сть за коллегу. А потом мы жили на одной земле и были в равной степени за неё в ответе.
Поселки Луостари и Линахамари расположены поблизости друг от друга, а весь этот район в морском просторечие характеризовался как «Лихо на море», одним словом, не лучшее место на Кольском полуострове. Из Луостари Ю. Гагарин попал в отряд космонавтов. И только уже в 1965 году на вершине своей славы ему посчастливилось ещё раз побывать в этих местах при посещении в декабре Северного флота.
Во время этого визита он посетил и первую базу атомного подводного флота Западную Лицу, где на одной из подводных лодок флотилии вышел в море и был посвящён в братство подводников.
Как всегда у нас бывает, биографии героев должны быть всегда стерильно чистыми, поэтому все факты из их жизни просеиваются через многие фильтры, и всё сомнительное из них исключается. Героев делают такими, какими они угодны властям.
О малоизвестном факте из жизни первого космонавта я и хочу рассказать. Прошло уже 46 лет, и некоторые детали этого эпизода, рассказанные мне моим товарищем Анатолием Ефремовым, сокурсником по училищу Подводного плавания, стираются из памяти. А сам Толя Ефремов рано ушёл из жизни. Возможно, мои воспоминания прочтёт кто-нибудь из участников тех событий и дополнит детали.
В тот далёкий 1965 год я был назначен помощником командира на атомную подводную лодку с крылатыми ракетами «К – 131» проекта 675. Их почему-то относили к разряду многоцелевых, хотя шумность их была такая, что наши потенциальные противники называли их «ревущими коровами». Но во всех других отношениях лодка была надёжной.
В конце декабря 1965 года мы пришли с новостройки на нашей ПЛАРК «К – 131» в родную базу Западная Лица. В Лице много было разговоров о недавнем посещении базы первым космонавтом мира Юрием Гагариным. Я попросил Анатолия Ефремова, непосредственного участника «крещения Гагарина в подводники», рассказать мне всё как было. Толя уже был старшим помощником командира атомохода, если не изменяет память, «К – 1», аналогичного нашему проекту.
Тогда, как бы сегодня сказали, Юрий Алексеевич был звездой первой величины. За ним чиновники всех рангов присматривали. Известно, что от чрезмерного рвения обычно и случаются всякие казусы. В те времена всё, что касалось подводного флота и космоса, было засекречено.
На мой вопрос о Гагарине Ефремов ответил так:
– Что хочешь услышать от меня? Мужик он отличный, наш, с океана, но над ним плотно работает система. Да, мы его посвятили в подводники, но немного не по правилам. Указание сверху. Об этом приказано было не распространяться, но кое-что тебе расскажу. Почему выбор пал на нашу лодку, не знаю. Но перед выходом нас, командира, меня и механика, замучили инструктажами работники политорганов. Они требовали не погружаться ниже перископной глубины. Но ты же знаешь, что плавание на этой глубине с опущенным перископом очень рискованно. Еле убедили их, что мы будем ходить на безопасной глубине 40 метров. Хотя чтобы стать настоящим подводником, надо поплавать на рабочей глубине, для нашего проекта это 240 метров. Но в этот раз такую глубину мы должны были имитировать докладами. Сделали это, уведя Юрия Алексеевича из центрального отсека, где у него перед глазами были боцман на рулях и глубиномеры. А он лётчик, и ему всё это знакомо….
Предварительно ему разрешили посмотреть в перископ, после чего он сказал: «И через этот маленький глазок Вы сообщаетесь с миром?». Ему все наперебой стали объяснять устройство лодки, свита была внушительной, «знатоков» было, хоть отбавляй, все хотели попасть в историю. Ох, уже эта история, в неё вляпаешься, потом… не отмоешься. Нам надо было с командиром доводить «спектакль» до конца.
Всё прошло на высоте, без всяких издержек. Но, на мой взгляд, Юрий Гагарин понимал всё, но принял правила навязанной ему игры. Через полтора часа всплыли, пообедали в кают-компании, поговорили на различные темы, поздравили Юрия Гагарина со вступлением в братство подводников, чему он был несказанно рад. В честь этого события подарили ему нашу канадку (кожаная куртка из овчины, непременный атрибут офицеров-подводников – В.К.). Подарком он остался доволен, сказав, что ему в ней было бы гораздо удобнее в космосе, чем в скафандре.
Вот так мы свозили первого космонавта в океан. И не его и наша вина, что он так и не побывал на глубине 240 метров….
Так закончил свой рассказ мой товарищ Толя Ефремов, настоящий подводник.
Сейчас времена другие, новые придуманные «традиции», которых мы не знали, и система вроде другая, но показуха со стороны других дядек – чиновников оказалась той же, и даже, наверное, большей!..
Выступая, после выхода в море перед подводниками Флотилии Юрий Гагарин высказал свои впечатления так: «Ваши подводные лодки так похожи на космические корабли, а вы все герои…». Далее он говорил о том, что знал и раньше о нелёгкой службе подводников, но не представлял всей её сложности.
Флотский поэт, капитан 2 ранга, Виктор Сергеев отразил это в стихотворении «День подводника» так:
– И снова – смены, вахты и тревоги…
И как будто бы нормально всё вполне,
Но кто не знал подводников дороги,
Тот не представит это и во сне.
