«Алексей Кулак — фронтовик, герой, перспективный учёный, блестящий офицер, скромняга в быту и не проявлявший особых амбиций на службе — не вписывался ни в одну из привычных категорий (изменников. — А. Б.). Денег на шпионаже он, похоже, не заработал. В Америке оставаться не захотел. Советскую власть уважал.
Тогда — что? Загадка»[171].
Пусть не смутит кого-то утверждение о непроявлении «особых амбиций». В последнее время у нас часто можно слышать о разного рода «амбициозных проектах», между тем как «амбициозность» всегда имела в русском языке негативное, отрицательное значение. «Амбиция — обострённое самолюбие, а также спесивость, чванство», — объясняет классический Словарь русского языка Сергея Ивановича Ожегова.
И вот, кстати, свидетельство ещё одного из тогдашних коллег Алексея Исидоровича:
«В отличие от других членов советской колонии Кулак не интересовался приобретением вещей, пользовавшихся в тот период особым спросом: транзисторных радиоприёмников, магнитофонов, другой бытовой техники»[172].
Вопросы и сомнения возникали и у американских «коллег»:
«Нельзя исключать, что как Кулак, так и здание конторы ФБР могли находиться под наблюдением советской разведки. Юджин Питерсон, который 15 лет проработал в контрразведке ФБР и возглавил советский отдел, согласился с мыслью, что если „Федора“ был искренен, то он испытывал судьбу, избрав такой путь установления первичного контакта. По мнению Ю. Питерсона, „это было рискованно, причём возникло много вопросов“»[173].
Откроем тайну: подавляющее большинство профессионалов мыслит одинаково, хотя и будучи противниками друг друга. У каждой профессии свои законы, так что даже «марксистский подход» (в советские времена он у нас был к любому вопросу, а потому и был достаточно формальный) не мог изменить их коренным образом.
Неудивительно, что те же вопросы возникли у Бориса Александровича:
«Сам факт его прихода в штаб-квартиру американской контрразведки тоже из разряда уникальных. Только одним этим Кулак сбил с толку лучших аналитиков ФБР, надолго посеял смятение в их умах. Вы можете себе представить, чтобы оперативник ЦРУ вот так запросто явился на Лубянку и сказал: „Привет, ребята, хочу быть вашим агентом“? Нет, это было не по правилам, разрушало все прежние стереотипы. Понятно, что американцы поначалу сильно задумались: кто он — настоящий предатель или подстава КГБ? Споры по этому поводу продолжались много лет»[174].
Разумеется, Джеймс Энглтон сразу заподозрил в «Скотче» подставу, но так как с «Федорой» (помните, что каждое ведомство дало агенту собственный псевдоним?) в основном работало ФБР, то возобладала точка зрения его многолетнего шефа Эдгара Гувера{95}, который безоговорочно доверял этому агенту. Хотя есть мнение, что доверие это было обусловлено, в частности, и тем, что до шефа доходила не вся получаемая информация, а только тщательно проверенная и подтверждённая.
А ведь Юджин Питерсон говорил так:
«„Федора“ предоставил недостаточное количество контрразведывательной информации. Он не установил факты проникновения КГБ в объекты своего интереса. Главным образом информация „Федоры“ касалась того, кто есть кто в резидентуре КГБ в Нью-Йорке»[175].
Контрразведчик Питерсон работал, что называется, «на земле» — поэтому и судил реалистично, по-земному.
Считается — точнее, об этом говорится, но не часто, не везде и далеко не всеми (в воспоминаниях Дроздова эта фамилия вообще не упоминается, а Соломатин ни в чём не был уверен), — что Кулак работал на американцев. Но также есть версия, что он не был предателем, а выполнял роль «подставы» КГБ.
Вот посмотрите:
«Чтобы в резидентуре КГБ Нью-Йорке и в Москве укрепилось мнение о Кулаке как об инициативном, перспективном работнике, ФБР поставляло ему соответствующую информацию. Это были подлинные материалы, либо имеющие низкий гриф секретности и были предварительно обработаны в ЦРУ (плохой перевод. — А. Б.), либо научно-технические разработки в области передовых технологий, на внедрение которых в СССР потребовалось бы более двадцати лет»[176].
А теперь поменяйте в том же абзаце ЦРУ и ФБР на КГБ — и наоборот.
По мнению контрразведчика Юджина Питерсона, его информация «главным образом касалась того, кто есть кто в резидентуре» — а это, поверьте, не самый большой секрет! Как правило, «легальные» разведчики «засвечиваются», то есть становятся известными противнику, достаточно быстро, после чего именуются «установленными разведчиками». Разумеется, никто из страны их не выгоняет, однако внимание к ним местных спецслужб повышается.
