Ребята были очень благодарны!»
Вот это и есть реальное отношение к людям.
Передали нам и вот такой отзыв одного из сотрудников резидентуры (кто говорил — не знаем, но передал человек надёжный, так что верим):
«Не чувствуешь, что это твой начальник. Он не подчёркивал, не показывал это, а потому с ним было легко общаться. Легко было работу проводить — ту, что нужно».
Между прочим, вскоре после приезда в Нью-Йорк, 19 сентября 1975 года, Юрий Иванович праздновал свой полувековой юбилей. Как это событие происходило, мы ни у кого не спрашивали, оно было его сугубо личным делом, а мы в личные дела предпочитаем не лезть. Зато в этот день произошло событие, оставшееся в неофициальной истории внешней разведки: на стол резидента была положена телетайпная лента агентства Ассошиэйтед Пресс{93} с информацией из Пекина:
«Как стало известно в миссии связи США в Пекине, делегат народного Китая в Организации Объединённых Наций Хуан Хуа уполномочен вручить недавно прибывшему в Нью-Йорк заместителю Представителя СССР в ООН Юрию И. Дроздову личное письмо Мао Цзэдуна, Цзян Цин и Чжоу Эньлая. В своём письме китайские руководители, поздравляя Юрия И. Дроздова с пятидесятилетием, отмечают его личный неоценимый вклад в развитие отношений между двумя сверхдержавами (особенно в период культурной революции). В письме содержится приглашение Юрию И. Дроздову посетить Китай в любое удобное для него время».
Такое поздравление привело Юрия Ивановича в восторг. В одном из своих последующих интервью (разумеется, много лет спустя) он расценил его как «талантливый розыгрыш», а тогда, в далёком 1975-м, понял, что резидентура его признала и сочла своим человеком.
Глава 11. В разведке мелочей нет
Нам представляется, что главное отличие разведки от всех прочих видов человеческой деятельности заключается в том, что она тщательно скрывает свои достижения и успехи.
Как хорошо было бы конкретно написать, что за время пребывания тов. Ю. И. Дроздова на должности главного резидента в Нью-Йорке (1975–1979) сотрудниками резидентуры проведено… Лично резидентом осуществлено… — и далее дать подробный отчёт о проделанной работе! Но мы останавливаем поток фантазии, потому как попробуй догадайся, что они там делали и сделали.
Зато писать о неудачах и проколах — всегда пожалуйста, о них всё известно. Оно и понятно, потому как подавляющее большинство подобных отрицательных моментов самым тесным образом связано с противником, известно ему вдоль и поперёк. И тут шила в мешке никак не утаишь.
Хотя и здесь загадок — хоть отбавляй! (Порой такие встречаются загадки, что действительно хочется «отбавить».) Вот, например, что нам рассказывал Иван Юрьевич, вспоминая свою работу в нью-йоркской резидентуре:
«В это время у нас был „Федора“ — очень мрачный, но приятный мужик. Сидел в углу, как крот, и делал свои дела. Обедать ходил в закусочную, расположенную в здании районного отдела ФБР. „Там, — говорил, — хорошо кормят!“ Ну-ну! Ничего сделать не могли!»
Под оперативным псевдонимом «Федора» в ФБР значился его агент — Герой Советского Союза полковник Алексей Исидорович Кулак{94}, доктор химических наук, работавший по линии научно-технической разведки «под крышей» аппарата советника по науке и технике Постоянного представительства СССР при ООН.
Взяв 1-й том краткого биографического словаря «Герои Советского Союза», мы можем узнать, что Алексей Исидорович родился в 1922 году в Москве, в рабочей семье. В августе 1941 года был призван в ряды РККА, а в 1942-м окончил ускоренный курс Одесского артиллерийского училища.
«В боях Великой Отечественной войны с мая 1942 года. Командир артиллерийского дивизиона 262-го лёгкого артиллерийского полка (20-я лёгкая артиллерийская бригада, 2-я артиллерийская дивизия, 6-й артиллерийский корпус, 5-я ударная армия, 1-й Белорусский фронт) старший лейтенант Кулак в Берлинской операции 20–21.04.1945 г. обеспечил огнём форсирование реки Мюленфлис стрелковыми подразделениями и их боевые действия в Берлине. Был ранен, но поле боя не покинул. Звание Героя Советского Союза присвоено 15.05.46. С 1947 г. в запасе. Живёт в Москве. В 1953 г. окончил Химико-технологический институт»[167].
Боевая биография у Алексея Кулака была впечатляющая: с 1942 года воевал на Волховском и Ленинградском фронтах, получил медаль «За оборону Ленинграда». В обороне, считается, особых подвигов быть не может, потому и награда всего одна. Зато когда перешли в наступление…
20 февраля 1944 года лейтенант Кулак, командовавший батареей, был награждён орденом Красной Звезды. 7 сентября того же года он в первый раз был представлен к званию Героя: при отражении контратаки гитлеровцев — 15 августа, где-то на прибалтийской земле, — от его батареи осталось одно орудие, но он с несколькими уцелевшими бойцами продолжал вести бой, подбив три самоходки «Фердинанд» и уничтожив 75 немцев. Наградой комбату стал орден Красного Знамени. 13 апреля 1945 года Алексей, уже старший лейтенант и командир дивизиона, был награждён орденом Александра Невского — за отличие в январских боях.
