Охрана была перебита быстро, слишком большая орава бродников ворвалась на судно. Перепуганных купца и каких-то людишек вместе с телами погибших скинули в Дунай, а судно подожгли и пустили по течению. И тут выяснилось, что нападавшие потеряли пять человек, их в упор расстреляли при подходе к кораблю. Среди погибших оказался старшина, стрела ему попала в шею.
Нагруженные товаром лодки отправились в обратный путь. Радость от захвата богатой добычи омрачалась гибелью старшины. Его не только уважали, но и по-настоящему любили. Во главе общества он был полтора десятка лет, все так привыкли звать его старшиной, что забыли настоящее имя. Наконец Буеслав сказал, что в миру он прозывался Любомиром, а вот как при крещении нарекли, он не знает.
После похорон Любомира созвали круг. Надо было избрать нового вожака. Сначала выкликнули Буеслава, но тот вышел на помост, поклонился обществу и сказал, что отказывается, потому что такая ноша ему не под силу и тут же посоветовал назначить вожаком Ивана Ростиславича.
– Он от рождения князь, привык командовать, да и при захвате купеческого судна показал себя настоящим храбрецом!
Сначала бродники опешили от неожиданного предложения, некоторое время молчала, а потом стали бурно выражать свое одобрение:
– Давай князя!
– Пусть будет нашим старшиной!
– Любо-о-о!
Так бывший черниговский князь Иван Ростиславич стал вожаком вольных людей и получил новое имя – Иван Берладник (по названию города Берлад), с которым вошел в летописи и историю нашей страны, как один из самых знаменитых авантюристов Древней Руси.
XI
Лазутчики и просто доброхоты (особенно много было таких среди купцов) сообщали Юрию, что Изяслав не дремлет и старается в полной мере использовать свои родственные связи, чтобы создать союз государств, направленный против него. Внук Владимира Мономаха и сын Мстислава Великого, он был в родстве чуть ли не со всеми царствующими дворами тогдашней Европы – и с Германией, и Швецией, и Данией, и Норвегией, и Венгрией, и Польшей, и Чехией, и даже с Византией. Но большую опасность для киевского правителя представляли его отношения с соседними странами, куда Изяслав направил своих послов. На польском престоле с марта 1146 года сидел его сват, князь Болеслав IV Кудрявый. Еще в середине 1130-х годов он женился на племяннице Изяслава Верхуславе. В условиях междоусобной борьбы в Польше Болеслав очень ценил дружбу с русским князем, от которого в свое время получал действенную помощь. Известно, например, что в 1147 году русские дружины участвовали в походе Болеслава против пруссов. Поэтому князь готов был оказать всемерную поддержку своему родственнику.
Около 1145–1146 годов Изяслав породнился и с венгерским королевским семейством: его сестра Ефросиния стала женой юного венгерского короля Гезы II, которому к тому времени исполнилось всего пятнадцать или шестнадцать лет. Ефросиния Мстиславна оказалась женщиной умной и властной и на первых порах подчинила юного супруга своему влиянию. Венгерские войска постоянно участвовали в войнах Изяслава, можно было не сомневаться, что и на сей раз они придут на помощь русскому князю.
Еще один правитель, с которым Изяслав находился в родстве и к которому обратился за помощью, был чешский князь Владислав Второй. В 1148 году Владислав лично побывал на Руси при возвращении из Святой земли, где принимал участие во Втором крестовом походе и, по всей вероятности, провел в Киеве какие-то переговоры с Изяславом.
– Сложился мощный союз европейских держав – Польши, Венгрии и Чехии, – говорил Юрий перед собравшейся Боярской думой. – Прибавьте к ним Смоленск и Новгород, где правят брат и сын Изяслава Мстиславича, то получим в скором времени у ворот Киева такое войско, с которым нам будет справиться не под силу. Думайте, бояре, кой выход искать из этого тяжелого положения.
– Надо срочно двинуть войска против Изяслава, разбить его, а потом обрушиться на остальных врагов! – загорячился Иван Симонович.
– Венгерские и польские силы уже перешли границу, – охладил его Юрий. – В скором времени двинутся и чехи.
– Нам нужны союзники, – после длительного молчания проговорил Святослав Ольгович. – Черниговские князья будут с нами. Но этого мало. Нужна поддержка на западе. Нет ли там недругов Изяслава, которые встали бы на нашу сторону?
– Недругов Изяслава не знаю, – проговорил Юрий. – Но вот Галицкий князь Владимирко питает ненависть к полякам, которые обманом захватили в плен его отца, и горит желанием отомстить. Вот с ним надо вести разговор!
– Князь Владимирко имеет большое влияние в соседних странах, – поддержал его дорогубожский боярин Дмитрий. – Сестра Галицкого князя выдана за сына византийского императора Исаака. Не попытаться ли нам через Владимирка натравить Византию на Венгрию? Давно они враждуют, а их новая война была бы нам на руку, венгры не смогут тогда пойти на Киев…
Союз с Владимиркой принес Юрию неожиданный успех. Вскоре Венгрия и Византия вступили в затяжную войну, которая продолжалась без малого два десятилетия. Венгерскому королю стало не до Руси. В то же время на север Польши вторглись пруссы, и польские князья Болеслав и Генрих объявили Изяславу, что не смогут помочь. Что касается чешских войск, то они так и не собрались в поход против Юрия.
