Великий киевский князь Святополк Изяславич созвонил большой сбор.
Первым приспел к рубежу Владимир Мономах, хотя издалека ехал с дружиной - чуть не от Смоленска, за ним - князь Олег Черниговский с полками. Подтягивались смоленские полки сыновей Мономаха — Вячеслава и Ярополка Владимировичей. Малые конные дружины прислали другие южные князья. Князя Юрия из Ростова решили не звать: опасно зашевелились булгары на Волге, их воинские ладьи видели под Костромой, под Ярославлем, да и на Клязьме-реке булгарские дозорщики искрадывали берега. Пусть Юрий лучше свою вотчину от булгар побережёт...
Княжеские дружины медленно собирались к пограничной реке Суле, за которой кочевали тысячи Боняка и Шарукана Старого. Закрыли крепкими заставами броды и перелазы через реку, но в поле не выходили. Князья надеялись, что половцы уйдут сами, как бывало в прошлые годы: прознают, что князья к войне готовы — и прочь, в неоглядные степные дали; только глубокие сакмы, выбитые тысячами копыт в луговой целине, после них останутся...
Так-то бы и лучше - без лишней крови. Княжеских коней всё равно не вернуть, давно растаяли в бесчисленных половецких табунах, а за Сулу-реку поганых не пустили бы...
Но на этот раз в Дикое Поле ханы не отошли, дерзко выезжали к бродам, метали стрелы через реку. На дальних курганах маячили половецкие дозорные. Иногда к берегу и с бунчуками выезжали, являя присутствие ханов. Беспокойно было на границе: сторожное осадное сидение, скоротечные сабельные рубки, угрожающие выезды к берегу больших полков.
Так, в военной тревоге, проходило лето.
Молодые князья настаивали, чтобы русские дружины вышли в Дикое Поле. Но Владимир Мономах удерживал нетерпеливых. Он не видел смысла в степном походе. Побегут половцы прочь, рассыплются по степям, а потом соберутся в другом месте и ударят по оголённой границе. Беда!
Лучше так вот перестоять друг против друга. Погарцуют, покрасуются половецкие удальцы на виду у русских сторожей, туда-сюда ткнутся малыми ордами и, умывшись кровью, отхлынут. Не раз и не два так бывало в прошлом, без большой войны.
И Мономах приказывал:
- Ждать!
Князь Олег Черниговский, признавая мудрость полководца, во всём поддерживал Мономаха. И сыновей своих, молодых и дерзких новгород-северских, рязанских и муромских князей, на крепком поводе держал.
Но взвоинствовал вдруг смиренный книжник Святополк Киевский. Неожиданно явился на реку Сулу со своей женой-любовницей и большими киевскими полками (чуть не весь город под оружье поставил!), и тотчас приказал княжеским дружинам бродиться Сулу.
Августа 12 дня, на шестом часу, наступили русские князья на половцев всеми полками.
Для Боняка и Шарукана Старого подобная дерзость тоже оказалась полной неожиданностью. Половцы возлежали в своих шатрах, кони паслись в отдалении, ибо трава вокруг половецких станов давно была вытоптана. Многие и до коней добежать не успели, бились и погибали пешими. А пеший половец не воин даже — половина воина, бери его голыми руками!
Бешеные степные кабардинские и трухменские жеребцы-аргамаки умчали Боняка и Шарукана с мурзами и нукерами-телохранителями, но остальным воинам выпала горькая доля. Княжеские дружины, обгоняя киевских пешцев, гнали бежавших половцев до самого Хорола, безжалостно вырубая саблями и выбивая из седла стрелами обезумевших от страха степняков, а пеших сгоняли толпами и вязали половецкими же арканами. Печальные вереницы пленных потянулись к реке Суле - в неволю, в неизбывное рабство. В том бою убили половецкого князя Таза, Бонякова брата, да пленили хана Сугра с братом. Все богатые обозы Боняка, Шарукана и других ханов достались князьям. Великое ликованье было в русском войске.
15 августа, в день Успения Богородицы, великий киевский князь Святополк Изяславич явился в Печерский монастырь к торжественной заутрене и многие величанья слушал, безмерно счастливый победой.
Но почему таким печальным и молчаливым был князь Владимир Всеволодович Мономах? Почему не радовала его громкая и малокровная победа?
Молчал Мономах, скрывая свои невесёлые мысли. А мог бы рассказать о многом...
Громка победа над Боняком и Шаруканом, а что больше от неё для Руси - пользы или будущего беспокойства — ещё поразмышлять надобно.
Крепко побиты Боняк и Шарукан, но не добиты. И сами ушли, и лучшие тысячи с собой увели в Дикое Поле. Да и не только на Суле были их орды. На Днепре остались нетронутые кочевья, на Донце, на Дону. Немного времени потребуется ханам, чтобы собрать новую большую орду. Не конечная окажется победа, передышка временная. А потом война будет ещё злее.
