жизнь военного вуза определяется не одними лишь уставными требованиями. На первом же построении новый начальник безапелляционно заявил перед строем курсантов и офицеров-слушателей:
«Здесь вам не кормушка, это военно-учебное заведение!» — ну и далее — общеизвестные каждому военнослужащему фразы об укреплении воинской дисциплины и наведении уставного порядка.
Не имеем понятия, вспоминал ли он про «кормушку» в других своих выступлениях, но слово это с первого раза запало в курсантские души и к вузу намертво приклеилось данное это неофициальное наименование.
Пребывание Юрия Ивановича на Пионерской, 18, было не слишком долгим. Через год, в августе 1957-го, капитан Дроздов получил приказание убыть к новому месту службы — в Берлин, в Аппарат Уполномоченного КГБ СССР при МГБ ГДР. В то время это называлось Аппаратом старшего советника КГБ при органах МГБ ГДР, а с 1959 года стало именоваться Аппаратом Уполномоченного КГБ по координации и связи с МГБ ГДР. Кстати, когда с 1962 года уполномоченные КГБ при спецслужбах дружественных СССР стран стали называться представителями, в обиход вошло неофициальное название «представительство».
Итак, Дроздову предстояло служить в «Германии, в Германии в проклятой стороне», как изначально пелось во фронтовой песне. (Потом стали петь «толерантно»: «…в далёкой стороне».)
Это в благословенные 1970–1980-е годы ГДР, точнее — Группа советских войск в Германии (ГСВГ) — считалась для офицеров Советской армии очень «блатным» местом, куда мечтали попасть многие. Условия службы и жизни там были гораздо лучше, нежели в так называемых внутренних округах, материальная обеспеченность, соответственно, тоже. Конечно, в случае военной угрозы именно эти войска приняли бы первый удар — но всё-таки по тем временам такая угроза была весьма гипотетической. А вот в конце 1950-х годов обстановка в мире была гораздо острее и условия жизни в послевоенной Германии — несравненно хуже.
Понятно, что для сотрудников спецслужб в отличие от военных Восточная Германия отнюдь не являлась пределом мечтаний, ибо были страны гораздо более интересные. К тому же им не приходилось ждать начала «особого периода», как деликатно именовалась война, — свои тайные сражения они вели ежедневно и ежечасно.
«После окончания Второй мировой войны сотрудники Внешней разведки и ГРУ активно действовали в обоих германских государствах, как в ФРГ, так и в ГДР, где размещалась Группа советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ, позже ГСВГ, позже Западная группа войск). Главной задачей разведок был сбор информации о планах и конкретных действиях военного командования США, Англии, Франции и других стран НАТО в ФРГ, а также о бундесвере. Их работу значительно облегчала возможность свободной миграции в ФРГ для жителей ГДР — иногда количество выезжавших достигало 3 тыс. человек в месяц. Кроме того, в западных зонах оккупации находились советские военные миссии. Благодаря этому деятельность агентов — маршрутников и связников была сопряжена с меньшим риском и с бóльшими возможностями»[30].
Обо всём этом мы, разумеется, расскажем несколько позже.
Впрочем, ещё до направления в ГДР рассматривался иной вариант служебного использования Юрия Ивановича — незадолго до выпуска ему было предложено стать разведчиком-нелегалом.
Данное словосочетание, появившееся в нашей книге в первый раз, теперь пройдёт красной нитью через всё её содержание. Поэтому, не вдаваясь пока что в подробности, мы объясним, для чего оно всё нужно, а сделать это нам поможет генерал-лейтенант Вадим Алексеевич Кирпиченко{8}, некогда сам руководивший Управлением «С» — нелегальной разведкой:
«Почему нужны нелегалы в разведке? По многим причинам. Прежде всего потому, что за официальными российскими представителями всегда может следовать „хвост“, видимый или невидимый (с учётом развития технических средств), а за нелегалом, если он сам не совершил какой-либо ошибки, не ведётся наблюдение. Географическое пространство для граждан России за рубежом ограничено всевозможными зонами, а разведчик-нелегал может передвигаться свободно. С рядом государств наша страна не имеет дипломатических отношений, а по делам разведки там иногда необходимо бывать»[31].
Ну, в общих чертах — именно так.
Заметим, что ничего экстраординарного в прозвучавшем в стенах института предложении стать нелегальным разведчиком не было: не он один из выпускников «Кормушки» такое предложение получил. В частности, на сей раз Юрий Дроздов лишь чуть-чуть разминулся с выпускником «Института без вывески» (это второе неофициальное название кагэбэшного иняза), которого вскоре назовут Владимиром Мартыновым. В 1956 году, как мы помним, Дроздов туда ещё только был зачислен, а будущий Мартынов оттуда уже выпускался после четырёх лет курсантской учёбы. Повстречаться им придётся гораздо позже — к сожалению, при весьма неприятных и даже трагических обстоятельствах.
