и снабженцев. Оставалось уговорить пойти на такой вариант Бондарева, но его согласие было получено не сразу. Писатель не хотел исполнять роль зицпредседателя. Он боялся быть оттёртым от принятия конкретных решений. После долгих уговоров он вроде бы сдался, однако уже на съезде он всё отыграл назад.
В случившемся отчасти был виноват и Проханов. Потратив много сил на уговоры Бондарева, он не учёл настроение избранных делегатов. А делегаты купились на две речи. Во-первых, им понравились смелые рассуждения о положении русской нации редактора издательства «Советский писатель» Валерия Рогова, и многие сразу стали предлагать его в писательское руководство. Напрасно их с трибуны предостерегал Валентин Распутин, который говорил, что красиво выступать – ещё не значит умело пахать. Вторую заманчивую речь произнёс прозаик из Новгорода Борис Романов. Часть очарованных делегатов сразу заголосила: надо обновить руководство Союза за счёт смелых провинциалов!
Сославшись на настроения делегатов, Бондарев отказался от ранее достигнутых договорённостей и предложил вместо намеченного тандема Бондарев – Проханов другую связку: Бондарев – Романов, к которой тут же пристегнул ещё и Рогова. И всё в Союзе писателей России вплоть до путча 1991 года осталось по-старому. Но с одной поправкой: если раньше председатель Союза, которым был Сергей Михалков, чуть ли не в любой момент мог связаться с любым членом Политбюро и выйти даже на первых лиц страны, то у заменившего «дядю Стёпу» Бондарева такой возможности уже не было. Многие старые его покровители, такие как Соломенцев, Воротников, Рыжков, Демичев, уже оказались на пенсии, а пришедшие им на смену Руцкой или Силаев не торопились вступать с писателем в деловые контакты.
На самом излёте горбачёвской перестройки Бондарев предложил журналу «Наш современник» свой очередной роман «Искушение». Книга эта была откровенно слаба, но новый главный редактор журнала Станислав Куняев очень не хотел портить с Бондаревым отношений и дал команду готовить рукопись к публикации. На публичный протест решился только заведующий отделом прозы «Нашего современника» Александр Сегень, который потребовал в номерах с «Искушением» убрать его имя из списка редколлегии журнала.