Но даже не возможность нового нашествия Боняка и Шарукана беспокоила Мономаха. Безжалостное побоище между Сулой и Хоролом возожжёт лютую вражду между Русью и Степью, вражду, которая в последние годы стала утихать. Князья и ханы ссылались мирными посольствами, половцы пригоняли на продажу в русские города тысячные табуны коней, приезжали мирно на посадские базары за оружием и иным железным издельем, обменивались пленниками. Половецкий плен не означал для русского человека неизбывного рабства: пленника можно было выкупить. Среди половцев были уже христиане, и в ордах нередко можно было встретить единоверцев, которые в нужде и помогут, и поддержат. Да и ханы порой искали в русских князьях друзей и союзников, и на верность их можно было полагаться.
И вдруг кровавый разрыв с самыми влиятельными ханами?
Как исправить содеянное?
Неожиданные повороты совершает княжеская жизнь, друг становится недругом, а лютый враг - желательным и понимающим союзником. Так случилось и в эту, нелёгкую для Владимира Всеволодовича Мономаха, осень.
Князь Олег Гориславич!
Казалось, не было у князей Всеволодовичей соперника злее и настойчивее, чем потомок четвёртого сына Ярослава Мудрого - Святослава, владетеля Черниговской, Муромо-Рязанской и Тмутороканьской земель. И из Чернигова изгнал Олег Гориславич князя Всеволода, и Муром у Мономаха отнял, и в Ростовскую землю походом ходил, и на великое княжение Киевское в обход князя Всеволода зарился, но переменились обстоятельства, и оказались Владимир Мономах и Олег Гориславич как бы в одной повозке.
В Чернигове утвердился первым князем брат Гориславича - Давид, а у самого Олега остались окраинные Муромские и Тмутороканьские княжества. Хоть и живал Олег в Чернигове, хоть и почитал его брат за старшего, но всё-таки — не князь. Рядом с Диким Полем все владения Олеговы, задираться с половцами ему не с руки. Союзников искал Олег в половцах, а не врагов. А тут в такую кровавую кашу ввязался, думая только подсобить брату Давиду в защите южной украины Черниговского княжества. Нехорошо, ох, как нехорошо!
А у князя Владимира Всеволодовича Мономаха Переяславского Дикое Поле под боком. Лежит Переяславское княжество между Степью и остальной Русью, первые половецкие удары - по нему. Задираться с ханами - себе дороже...
После заутрени и трапезы в Печерском монастыре Владимир Мономах и Олег Святославич вместе выехали из ворот. Мономах предложил гостеприимно:
Не окажешь ли честь, княже, пожить у меня в Переяславле?
Олег понимающе улыбнулся, словно ждал этого приглашения:
За честь почту, княже. Поговорить есть о чём. Без чужих ушей...
Чужих ушей в моей потайной горнице не бывает. Вот разве что боярин Ольбег послушает да добрый совет подаст. Ольбегу верю как самому себе.
Боярин Ольбег Ратиборович — муж на Руси известный, - согласился Олег. - А разумный совет бесполезным не бывает...
На том и закончился многозначительный разговор между двумя князьями, умевшими хранить свои тайны и знавшими цену потаённому.
Ехали рядышком по знакомой дороге вдоль днепровского берега, говорили о пустячном, посмеивались. Верные гридни-телохранители смотрят — не налюбуются на своих князей: весёлые оба, нарядные, безмятежные. Видно, и впрямь в очередной раз миновала Русь лихая беда-кручина, прошло беспокойное ратоборное лето, безмятежная осень наступает, а там и до зимы недалеко. Зимой о половцах забыть можно, откочуют к берегам тёплого моря, забьются в свои степные городки — выживать до следующей травы.
И Владимир Всеволодович Мономах, и Олег Святославич шестой десяток лет разменяли, но смотрятся молодцами, в сёдлах держатся крепко и прямо, только волосы из-под высоких княжеских шапок сединой серебрятся, а так бы со спины и за молодых мужей принять можно. В радость служить таким князьям...
Князья продолжили серьёзный разговор только в Переяславле, в потайной горнице Мономаха. Затяжным и трудным оказался разговор.
Не потому трудным, что собеседники противоборствовали между собой, - не было такого. Цель была общей: ослабить половецкий натиск, но вот пути к умиротворению степняков князья видели по-разному и немало удивились, неожиданно поменявшись местами.
Князь Олег Святославич, прежде друживший с половецкими ханами и неоднократно наводивший половецкие таборы на князей-соперников, вдруг завоинствовал, гневно стучал кулаком по столешнице:
— Совокупившись с братией своей, добьём поганых!
Видно, вскружила голову неугомонному Гориславичу почти бескровная победа над Боняком и Шаруканом Старым, вознамерился он разрубить тугой половецкий узел ещё одним сабельным ударом. Навечно!
Мономах же, имени которого боялись половцы за прежние дерзкие походы в степи, наоборот, склонился к мирному решению. Мягко и терпеливо доказывал Гориславичу, что на реке Суле Боняк и Шарукан крепко побиты, но не добиты, сами спаслись от погони и лучшие тысячи за собой увели, и собрать им под свои бунчуки новые орды - легче лёгкого. Но не едина половецкая Степь, хан хану рознь, не все они враждебны Руси. С такими, как Боняк и Шарукан, воевать надобно жестоко, спору нет, но есть и другие ханы...
— К примеру, Аепа, сын Осеней, и другой Аепа, сын Григнев, - к месту вставил боярин Ольбег Ратиборович. - Они от войны уклонились, конницу свою Боняку и Шарукану не прислали, отсиделись в своих кочевьях...