Проханов однозначно заявил, что «Бермудский треугольник» – роман о возмездии: одинокий оскорблённый праведник выстрелом из «вальтера» искупает предательство армии, робость оппозиции, трусость Церкви. Об одном только умолчал писатель: «Бермудский треугольник» как роман оказался художественно неубедителен, и читающая публика его практически не заметила. Впрочем, это было виной не столько автора, сколько новой системы издания и распространения книг, загоняющей в безвестность всю современную русскую литературу, кроме нескольких раскрученных «звёзд».
В 1999 году неожиданно умер Кротов, а после его смерти стремительно стал угасать и журнал «Молодая гвардия». И Бондарев, сменив гнев на милость, поспешил вернуться под знамёна «Нашего современника». Там в середине нулевых появился его последний роман «Без милосердия». Как считал Илья Кириллов, это «трудная неудобная книга для русского патриотического познания, каким оно сложилось в последнее десятилетие ‹…› Дело в том, что в новом романе восьмидесятилетний автор отказывается от того круга художественных и мировоззренческих ощущений, которые сложились под воздействием социальной прозы, всегда безраздельно главенствовавшей в отечественной литературе». Вывод критика: Бондарев создал «явный противовес тому поголовному „воцерковлению“, которое проявилось у нас в результате ломки социальных формаций» (День литературы. 2005. № 2).
Но всё это – красивая теория. Настоящая проза отталкивается не от идей, а от человека. Бондарев в романе «Без милосердия» своим героем избрал 27-летнего драматурга, приехавшего с героической биографией из сибирской тайги покорять Москву и которого так потрясла склочная московская тусовка. Но скроил писатель этого героя по привычным шаблонам. Ему не удалось никого потрясти, получилось скучно и затянуто. Неслучайно Юрий Козлов отказался печатать эту вещь в «Роман-газете».
Весной 2005 года выяснилось, что Бондарев так и не забыл травму, нанесённую ему в 1994-м, когда его попросили освободить председательский пост в Союзе писателей России. Он, как оказалось, много лет думал о реванше, но вернуться в прежний Союз было уже невозможно: там прочно обосновался со своей командой Валерий Ганичев. Однако появилась возможность занять высокую должность в Международном сообществе писательских союзов (МСПС). Там в самом начале «нулевых» годов произошла революция: группа литфункционеров добилась отставки Тимура Пулатова. За освободившееся место сразу же началась борьба. Одна группа хотела выдвинуть Петра Проскурина, а другая – Феликса Кузнецова. На этом противостоянии и сыграл Арсений Ларионов. Он убедил ряд влиятельных писателей, что у Проскурина сложилась репутация реакционера и поэтому ему не удастся наладить конструктивное сотрудничество с властями, а Кузнецов давно перестал что-либо писать и утратил в литературных кругах весь авторитет. В итоге была предложена следующая комбинация: председателем сообщества становится Сергей Михалков, а его первым замом – Ларионов, который сохранял за собой также пост директора издательства «Советский писатель».
Но связка Михалков – Ларионов просуществовала лишь четыре года. «Дядя Стёпа» в какой-то момент обнаружил, что без его ведома его имя очень часто стали использовать в сомнительных операциях. У него возникло недоверие к Ларионову, и он решил заменить его на Феликса Кузнецова. Но Ларионов с этим не смирился, отказался передавать кому-либо документы сообщества и решил объявить Михалкова нелегитимным, сделав новым председателем МСПС Бондарева.
Ларионов был убеждён, что последующей борьбы не будет – ведь «дяде Стёпе» шёл девяносто второй год. Но тот не собирался уступать, и тогда в бой вступил Бондарев. В журнале «Слово» появилось его открытое письмо Михалкову, в котором он призывал: «По-божески, по-христиански, тебе надо по-отцовски смиренно отступить» (Слово. 2005. № 2. С. 111). В ответ Михалков через «Литгазету» многозначительно сообщил, что к Ларионову появились вопросы у правоохранительных органов – в частности о том, куда делись 900 с лишним тысяч долларов за проданные здания, принадлежавшие прежде Союзу писателей России. При этом он написал, что съезд, избравший новый исполком МСПС, подтвердил его хорошее отношение лично к Бондареву и он готов ему предложить «остаться заместителем председателя исполкома сообщества ради сохранения единства наших рядов» (Литературная газета. 2005. № 14).
Но и после этого никакого примирения не произошло. Бондарев написал Михалкову очень злое письмо, однако его отказались печатать в «Литгазете». Бондарева это очень обидело, и он публично обрушился на редактора газеты Юрия Полякова. Заодно вновь досталось и «дяде Стёпе». Бондарев красноречиво вопрошал: «Неужели добра не идет душа твоя? Неужели она жестоко томится злом и мстительностью, тебе уже давно непосильной? Смирись и хоть раз скажи сам себе, что ты такой же земной раб, как все мы» (Слово. 2005. № 3. С. 108).
