Начальник отдела, по пути, когда Донован с ним разговаривал, показал на меня и заявил: „Так его эти бабы замучили (имелись в виду жена и дочь Абеля. — А. Б.), что он даже небритый приехал. Всю ночь не спал, молился, всё это дело организовывал…“»
Итак, обмен происходил утром 10 февраля, на мосту Глинике (если совсем точно — Альтглиннике-Брюкке) через реку Хафель, в районе Потсдама.
Что интересно, в книге «Вымысел исключён» Юрий Иванович не сам описывает процедуру обмена Абеля и Пауэрса, но приводит пространную, на две страницы, да ещё и мелким шрифтом, цитату из «Незнакомцев на мосту».
Борис Яковлевич в своём очерке рассказывает обо всём сам и гораздо подробнее, при этом указывая, что «в кинофильме „Мёртвый сезон“, благодаря консультациям Р. И. Абеля, процедура обмена показана почти с документальной точностью. Единственным отступлением является то, что в фильме после завершения операции машины на сумасшедшей скорости разворачиваются, поднимая облако пыли, после чего уже исчезают из вида. На самом же деле… и мы, и американская сторона развернули свои машины заранее, сразу же по прибытии на место. Но вариант, представленный в фильме, производит на зрителя, конечно, более эффектное впечатление»[56].
В общем, кому интересен именно этот момент — есть, где почитать и что посмотреть.
Дроздов же в разговоре с нами согласился, что, действительно, обмен — когда Абель и Пауэрс проходили через те самые линии — был похож на то, что показано в «Мёртвом сезоне». И они почти так же посмотрели друг на друга, только немного быстрее это было…
«А так было интересно, — вспоминал Юрий Иванович. — Но американцы во всех своих литературных измышлениях отрицают один факт: они не говорят о том, что на реке Шпрее, на её водной глади, стояли справа и слева от моста две лодки, в которых под брезентом лежали пулемёты. Один раз была только такая маленькая заметочка об этом — и всё…»
И ещё уточнение от Юрия Ивановича:
«А когда, значит, Абеля освободили, я потратил полтора дня для того, чтобы его одеть, переодеть из американской робы в нормальное человеческое платье из берлинских магазинов»[57].
Можно уточнить, что советская сторона «экипировала» Френсиса Пауэрса весьма прилично, несмотря на весь наш пресловутый дефицит промышленных товаров.
Так завершилась одна из наиболее известных операций (подчёркиваем: «одна из…»), в которых принимал участие разведчик Юрий Иванович Дроздов.
…У многих, естественно, возникает вопрос: как потом сложились отношения между Абелем и Дроздовым. Ответ предельно прост — никак. Рудольф Иванович через сутки улетел в Москву, Юрий Иванович до лета 1963 года оставался в Берлине, но в советской столице их пути ещё долго не пересекались, каждый занимался своим делом.
«Я встретился с ним ещё раз в конце 60-х годов в столовой нашего здания на Лубянке во время своего приезда в Центр из Китая, — писал Дроздов в своей книге. — Он узнал меня, подошёл, поблагодарил, сказал, что нам надо всё же пообщаться хоть через 5 лет. Я не мог, поскольку в тот же вечер улетал.
Судьба распорядилась так, что я посетил дачу Р. И. Абеля в 1972 г., в годовщину его смерти (15 ноября. — А. Б.)…»[58]
Война есть война (французы по этому поводу говорят своё знаменитое «à la guerre comme à la guerre»{27}) — даже если она тайная, а потому выбывшего из строя бойца заменяет кто-то другой, окопы пустыми не остаются.
В своё время корреспондент «Российской газеты» спрашивал Юрия Ивановича:
«— Из американских СМИ я знаю, что преемником Абеля в США стал некий „Георгий“. Что он основал там свою компанию и стал даже субконтрактором Пентагона по осуществлению программы ракеты „Титан“. Георгий работал в США 15 лет, получая множество патентов по технологии вооружений и передавая их в КГБ. Так вот, пишут американцы, руководил „Георгием“ Юрий Дроздов. Что скажете?
— Рассказывать обо всём, что связано с „Георгием“, время не пришло. В работе с ним участвовали и другие сотрудники»[59].
Кажется, тема закрыта. Однако всё-таки и в ней есть некоторые «моменты», о которых можно сказать. Точнее, не о самой теме, но о её предыстории.
Это ведь только в боевиках разведчик-супермен, возникший ниоткуда, тут же находит высокопоставленные знакомства и покровительство, входит в доверие ко всем и каждому, а в итоге овладевает ключами от сейфа большого босса и заодно его сногсшибательной секретаршей. В жизненных реалиях оно как-то всё несколько сложнее, так что даже супермену лучше приходить на заранее подготовленную почву и губы на длинноногих секретарш особенно не раскатывать.
Для того чтобы внедрить «Георгия» в «цитадель империализма», как именовали в те времена Соединённые Штаты, следовало сделать так, чтобы тамошние серьёзные люди были заинтересованы в нём как в специалисте, чтобы его там ждали для конкретного использования.
