Устинов ответил, что придерживается такого же мнения. Я часто потом вспоминал этот разговор, думая о том, что „постепенный отход“ затянулся на целых восемь лет!»[141]
Так что, к огромному нашему сожалению, Леонид Ильич «образца 1975 года» — с «открытой доброй улыбкой» и выступлением, о котором «только и разговоров было», — совсем не походит на того Леонида Ильича, каким он на самом деле представал перед своими собеседниками в 1974 году, за полгода (!) до Хельсинкского совещания. Однако не один лишь литературный чиновник, удостоенный всех мыслимых наград (не только литературных), создавал его «положительный образ»: этот «имидж» был нужен и выгоден многим, «жадною толпой стоящих у трона». На том они в общем-то великую державу и загубили.
А вот, кстати, в продолжение темы, что рассказывал нам генерал-лейтенант Николай Сергеевич Леонов{73}, главный аналитик советской разведки:
«Году в 80-м, когда Брежнев уже не мог произнести пары слов без бумажки, я, набравшись смелости, спросил: „Американцы считают, что чем дольше Брежнев будет во главе государства, тем лучше для США. Неужели нельзя поставить вопрос о смене руководства?“ Андропов призадумался, потом сказал: „Вы меня с партией не ссорьте!“ И на этом дискуссия прекратилась»[142].
Можно понять, что status quo — существующее положение — теперь вполне устраивало и Юрия Владимировича, который просто дожидался своего часа. Потому, очевидно, его больше не волновало то, что происходящее было прежде всего выгодно американцам, именуемым в КГБ «главным противником».
Но ведь тогда уже и сам Андропов был немолодым и, мягко скажем, далеко не здоровым человеком! Перспективы у нашей великой державы становились весьма сомнительными: вопреки всему люди «ближнего круга» держались за власть — как кажется, исключительно во имя самой этой власти и не задумываясь о стране. В итоге последующее время остряки назовут «гонками на катафалках вокруг Кремля».
Кстати, роман «Победа», отмеченный в 1983 году Государственной премией СССР, вышел в свет в 1979-м. Мы цитировали его по книге Воениздата 1985 года выпуска — тираж 100 тысяч экземпляров, по нынешним временам фантастический. А сколько ещё было таких, а то и бóльших, тиражей? Таким образом «дорогой Леонид Ильич», как привыкли с ироний называть его в народе, шёл в широкие читательские массы тем «спокойным, уверенным шагом», что описал Чаковский, — и таким многие по городам и весям его и представляли.
Книги с более реальными описаниями появились лишь тогда, когда «Лёня» (так стали именовать Брежнева под конец «царствования», когда он окончательно потерял уважение граждан) ушёл в историю.
Между тем вся государственная идеология (государство не может обойтись без понимания смысла своего существования — впрочем, как и отдельная человеческая личность, — то есть без идеологии) сводилась к постулату «учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Точка! Обжалованию не подлежит. «Вы сомневаетесь? Тогда мы идём к вам!» Но это уже из несколько другой оперы…
К сожалению, в «верхах» не желали понимать, что ставшее привычным враньё действует на общество разлагающе, что только правда, пусть даже горькая, могла ещё спасти Советское государство. Признать, что зашли мы не туда, определить ошибки и честно назвать виновных. Народ бы понял, народ бы поддержал. Людям нужна правда, и они идут за теми, кто эту правду скрывать не пытается. Тому подтверждение — в воспоминаниях Дроздова:
«Как-то мы пригласили его [Андропова] поехать вручить орден Красного Знамени нелегалу-иностранцу. Он согласился. Между ним и нелегалом, которому пришлось очень многое испытать, выполняя задание, шёл живой интересный разговор. Андропов как бы ушёл от своей высокой должности, вручил орден, просто по-товарищески поздравил. На обратном пути в машине он внезапно спросил: „Скажи, Юрий Иванович, почему иностранец, бывший идеологический противник, служит делу социализма вернее, чем наш соотечественник?“ „Он служит в нелегальной разведке, Юрий Владимирович, — ответил я. — У нас не принято говорить нелегалу неправду, обманывать. Он сам имеет право высказать всё, даже самое неприятное. Без этого доверия не будет“. Андропов помолчал, потом промолвил: „Да, многое нам поправлять надо“»[143].
Не поправили. Поэтому к 1991 году доверие к партии и государственному руководству ушло напрочь.
Но пока что страна жила — вне зависимости от обитателей Старой площади и Кремля? — и почти каждый её гражданин старался добросовестно выполнять свои обязанности. Юрий Иванович успешно трудился бок о бок с Вадимом Алексеевичем, а «их люди» — разведчики-нелегалы «Джек», «Дубравин», «Анри» и многие, многие иные — делали в каких-то странах те великие дела, о которых мы, скорее всего, никогда не узнаем. Жаль!