Но никто смиряться не захотел. Оба лагеря организовали два съезда. Один из них подтвердил полномочия Михалкова, другой своим вождём избрал Бондарева. Хотя все понимали, что реально руководить сообществом ни 92-летний Михалков, ни 81-летний Бондарев не будут. Ясно было, что управлять писательским имуществом станут от имени патриархов совсем другие люди. Однако тщеславие оказалось превыше разума. Позже Бондарев даже судился с Михалковым, но проиграл.
В 2009 году журналисты поинтересовалась у Бондарева положением дел в писательских сообществах. Он признал: «Писатели разъединены, и одним словом или мановение руки их не объединить» (Слово. 2009. № 1. С. 2). Тогда у него попросили уточнить, какие сложились реалии. Бондарев сказал: реалии таковы, что образовались два союза (хотя их имелось намного больше). «Председатель того Союза – Михалков, этого – я». А в чём между этими двумя союзами крылись различия? Ответ Бондарева был таков: «Я не знаю, в чём. Просто у нас разные писатели… Это очень сложно сказать, а обижать я никого не хочу. У нас довольно натянутые отношения, и разбирать наши конфликты невыгодно для обеих сторон. Пройдёт время, и жизнь покажет, ведь жизнь мудрее нас. Нужно не плыть по течению, а спокойно идти к своей цели» (Слово. 2009. № 1. С. 2).
Расследование махинаций с писательским имуществом закончилось тем, что Ларионов в 2010 году получил условный срок, после чего Союз, который возглавлял Бондарев, прекратил своё существование. Из всей этой грязной истории писатель вышел только с потерями, в том числе и своей репутации в патриотическом сообществе.
Изменилось ли в постъельцинское время что-нибудь в отношениях Бондарева с властями? Да, и очень многое. Весной 2009 года писателя с 85-летием поздравил тогдашний президент России Дмитрий Медведев. Бондарев был назван главой государства выдающимся прозаиком, публицистом и общественным деятелем, и более того – признанным классиком современной отечественной литературы. Правда, с такими высокими оценками согласились не все правительственные чиновники. Тогдашний руководитель Федерального агентства культуры Михаил Швыдкой, рассуждая в правительственном издании «Российская газета» о книге Захара Прилепина «Именины сердца», продолжил причислять писателя, по сути, к врагам общества. «Нынешние политические воззрения Бондарева, – утверждал этот высокопоставленный чиновник, – суть пещерный сталинизм, делающий его для меня нерукопожатным» (Российская газета. 2009. 19 августа).
Но если бы Бондарев и правда исповедовал пещерные взгляды, то ни советник Путина Владимир Толстой, ни Церковь не присудили бы ему в те годы премию «Ясная Поляна» и Патриаршую премию. Надо сказать, что впоследствии «Российская газета» не раз пыталась загладить вину за неосторожное высказывание Швыдкого и просила Бондарева дать интервью. Она добилась своего осенью 2013 года, когда писатель признался: «Я всё время занят „Мгновениями“, даже отложил новый роман, который начал писать несколько лет назад» (Российская газета. 2013. 8 октября). Но этот роман так и не был завершён.
Уже на склоне лет Бондарев осознал, что, прожив такую большую яркую творческую жизнь, он, по сути, так и не воспитал ученика. Кого он в разные годы выделял, рекламировал и продвигал? В восьмидесятые года писатель как-то обмолвился про Юрия Додолева, но это был писатель из его поколения. На роль ученика он не годился. Ещё раньше Бондарев стал продвигать Арсения Ларионова. Но за большой талант ли? Ларионов, не спорю, умел хорошо подстраиваться под Бондарева, но он не был серьёзным художником. У него были другие амбиции, связанные с властью и богатством, а Бондарев ему был нужен лишь для укрепления собственных позиций на окололитературных фронтах.
Критик Михаил Голубков вспоминал, как в одну из встреч с читателями Бондарева спросили: есть ли у него ученики? «Бондарев ответил отрицательно, сказав, что ученика страстно хочет, знает, что сможет многое ему передать. „Это серьёзно“, – несколько раз повторил он, вглядываясь в аудиторию, будто ожидая увидеть своего литературного преемника. А преемника, повторю, у Бондарева по разным причинам так и не оказалось» (Профессорский журнал. Серия: «Русский язык и литература». 2024. № 1. С. 3).
Ещё один чрезвычайно важный вопрос – отношение Бондарева к религии. Сам он на эту тему говорить не любил. Писатель вообще никогда свои чувства не выставлял напоказ. «Вера, – признался он однажды публицисту Александру Арцибашеву, – она ведь глубоко в душе. Как-то священник Дмитрий Дудко спросил меня: „Есть ли у вас духовник?“ Ответил ему: „В церковь не хожу“. Он ничего не сказал, но однажды пригласил к себе в храм, и мы долго беседовали. С годами пришло осознание, что всё в этом мире не так-то просто. Недавно ездили с женой в церковь в селе Былово. Поставили свечки за упокой усопших родственников…» (Наш современник. 2009. № 3. С. 248).
Юрий Бондарев умер 29 марта 2020 года в своей московской квартире. По словам дочерей, скончался он тихо, во сне. Похоронили писателя на Троекуровском кладбище, супруга пережила его всего на два года.