Не зря Гагарин, побывав на лодке,
Сказал: «Ребята, в небе всё же проще!».
А нам – привычно. С каждой автономкой
Мы прибавляем флоту его мощи.
Луноход для Гагарина
8 апреля 2011 года
Рассказ инженера Юрия Маркова
В конце 70-х – начале 80-х годов «Комсомольская правда» проводила всесоюзный «Урок Гагарина», посвященный 12 апреля. Ежегодно! В них довелось принимать участие и мне. Помню вопрос одного мальчишки: «А почему Гагарин все время улыбается?» Потому, как дружно ребятишки поддержали соученика, понял: возник новый стереотип, далекий от жизни. Ведь Гагарин был очень собранным, серьезным человеком и в действительности улыбался редко. Но зато от души и светло – оттого и запомнилось.
Вспоминаю знакомство с ним. Байконур. Теплая ранняя весна. В степи зацвели дикие разноцветные дивной красоты тюльпаны. Мы, испытатели с фирмы Лавочкина, и местные военные специалисты готовим к запуску космический аппарат ЛС (лунный спутник).
Как-то ко мне, руководителю электрических испытаний ЛС, обратился ведущий конструктор пилотируемых космических кораблей Евгений Александрович Фролов (фирма Королева) с такой просьбой:
– Юра, не мог бы ты завтра, в районе 15:00, ознакомить с лунником одного космонавта? Уже летавшего.
К тому времени когорта отечественных летавших космонавтов насчитывала 11 человек – они являлись национальными героями, все мальчишки и девчонки страны знали наизусть их биографии.
Взглянув на график испытаний, я быстро ответил:
– Какой разговор!
На другой день, когда мы с бригадиром электриков прозванивали цепи лунника, меня окликнул Фролов:
– Мы пришли!
С ним были три офицера: полковник и капитан в авиационной форме, подполковник – в общевойсковой.
– Знакомьтесь, – сказал Женя.
В молодом серьезном, неулыбчивом полковнике я без труда узнал… первого космонавта планеты.
– Юрий Алексеевич Гагарин, – представился он без улыбки, только ясные синие глаза приветливо блеснули. Мы пожали друг другу руки. Также обменялись рукопожатием с молоденьким, видно, новоиспеченным капитаном (его фамилию за давностью лет, к сожалению, не помню). Подполковник знакомиться не стал и вместе с Фроловым покинул зал.
Представьте огромный безлюдный зал МИКа – монтажно-испытательного корпуса: на установщике возлежит гигантская ракета-носитель Р-7, в углу притулился наш небольшой лунник. И я рассказываю о нем Юрию Гагарину. Юрий Алексеевич слушает внимательно, лишь изредка задает уточняющие вопросы и также изредка обращается к напарнику: «Ты понял? Ты все понял?» Тот энергично, с готовностью кивает.
Прошлись по задачам аппарата, по его системам, обсудили, как он должен вести себя на окололунной орбите. Потом Гагарин, показывая на отдельные детали, расспрашивал: «Зачем это?» Я охотно и подробно объяснял.
Веселым получился у нас разговор о сравнительно недавнем событии; Гагарина интересовали его детали: как это случилось, что наш аппарат совершил первую в мире мягкую посадку на Луне, передал первую фотопанораму лунной поверхности, а снимки первыми опубликовали… англичане? Я честно поведал ему о нашей общей – от рядовых исполнителей до самых верхов – нерасторопности и о проделках британской обсерватории Джодрелл Бэнк Ловелла.
Во время беседы я с удивлением наблюдал, как за спиной космонавта стали собираться солдаты. Видно, информация о Гагарине прошла по солдатской «почте» – и из пультовых, генераторных, вентиляторных парни стали «просачиваться» в зал. Их становилось все больше и больше, образовалась целая толпа. Она не нарушала тишины, но в ней происходило непрестанное «броуновское» движение: каждый хотел пробраться ближе к Гагарину, но для этого ему надо было отпихнуть соседа. Я уже стал опасаться, как бы солдаты не смяли Юрия Алексеевича. Он, перехватив мой тревожный взгляд, обернулся, спокойно оглядел толпу – она в этот момент на мгновение замерла – и, вернувшись в исходное, тихо, даже чуть виновато сказал:
– Автографы просить будут…
Прощаясь, Юрий Гагарин уважительно поблагодарил:
– Большое спасибо за интересную экскурсию. Желаю вам успеха!
Я пожелал ему удачных стартов. Он вошел в плотную толпу, сделал множество быстрых подписей – солдаты протягивали ему открытки с его фотографией, потом, постучав по часам, громко, твердо произнес: «Ребята, время!..» – и стремительно вышел из зала.
В то время мы не знали слова «дедовщина». Но началась нешуточная потасовка, слышались возгласы: «Ты оттолкнул меня! Нет, ты!..» Такое поведение в храме науки показалось мне кощунственным. Но на мое восклицание: «Прекратить безобразие!» они не реагировали: что для них гражданский, тем более, не намного старше их. Пришлось принимать энергичные меры…