Не была ли и информация, передаваемая в ФБР, подготовлена на Лубянке? Вполне возможно, что посредством «двойного агента» спецслужбы вели друг с другом игру, ни подробностей, ни результатов, ни итогов которой мы не знаем. И ведь какая-то игра была!
Недаром же Алексей Кулак, возвратившийся в Москву в начале 1968 года, уже в 1971-м вновь был направлен в «Волчий город на Гудзоне». И это несмотря на явные «странности» в его поведении: обедал, как нам сказали, в «райотделе» ФБР, после обеда заходил в бар, мог «глотнуть пивка» в рабочее время прямо на рабочем месте… Перечислять можно дольше, но и этого достаточно. В Центре, что, этого не знали? А внешняя контрразведка зачем в конце-то концов?!
Думается, любого другого сотрудника с таким «поведением» изгнали бы из «конторы» или из уважения к былым заслугам оставили бы «невыездным» — кстати, в том числе и в целях личной его безопасности. Но Алексей Исидорович возвращается в Штаты, где всё идёт тем же «накатанным путём». С контактами, с выпивкой…
Генерал Соломатин несколько неуверенно объясняет, что в резидентуре все «были явно заворожены геройским званием Кулака».
Но сам-то Алексей Исидорович?! Он ведь прекрасно понимал, что Золотая Звезда — не панацея от всех бед, не гарантирует пожизненной «индульгенции»! После ХХ съезда КПСС уже не было тайной, что в октябре 1941-го были расстреляны дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Яков Смушкевич{96} и ещё несколько Героев — как «враги народа». Сложнее было получить информацию о Героях, лишённых Золотых Звёзд за различные преступления в послевоенное время — но сотрудники КГБ знали многое…
И тут возникает мысль, что Кулак таким образом играл роль «классического шпиона»: не то «агента 007», для которого «двойной виски» был неотъемлемой составляющей образа, не то спивающегося «аморального типа», «ставшего на путь предательства». Эта роль должна была вызывать доверие «той стороны».
Когда у Алексея Исидоровича заканчивалась вторая командировка, что было уже при Дроздове, американцы предложили ему остаться в Штатах. Это был бы сокрушительный моральный удар по СССР: на сторону противника перешёл не просто полковник разведки, но Герой Советского Союза, проливавший кровь на полях Великой Отечественной войны, а теперь разочаровавшийся в социалистической системе!
Но ведь нет! «Федора», он же «Скотч», преспокойно возвратился в Москву.
Здесь мы ставим точку во всей этой истории о человеке, с которым общался Дроздов. Что и как было на самом деле, мы не знаем, а играть в догадки каждый может самостоятельно. Но если правда до сих пор не открыта, значит, это кому-нибудь нужно. Разведка открывает свои тайны только тогда, когда в том есть реальная необходимость. Поэтому мы ни у кого ничего выяснять не собираемся, пусть наши заокеанские партнёры и дальше ломают себе голову над вопросом, кем был на самом деле Герой Советского Союза полковник Алексей Кулак и какой из спецслужб он действительно приносил пользу, а какой — вред.
Закрывая тему, приведём рассуждения Виктора Ивановича Черкашина:
«Использование агентов-двойников часто предоставляет исключительную возможность заглянуть на „кухню“ противника, чтобы узнать рецепты его методов по сбору разведывательной информации и механизм принятия решений…
Советская разведка достаточно широко использовала в своей работе агентов-двойников, то же самое делали и американцы. Вообще-то такая практика нередко приводила ко всякого рода осложнениям, поскольку в результате „чистая“ структура разведорганов „засорялась“ агентами-двойниками и даже тройниками. Но это было в определённом смысле неизбежно, ибо вербовка и работа с агентурой является сутью и основной целью разведчика-профессионала. Заставить противника верить, что агент, с которым он работает, — „bonafide“ (настоящий), а дезинформация, которую он от этого агента получает, соответствует действительности, приносит настоящее удовлетворение»[177].
Кстати, о спецслужбах противника. Юрий Иванович писал:
«Мне пришлось в напряжённой оперативно-агентурной обстановке Нью-Йорка провести четыре года. Коллектив разведчиков в основной своей массе работал с риском, смело, изобретательно и результативно. Нужно прямо признать, что противостоявшие нам подразделения ЦРУ и ФБР были серьёзным и заслуживающим уважения противником. Чтобы понять их действия, мы провели ряд мероприятий, которые вынудили их раскрыть свои методы и сделали нас зрячими.
У войны разведок свои законы. Один, и наиболее важный из них, — искусство обнаружить скрытое агентурное наблюдение контрразведки за твоими действиями, переключить её внимание на ложное направление, обеспечить наиболее безопасные условия для собственной разведывательной работы»[178].
Уточним для общей информации, что американская контрразведка — это входящий в состав Федерального бюро расследований National Security Branch