Обстановка в корне изменилась, и Юрий решил начать наступление, чтобы нанести окончательное поражение Изяславу и покончить с ним. Войска двинулись на запад. Вместе с ним шли его сыновья – Ростислав, Андрей‚ Борис и Мстислав, у каждого из них – свой полк. Юрий никогда не считал себя умелым полководцем и отдавал общее руководство своими вооруженными силами кому-то из своих сподвижников: раньше это был Георгий Симонович, потом сын Симоновича, Иван, а вот теперь все большее влияние приобретал Андрей, его третий сын. Невысокий, поджарый, со скуластым половецким лицом и раскосыми глазами, он своим внимательным и хитроватым взглядом все видел, все замечал, был выдержан и храбр до безумия. Вот кто сменит Ивана Симоновича, вот кому он, Юрий, передаст скоро войско, а может быть, и великое княжение!
Войска вошли в Галичину, остановились возле города Муравицы. Когда пала темнота, вдруг впереди послышался какой-то шум, он нарастал, начались крики, перемежаемые топотом сотен копыт лошадей.
– Что случилось? Почему такая суматоха? – спрашивали воины друг друга.
Наконец кто-то выкрикнул истошно:
– Половцы бегут! Скоро Изяслав будет! Спасайтесь кто может!
К Андрею подскакали братья. Тот сидел на коне и вглядывался в темноту.
– Андрей! – резко остановив своего коня, выкрикнул Ростислав. – Спасться надо! Говорят, половцев сбил Изяслав, он сейчас будет здесь. Тогда нам не убежать!
– Поднимай свой полк, брат! – поддержал его Борис. – Мы еще успеем выйти из-под удара!
Андрей переложил повод уздечки из руки в руку, ответил сквозь зубы:
– Не вижу воинов противника. А появятся, встречу как подобает.
– Как знаешь! – прокричал Борис, заворачивая коня. – А мы скачем к отцу, он даст приказ на отступление!
Андрей ничего не ответил, и братья ускакали прочь.
Постепенно стало все успокаиваться, воины возвращались к своим местам. И тут выяснилось, что никаких войск неприятеля нет, что кто-то поднял ложную тревогу, началась паника, первыми побежали половцы, а за ними и другие. Все сокрушенно качали головами и уважительно отзывались об Андрее, проявившем удивительную выдержку.
Первыми к Луцку, основной опоре Изяслава, подошли полки Юрия. 8 февраля 1150 года они завязали бой с войском противника, выступившим из города. Бой протекал вяло, обе стороны засыпали друг друга стрелами да кое-где происходили сшибки конных групп.
И в это время появились дружины сыновей Юрия. Первым шел Андрей. Он тотчас увидел выгодное положение своих войск: они оказались напротив незащищенного крыла противника! Самое время ударить! Ударить первому, а братья поймут и поддержат! И Андрей, не раздумывая, поскакал вперед, увлекая за собой воинов.
Защитники крепости, увидев новые силы врага, бросились к воротам крепости. Началась давка. И тут в гущу неприятельских войск врезался Андрей. Но он оказался только с двумя дружинниками. Поняв это, часть воинов Изяслава напали на них, завязалась горячая схватка. В Андрея и его товарищей со стены летели стрелы, копья и камни. Князь и его соратники образовав круг, вертелись среди вражеских воинов, отбивая удары. Конь под Андреем был ранен двумя копьями, третье воткнулось в переднюю луку седла. Он увидел, как свалился наземь один из его дружинников. «Кажется, конец», – мельком подумал он, уклоняясь от сверкнувшего перед лицом меча и почувствовав как сзади в латы ударило что-то тяжелое. И вдруг краем глаза заметил, что на мгновение вражеские воины расступились – как видно, случайно, в суматохе сшибки – и между ними образовалось свободное пространство, и Андрей, крикнув напарнику: «3а мной!» – устремился в этот просвет.
Конь, вынеся его из сражения, пал, Андрей еле успел соскочить. У него текли слезы, когда его спаситель умирал у его ног, в последний раз в конвульсиях ударяя ногой в иссушенную солнцем землю… Андрей повелел похоронить коня на высоком берегу Стыри.
Братья не поддержали удара Андрея, который мог завершиться разгромом противника. Они пришли к нему в палатку, но ему не хотелось говорить с ними. Он лежал, уткнувшись в шелковую ткань палатки, и плакал от боли и обиды.
– Понимаешь, брат, – говорил Ростислав извиняющимся голосом, – мы не смогли распознать, где твои войска, а где силы противника. Надо было тебе свой стяг поднять, как же ты не догадался?
«Они же меня еще и виноватым считают! – сдерживая себя от копившегося крика возмущения, думал Андрей. – Где же голова у вас была? Неужели самим нельзя было догадаться, что выдался тот редкий случай, когда неприятеля можно было сломить одним ударом?..» Но что поделаешь, если его братья не были наделены теми полководческими способностями, которыми обладал он, Андрей?