А вот что написано в представлении к званию Героя Советского Союза:
«21 апреля на подступах к г. БЕРЛИН в районе ХЕНОВ противник перешел в контратаку при поддержке танков „Тигр“ и потеснил наши передовые подразделения. Тов. КУЛАК, находясь в боевых порядках пехоты, организовал группу своих разведчиков и из трофейного оружия „Фауст“ поджёг два танка „Тигр“, что задержало натиск врага до подхода наших частей.
В этом бою тов. КУЛАК был ранен, но с поля боя не ушёл. Его дивизион, поддерживая танковую десантную группу, первым ворвался в предместье БЕРЛИНА и завязал уличные бои.
Тов. КУЛАК в боях за свободу и независимость нашей Родины шесть раз ранен (два тяжёлых ранения, четыре лёгких. — А. Б.). Лично на своём счету имеет уничтоженных из автомата двадцать два немецких солдата».
К чему мы всё это рассказываем? Исключительно по той причине, что Юрий Иванович не мог не общаться с Алексеем Исидоровичем лично, и даже довольно близко. Понятно, что в той или иной степени — с кем больше, с кем меньше — он имел контакт с каждым из сотрудников резидентуры. Но, во-первых, Герой Советского Союза — это особая статья, а во-вторых, в годы войны оба они были офицерами-артиллеристами. Причём если Дроздов захватил финальные аккорды, то Кулак прошёл почти всю войну, стал командиром дивизиона, имел четыре ордена (к трём ранее названным добавился положенный Герою орден Ленина), да и в мирное время был удостоен ещё одной Красной Звезды. И в-третьих, оба они брали Берлин, сражаясь в рядах ударных армий. Почти что однополчане!
Если обращаться к военным годам (пусть уже и 30 лет назад это было), Дроздов для Кулака был «салага мамлей» и не мог этого не сознавать. Сейчас он генерал, начальник, но ведь и его сотрудник не лыком шит — учёный, доктор наук. Значит, всё это учитывая, Юрий Иванович определённо должен был поддерживать с ним и некоторые неформальные отношения. Делать вид, что это всего лишь один из твоих подчинённых, было нельзя: не поняли бы в коллективе, даже могли осуждать. Мол, ревнует командир к прошлому…
И вообще к Алексею Исидоровичу отношение было особое — не только в нью-йоркской резидентуре, но и в московском Центре: Герой, чуть ли не единственный тогда из действующих сотрудников разведки.
А вот далее неясно абсолютно всё! Ладно если бы только нам, сторонним наблюдателям, так ведь даже и генерал Соломатин рассуждал так:
«Эта история и по сию пору — одна из самых таинственных и интригующих в летописи спецслужб. Вопросов в ней гораздо больше, чем ответов, и, возможно, всей правды нам не узнать никогда»[168].
То, что известно об «этой истории», никак не стыкуется со всей предыдущей жизнью Алексея Исидоровича: весной 1962 года он явился в представительство ФБР в восточной части Манхэттена, потребовал встречи с начальством и откровенно объяснил, кто он такой.
«Своё решение он мотивировал тем, что в СССР не ценят его способности и не продвигают по службе в КГБ. В ФБР новый агент получил псевдоним „Федора“, а в ЦРУ — „Скотч“. За годы сотрудничества с ФБР он раскрыл сведения о сотрудниках КГБ в Нью-Йорке, сообщал о ежегодных заданиях резидентурам по сбору информации в области науки и техники, а также перечни вопросов, которые интересовали руководство разведки. Он помог установить объекты интереса КГБ в военной области, прежде всего в сфере производства вооружений. Учитывая ограниченные возможности ФБР для проникновения в советскую колонию в Нью-Йорке, Кулак являлся весьма полезным источником информации»[169].
Но как же его «не ценили и не продвигали»?! Работал в Нью-Йорке совсем не младшим опером, и по своему статусу, разумеется, «по помойкам не шарился». Версия «неудовлетворённости» явно отпадает.
Не представляется состоятельным и вариант, предложенный американским писателем Томом Мэнголдом:
«Оказавшись в состоянии личного кризиса, нередко переживаемого мужчинами в среднем возрасте, он пришёл в местное управление ФБР и предложил свои услуги в качестве перебежчика на месте, то есть выразил готовность сотрудничать с американской контрразведкой, оставаясь на своём посту в КГБ»[170].
Чтобы русский мужик, да ещё фронтовик, заморачивался каким-то «кризисом среднего возраста»! Это у американцев, у которых психоаналитик является чуть ли не членом семьи, сплошные кризисы — почему автор и делает подобные выводы, не понимая, что у наших граждан всё было несколько проще. Недаром утверждал пролетарский поэт, что «у советских собственная гордость». И психология в общем-то тоже своя.
Вот и генерал Соломатин недоумевал: