похаживал…»
Останавливаемся, чтобы уточнить:
«Со дня основания организации Гелен постоянно укреплял семейственность в ней и особенно усилил эту тенденцию после образования БНД. К этому времени в службе образовался настоящий семейный клан, который не только участвовал в шпионаже, но и оказывал влияние на политику секретной службы»[101].
Что ж, вполне по-грибоедовски: «Ну как не порадеть родному человечку?» Хотя основатель БНД уже ушёл на покой, дух его ещё витал в Пуллахе{52}, а его кадры вершили политику Службы. Париж — одна из лучших мировых столиц, но если, можем предположить, у резидента КГБ там дел и забот хватает, то у резидента БНД их, очевидно, будет гораздо меньше — «блатное место», так сказать. К тому же, исключительно по причине своего родственного положения, парижский резидент получал важные материалы информационного плана, предназначенные для руководителей более высокого уровня. Материалы, разумеется, проходили через его секретаршу, а при наличии «определённых», скажем так, отношений с ней можно было и кое-что обсудить в неформальной обстановке. Хотя бы пожаловаться на очередную глупость «наших идиотов в Пуллахе», потому как если вести подобные разговоры с кем-то иным, даже с собственным заместителем, это может иметь вполне предсказуемые негативные последствия — «подсидят» запросто!
Кстати, позже стало известно, что секретарша «близко дружила» не только с зятем Гелена: через её постель прошла чуть ли не вся мужская часть Парижской резидентуры БНД.
О том, что было дальше, рассказал в августе 1995 года германский журнал «Фокус» (этот текст в переводе вскоре был помещён в сентябрьском номере газеты «Кто есть кто» и по этой публикации мы его и цитируем). В материале названы подлинные имена персонажей: «Хайдрун Хофер, любвеобильная секретарша из БНД» и «Ханс Пушке, родившийся в Кёнигсберге».
«Пушке… вербует молодую женщину под чужой флаг: по словам Пушке, он примкнул в Южной Америке к группе бывших офицеров вермахта, которые намерены создать в Германии организацию правоконсервативного толка. А для этого, как заявил новоявленный Ромео 30-летней секретарше из БНД, была бы очень полезна информация из центра БНД в Пуллахе.
Дочка капитана вермахта (по нашей информации это был капитан „цурзее“ — капитан 1-го ранга в запасе или в резерве; в то время он был капитаном какого-то большого гражданского судна. — А. Б.) Хайдрун Хофер поставляет очень секретные данные из БНД относительно планов ФРГ в кризисный период, ракетных позиций, рассказывает о совершенно секретных планах НАТО»[102].
Про папашу-моряка было известно, что он настроен профашистски — в тогдашней Федеративной Республике оставалось много таких, кому не давали покоя недавнее призрачное величие Третьего рейха, практически покорившего Европу, горечь последующего поражения и унижение разделённой, фактически оккупированной (ведь даже в американских «союзниках» многие немцы видели оккупантов) Германии. Если же сказать точнее, то в семье Хофер воистину царил культ гитлеризма и нацизма, и Хайдрун, соответственно, была воспитана в том же «патриотическом» духе.
Во время общения «Роланд» пару раз обсуждал с ней подобные темы, и стало ясно, что именно это будет основа её вербовки.
Как именно проходила такая «вербовка под чужой флаг», нам рассказал «режиссёр» и активный участник всех событий Николай Павлович:
«С моим коллегой, который был в Центре, и с подсказки исполнителя мы пришли к выводу, что основой вербовки должно быть что-то, связанное с нацизмом. Уже не помню, кому в голову пришла та идея: „Давайте скажем, что мы из Латинской Америки, недобитые, — в том числе генералы и их родственники — организация, которая, думая о будущем Германии, интересуется всей информацией, анализирует, для того, чтобы потом всё изменить или прийти к власти, чтобы была единая Германия!“».
«Ничто не ново под луною», — писал в XVIII столетии Николай Михайлович Карамзин и, разумеется, был абсолютно прав. За полвека ещё до рождения идеи про организацию гитлеровских «недобитков» из Латинской Америки сотрудники ВЧК точно так же «легендировали» «Монархическое объединение Центральной России», с чего началась знаменитая операция «Трест». Теперь этот опыт — кстати, приумноженный в ходе многочисленных радиоигр Великой Отечественной войны — был взят на вооружение сотрудниками советской внешней разведки.
Для начала была проведена серьёзная подготовительная работа: в немецких и наших архивах были подобраны фотоснимки генералов — в форме, фашистских времён, тщательно изучены их биографии. Были смонтированы фотографии, на которых появились лица, о которых в Германии было доподлинно известно, что теперь они укрываются в Латинской Америке, в основном в Аргентине… Эти фотографии, как бы случайно, Хайдрун увидела у своего ухажёра. «Ой, это кто у тебя там?» — «Мой дядя, он сейчас тоже в Аргентине». Или ещё кто-то из родственников, хороших знакомых…
«Это были „живые дела“ не только для 3-го отдела Представительства, но и для Управления „С“. Из Москвы начали прилетать ко мне в командировку — больше из-за дела по БНД…» — рассказывает Николай Павлович.