Но совместная работа Юрия Ивановича и его нового начальника продолжалась не так уж долго:
«Не прошло и полутора лет, как однажды, когда мы были на докладе у Владимира Александровича Крючкова, он сказал, что Юрий Владимирович хочет, чтобы я поехал в командировку в Нью-Йорк. Необходимо заменить там резидента, у которого уже истёк срок командировки. Вадим Алексеевич даже возмутился: „Да, но вы говорили, что мы проработаем вместе минимум два года!“ Крючков ответил, что обстановка такая, что надо, чтобы к середине лета я уже был там. „Да…“ — протянул Вадим Алексеевич, но больше ничего не сказал…»[144]
О причинах принятия этого решения Дроздов писал в своей книге так:
«Я понимал причину такого неожиданного поворота. В конце 1974 г. при возвращении с другого задания мне довелось провести несколько дней в Нью-Йорке. Б. А. Соломатин{74} подробно ознакомил меня с обстановкой в США и, опираясь на агентурные, оперативные данные и выводы из личных наблюдений, высказал свои соображения о том, что разрядка, если судить по действиям американцев, начинает приобретать весьма негативный для советской стороны характер.
Он от своего имени предупредил об этом руководство разведки специальной телеграммой. Весьма серьёзное, веско аргументированное сообщение всё же вызвало раздражение в „верхах“. Видимо, было принято решение заменить руководителя резидентуры, чтобы свежим взглядом оценить ещё раз всю обстановку, включая необходимость перехода к более активным формам работы (мы берегли „хрупкую“ разведку и избегали резких действий). Вот в этих сложных условиях выбор пал на меня, и я с известной долей тревоги выслушал предложение В. А. Крючкова»[145].
Что ж, как в «Капитанской дочке» у Пушкина: «На службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся». Можно понять, что этим девизом Юрий Иванович руководствовался всегда. Поэтому он и написал дальше: «У меня не было иного выхода, кроме как взяться за подготовку к работе в новой для меня стране, в которой я, правда, уже успел побывать дважды»[146]. Понятно, что заместитель начальника нелегальной разведки ездил в США отнюдь не в составе официальных делегаций…
Ну и в завершение главы — несколько слов о Вадиме Алексеевиче Кирпиченко, с которым Дроздову затем придётся работать в иных качествах — как своих, так и его.
«В новой должности [начальника Управления „С“] Кирпиченко проработал пять с лишним лет, пролетевших, по его словам, мгновенно. Это были годы дальнейшего приближения нелегальной разведки к насущным задачам советской внешней разведки в целом. Годы упорных поисков новых форм и методов работы, омоложения коллектива, настоящего творчества, скромных побед, а также огорчений и разочарований, без которых никакая разведка не обходится. Но судьба в те годы была благосклонна: когда Кирпиченко возглавлял нелегальную разведку, в ней не было ни измен, ни крупных осечек»[147].
И последнее, что Вадим Алексеевич говорил нам на эту тему:
«С мая 1974-го по август 1979-го я был на должности начальника нелегальной разведки, после чего меня назначили первым заместителем начальника „большой“ советской разведки»[148].
Глава 10. Нации всех стран, объединяйтесь!
Итак, Юрию Ивановичу было поручено возглавить нью-йоркскую резидентуру. Он был весьма уважаемым человеком в Ясеневе и, несомненно, известен многим — как резидент в Пекине. К тому же известно было про отношение к нему председателя КГБ… Но не стоит думать, что факт нового назначения Дроздова вызвал всеобщий восторг. А значит, ему нужно было делом доказать своё реальное право на новую должность. Дроздов вспоминал:
«Наши американисты приняли известие об этом решении Андропова и Крючкова настороженно, с недоверием и даже сопротивлением. Я казался им человеком с неустойчивой биографией (из нелегальной разведки, германист, работал в Германии и потом в Китае), зачем „нам такой нужен“. Это отношение я скоро почувствовал, мне не оставалось ничего иного, как изучить обстановку в США, освоить оперативный багаж резидентуры, прибыть в Нью-Йорк и наладить рабочий контакт с новым для меня коллективом»[149].
Обычно резидентуры — заграничные центры разведки (любой страны, разумеется) располагаются в столицах государств, чаще всего — в посольском здании. В каких-либо крупных, стратегически важных городах также могут находиться резидентуры, так сказать, замыкающиеся на главную, а «крышей» им в таком случае чаще всего служат консульства. Но, как нам представляется, нью-йоркская резидентура была «главнее» столичной, вашингтонской. Не только потому, что, как сказано в известном фильме, «Нью-Йорк — город контрастов» и в отличие от чопорного чиновного Вашингтона