Кстати, из того же выпуска «Кормушки» Юрию Ивановичу следовало бы обратить внимание и на лейтенанта Олега Даниловича Калугина{9} — но это уже, как говорится, совсем из другой оперы, и кто это такой, объяснять не имеет смысла — и так хорошо известен…
Возвратимся, однако, к самому Дроздову.
В книге «Вымысел исключён» он писал, что заманчивое предложение идти на «нелегалку» было получено им весной 1957 года. А он отказался… Эпизод этот изложен в книге достаточно подробно, но лучше мы обратимся к рассказу полковника (не будем уточнять, кто из называемых нами здесь и далее людей — действующий сотрудник, а кто пребывает в запасе или в отставке, благо звание у всех сохраняется; особого значения для читателя это не имеет) Валерия Владимировича Попова, президента Ассоциации «Группы „Вымпел“». Рассказ этот позволяет взглянуть на произошедшее со стороны, несколько отстранённым взглядом профессионала:
«Когда Юрию Ивановичу было предложено работать в качестве нелегала, он был уже в возрасте за тридцать, у него были жена и двое детей. К тому же внешность у него была достаточно запоминающаяся: высокий, худой и лысый.
Он тогда спросил — могу ли я подумать? Посоветовался с Людмилой Александровной и, придя на следующий день, заявил продуманно и аргументированно, что, мол, мне поздновато уже какие-то вещи начинать с нуля, да и сложно оставлять такую семью, и нелегко мне быть нелегалом с такой-то приметной (в некоторых интервью Юрий Иванович говорил — „броской“. — А. Б.) внешностью. В общем, заявил Дроздов, мне кажется, что я буду более полезен в этом же управлении, но не по этой линии.
А ведь в разведке во второй раз не предлагают! Если человек от чего-то отказался и не аргументированно, то второй раз с ним уже разговаривать не будут, и ничего хорошего ему могут больше не предложить. Так что в данном случае был шанс, что на него могли посмотреть совершенно по-другому — не как на человека, представляющего оперативный интерес и имеющего определённые перспективы. Однако Юрий Иванович сумел дать абсолютно точный и аргументированный ответ по поводу своего отказа. Он вообще всегда говорил очень чётко, конкретно и понятно — что с начальниками, что с подчинёнными».
Что именно говорил Дроздов, обосновывая свою точку зрения, мы не знаем, но если обратиться к книге классика серии «ЖЗЛ» о спецслужбах Теодора Кирилловича Гладкова{10} «Коротков» (с самим героем этой книги мы повстречаемся чуть позже), то можно понять, почему Юрия Ивановича весьма обеспокоил его тридцатилетний возраст:
«На отбор и полную подготовку молодого нелегала уходило порой пять-семь лет, но это себя в принципе оправдало, поскольку, как правило, нелегалу, в отличие от сотрудника резидентуры, предстояло работать „в поле“ в одной командировке не три-четыре года, а лет пятнадцать, а то и двадцать. Нелегалы — это всегда марафонцы разведки.
Уже сами по себе эти сроки подсказывают, что кандидат в нелегалы должен быть человеком молодым…»[32]
Продуманный, аргументированный отказ никак не сказался на дальнейшей карьере Дроздова. Более того, у нас есть оперативная — по рассказу одного уважаемого человека, — однако ничем не подтверждённая информация, что и потом Юрию Ивановичу вновь предлагали идти на нелегальную работу. Согласился он или нет, сказать не можем, потому как знаем, что в Западном Берлине для него даже была куплена маленькая картинная галерея — Дроздов ведь хорошо разбирался в живописи, а потому вполне мог превратиться в квалифицированного торговца произведениями искусства. Но что-то там переменилось или не срослось…
Но, кстати, насколько чётко определил Юрий Иванович свои перспективы и возможности! Сказал, что будет полезен в этом же управлении — и действительно, большая часть его службы оказалась связана с Управлением «С», которое, пройдя буквально по всем должностным ступеням, он возглавлял более десяти лет. Чувствовал он это, что ли? Нет, скорее — предвидел.
…Если же говорить о разведчиках-нелегалах, то как раз в то самое время, ранним утром 21 июня 1957 года, в Нью-Йорке из-за предательства был арестован полковник советской внешней разведки (назвавшийся Рудольфом Ивановичем Абелем) Вильям Генрихович Фишер{11}. К Юрию Дроздову тогда это не имело абсолютно никакого отношения, он об этом скорее всего и не слышал. Хотя западная пресса буквально гудела — когда это было, чтобы вот так удалось захватить советского разведчика! — но вряд ли в условиях Ленинграда, в «Кормушке», Дроздов имел возможность поутру, за чашечкой кофе, перелистать свежий номер «New York Times» или «Der Spiegel»{12}. А наши «Правда», «Известия» и «Красная звезда» об этом, разумеется, молчали.