«Один из наших сотрудников, — вспоминал Юрий Иванович, — бросил идею проникнуть в находящийся под контролем спецслужб пункт специальной связи, через который проходят все служебные отправления. Мои непосредственные руководители идею подхватили, и я превратился почти на два месяца в „инспектора Клейнерта“. Перед этим немецкие друзья экзаменовали меня перекрёстным опросом на пригодность к очередной роли добрых полтора часа, пока их начальник, генерал-майор Вайкерт, не сказал: „Пусть идёт, выдержит“»[60].
Практически ничего конкретного об этой операции Юрий Иванович не писал и не рассказывал — есть такое понятие, как «методика работы», и её раскрывать не нужно до тех пор, пока она не устареет безнадёжно. Поэтому скажем кое-что по минимуму.
На сей раз Дроздову опять пришлось превратиться в иностранца, но если «кузен Дривс» действовал на «нашей», гэдээровской территории и в основном среди своих, то «инспектору Клейнерту» следовало перейти «на ту сторону» и реально оказаться во «враждебном окружении». Отрадно, что Джеймс Донован не смог идентифицировать его как советского гражданина и, как мы помним, «примерил» на него два образа: восточногерманского полицейского и «Отто-вешателя». Однозначно второй образ теперь был гораздо предпочтительнее. За первый могли не только посадить, но даже и убить, ибо никакого «прикрытия» у него не было, а в разного рода западногерманских структурах вполне хватало своих «отто» из Третьего рейха — «вешателей» самого разного ранга и с богатым практическим опытом. Со дня окончания Великой Отечественной войны не прошло ещё и двадцати лет, так что основному количеству её ветеранов было тогда лет по 40–50.
Юрий прекрасно понимал, в какую воистину смертельную ловушку он суётся. Недаром же, по его признанию, ему на память вдруг пришли слова французского маршала Тюренна{28}, некогда обращённые к самому себе перед каким-то большим сражением: «Ты дрожишь, мой скелет? Ты дрожал бы ещё больше, если бы знал, куда я тебя сейчас поведу».
Это к тому, что Дроздову реально было страшно: «обстрелянный» человек не понаслышке знает, что такое опасность, и не бравирует отчаянной храбростью, но… другого варианта для него не было. Про патриотизм, чувство долга и иную мотивацию поведения каждый может добавить сам. Так что навстречу смертельной опасности он шагнул не очертя голову, а вполне сознательно.
«Легендирован» он был не то как почтовый инспектор, не то как инспектор криминальной полиции (приходилось читать различные варианты) — в общем, как какой-то проверяющий, «боковой» начальник. Немцы же, это известно, при общении с начальством воистину впадают в ступор. (К сожалению, такая поганая болезнь сегодня вовсю распространяется и на нашей российской земле.) Так что «инспектор Клейнерт» не только успешно выполнил свою инспекторскую миссию, но и завязал на «объекте» хорошие связи, обзавёлся знакомыми и даже как бы друзьями. Ну а заодно — из-за чего всё и затевалось — сумел перехватить документы проверки и, как представляется, заменить их на бумаги, необходимые для внедрения «Георгия»… туда, куда это было нужно.
Завершив «инспекторскую миссию», Юрий Дроздов без лишней рекламы и слёзных прощаний возвратился туда, откуда приехал, — в Восточный Берлин, навсегда исчезнув из поля зрения своих друзей и знакомых.
…«Георгий» отработал в Соединённых Штатах 15 лет, благополучно возвратился на Родину — и вскоре, что получилось совершенно случайно и нелепо, скончался от перитонита в Ленинграде…
«Роль „инспектора Клейнерта“ привела и к переменам в моей работе. Мне пришлось взять на себя выполнение ряда других оперативных функций, заняться по решению руководства и вербовкой агентуры для обеспечения деятельности нелегальной разведки.
Выполняя различные поручения, я изъездил всю Германию вдоль и поперёк, внимательно приглядываясь к людям, их нравам, привычкам…»[61]
Всё это очень интересно, но ничего конкретного мы более уже не скажем.
…Успешно выполнив стоявшие перед ним задачи, Юрий Иванович возвратился в Москву в конце лета 1963 года.
Глава 5. «Хорошие плохие годы»
И вспоминается Священное Писание: «Уничижение паче гордыни».
К чему это? Да вот, обратите внимание, как Юрий Иванович начинает главу книги «Вымысел исключён», по времени соответствующую нашему рассказу:
«После возвращения из Германии, несмотря на положительные результаты в работе, мне не нашлось места в центральном аппарате нелегальной разведки. Для него я был новичком. Хотя и опытным, но новичком, а таких туда брали неохотно. К тому же тогдашнему руководству были известны мои взгляды на организацию работы и использование нелегалов, что отдельными руководителями воспринималось в 1963 г. с опаской и настороженностью.