И вот тут, наконец-то для нас, в процесс активно включается Юрий Иванович — уже в ранге заместителя начальника Управления «С». Так получилось, что однажды, в отсутствие своего начальника, Дроздов пошёл на доклад к председателю КГБ Андропову — в том числе по материалам, связанным с Парижской резидентурой БНД. Информация вызвала очень большой интерес Юрия Владимировича — кажется, и потому (как нам сказали), что «дело было связано с молодой девкой». Затем Андропов распорядился, чтобы по этому делу к нему всегда приходил докладывать именно Дроздов.
Вследствие этого начались трения. Начальником Управления «С» в ту пору был его многолетний и опытный сотрудник, на три года старше Юрия Ивановича, но уже в генеральском чине, по характеру своему человек властный и самолюбивый. То, что его заместителя стали «через его голову» приглашать к председателю, ему не очень понравилось. Тем более что на этих докладах присутствовал и Крючков, в ту пору ещё заместитель начальника разведки, в полном смысле слова — «человек Андропова». Он был от этой разработки в восторге — возможно и потому, что знал оценку «первого лица», и отношения у него с Дроздовым складывались тогда самые дружеские!
В общем, так получилось, что Юрий Владимирович серьёзно усложнил взаимоотношения Юрия Ивановича и его начальника — и вряд ли это было случайно. Андропов совсем не был так прост, чтобы этого не понимать: ведь самого председателя КГБ очень напрягало то, что оба его первых заместителя, Цвигун{53} и Цинёв{54}, имели прямой доступ к Брежневу. (Точно так же, только позже, Юрий Владимирович «столкнёт лбами» Дроздова и Крючкова, но об этом в своё время!) Хотя известно, что Андропов Дроздову искренне симпатизировал.
Несмотря на все трения, важнейшая эта работа продолжалась. Между тем люди в Управлении «С», к ней причастные, как бы разделились на два лагеря. Одни уверенно заявляли: «Вам эту девку подсунули, это подстава!», другие отвечали решительно: «Да ни хрена! Всё как надо!»
В Карлсхорсте, в Представительстве КГБ, немногие «причастные» также не придерживались единой точки зрения: слишком уж серьёзная «добыча» попалась «в сети», даже не верилось. Хотя, разумеется, сомнения полезны — и не только в разведке. В жизни часто случается, что потом, когда выясняется, что то, во что верили, оказалось совсем не тем, — следует горькое разочарование. Не случайно в недрах НКВД (скорее — КГБ, там народ был более юморной, а времена — полиберальнее) появился термин «здоровое недоверие»… Сомнения также шли на пользу, заставляли многое продумывать и перепроверять.
Но при всём этом Николая Павловича решительно поддержал генерал-лейтенант Иван Анисимович Фадейкин{55}, руководитель Представительства, умный начальник и очень интересный человек. Он распорядился, чтобы оперработник лично приходил к нему на доклад — с начальником отдела, а то и без него. Но это ничуть не испортило отношений Николая Павловича с его непосредственным руководством: для полковника старший лейтенант конкурентом быть не может, так что всё было исключительно по делу. Иван Анисимович изначально сказал начальнику отдела: «Пусть он докладывает, он знает детали, а то ты бы каждый раз у него спрашивал!» И никаких проблем — ни служебных, ни тем более личных — не возникало.
…Если верить кинофильмам, то нелегальный разведчик, получив задание, абсолютно всё решает и делает сам, чтобы потом прийти в Центр (или к резиденту), имея в своём атташе-кейсе как минимум пару-тройку документов с высшим натовским грифом секретности «Cosmic» — в виде приятной неожиданности.
На самом деле всё происходило совершенно по-иному. Герой России Юрий Анатольевич Шевченко объясняет:
«По серьёзным вопросам нужна была обязательно санкция из Центра. Меня так научили, и это справедливо. У нелегалов никогда нет личных побед — это совместная работа Центра и исполнителя. Они, Центр, не перестраховываются, у них риск больше, чем у нелегалов. Нелегалы рискуют только собой, а рисковать другим человеком — как взять на себя такую ответственность? Это сложнее…»
Так что вся эта история с «Ромео» («Роландом» — Хансом Пушке) и Хайдрун Хофер была совсем не так проста, как кажется… С первого взгляда всё действительно походило на детектив: у «агентессы» в авторучку был вмонтирован фотоаппарат; связь с Пуллахом у резидентуры БНД осуществлялась посредством особого телетайпа: там было специальное приспособление по расшифровке и зашифровке. Когда резидентура отправляла материалы в Центр, сначала был видимый текст, потом он обращался в шифр. А Хайдрун затем должна была уничтожать оригиналы документов, составлять их