Александр Милкус
Это одна из самых странных и загадочных авиакатастроф, произошедших после Великой Отечественной. И дело даже не в том, что за штурвалом оказался первый космонавт Земли. Был обычный тренировочный полет на надежном самолете – УТИ (то есть учебно-тренировочный истребитель) МиГ-15. Инструктор, проверявший подготовку Гагарина, – опытнейший летчик, участвовавший в испытаниях этой самой спарки (в кабине два места – для ученика и проверяющего), Герой Советского Союза Владимир Серёгин. Никаких сложных заданий. Не идеальная, но вполне подходящая погода. И вдруг…
В 10:30 спокойный доклад Юрия Алексеевича руководителю полетов: «Задание закончил». А всего через 68 секунд в лесу под Киржачом раздается взрыв…
«Я надеялся, что Юра успел катапультироваться»
Вот как описывает в своем дневнике события того страшного мартовского дня генерал Николай Петрович Каманин. В1960-х он отвечал за подготовку советских космонавтов.
«…Пришло сообщение: "Гагарин с Серёгиным взлетели на УТИ МиГ-15 в 10 часов 19 минут. Через тринадцать минут с самолетом оборвалась связь. Скоро кончится горючее". Я надеялся, что такой ас, как Серёгин, найдет выход из любой ситуации и дело закончится или вынужденной посадкой, или – самое большее – катапультированием летчиков.
…На командном пункте меня уже встречали. Доклад был короткий: "В воздухе находятся два самолета Ил-14 и четыре вертолета Ми-4. Самолеты и вертолеты ведут поиск в квадрате Киржач, Покров и восточная окраина Москвы". Довольно долго поиск был безрезультатным. В 14 часов 50 минут командир одного из вертолетов сообщил: "Обнаружил обломки самолета в трех километрах от деревни Новосёлово".
Я немедленно вылетел на вертолете к месту происшествия. У меня был большой опыт отыскания обломков самолетов с воздуха, и зрение еще ни разу не подводило, но я заметил следы катастрофы только с третьего виража. Мы сели на опушке леса, метрах в восьмистах от падения самолета. Глубина снега была более метра, при каждом шаге нога проваливалась до земли. Только через час мы добрались до места падения.
Скоро стало ясно, что кто-то из членов экипажа погиб. Врачи доложили, что, скорее всего, В.С. Серёгин. Признаков гибели Гагарина не было, но и надежды на его спасение катастрофически падали.
В 16 часов 32 минуты обнаружили планшет летчика. Были основания считать, что это планшет Гагарина. Но… планшет мог остаться в кабине и после катапультирования, да еще и не очевидна его принадлежность Юрию.
Почти до трех часов ночи на командном пункте аэродрома заседала аварийная комиссия. Было принято решение продолжать поиск самолетами ночью, а с рассветом возобновить его (еще теплилась надежда, что Юрий мог катапультироваться) не только самолетами, но и вертолетами, и группами лыжников.
До 7 часов утра ничего существенного обнаружено не было, хотя точно установили, что найденный вчера планшет принадлежит Гагарину (заполнен его рукой и красными чернилами…). Около восьми утра я заметил кусок какой-то материи. Он оказался частью куртки Гагарина. В грудном кармане куртки я нашел талон на завтрак на имя Юрия Алексеевича Гагарина. Сомнений больше не было: Юрий погиб.
Потом был обнаружен бумажник Гагарина. В нем удостоверение личности, права шофера, 74 рубля денег, фронтовое фото Сергея Павловича Королёва…»
Много лет спустя
Думаю, если бы в кабине был не Гагарин, вряд ли расследование было столь тщательным и скрупулезным. И о странной катастрофе никто, кроме летчиков Чкаловского аэродрома, откуда ушел в небо УТИ МиГ-15, так бы и не узнал.
А тут подняты на ноги сотни специалистов. И все равно нет заключения, где доказано: случилось то-то. Нет даже попытки объясниться с народом, почему погиб любимец. Зато все материалы засекречены, а само заключение списано в архив с грифом «Совершенно секретно».
Почти 20 лет о причинах гибели Юрия Алексеевича власть молчала! Лишь в 1989 году участники расследования, среди которых знаменитые космонавты Герман Титов и Алексей Леонов, летчик-испытатель Сергей Микоян, доктор технических наук генерал-лейтенант авиации Сергей Белоцерковский, решаются опубликовать свои версии (всего лишь версии) и приоткрывают «кухню» подготовки заключения.
Вот отрывки из того открытого письма:
«Чтобы выработать достоверные версии о причинах гибели Гагарина и Серёгина, необходимо было решить следующую задачу.
Известны начальные данные (в момент последнего радиообмена) – состояние экипажа и техники, примерная высота, изменение курса, наиболее вероятный режим полета; конечные данные (перед ударом о землю) – состояние планера, двигателя, агрегатов; положение самолета и рулей; параметры полета, режим работы двигателя; состояние и позы экипажа.
Время, за которое самолет перешел из начального положения в конечное (1 минута).
Необходимо установить: наиболее вероятную картину полета; наиболее достоверные причины свершившегося; дать объяснения и оценку действий летчиков».
А дальше – внимание:
«Оказалось, что за достоверно установленное время (около 1 минуты полета) невозможно было потерять имевшуюся энергию (около 4000 метров высоты) и прийти в конечную точку… без существенного ухудшения аэродинамического качества самолета.
Был сделан вывод о том, что самолет попал в штопор. Возможные причины: попадание в вихревой след (другого самолета, пролетавшего поблизости. – Прим. ред.), маневр при уклонении от действительного или мнимого препятствия, воздействие порыва ветра.
Одной из объективных причин, которая помешала комиссии дать согласованное заключение уже тогда, было… расхождение мнений о причинах попадания в штопор».
Говорят авторы письма и о возможной вине пилотов. Вернее, доказывают, что летчики не могли совершить фатальную ошибку.
Серёгин «как летчик… очень надежен, хладнокровен, весьма квалифицирован и в высшей степени дисциплинирован».
Да и Гагарин готовился к полетам «весьма основательно, не отступая от норм и правил ни по содержанию, ни по форме». Инструкторы, которые работали с ним в предыдущих полетах, выставляли ему «отлично». Бывший командир истребительной авиационной эскадрильи полковник А.М. Устенко, летавший с Юрием Алексеевичем в его предпоследний полет, пишет: «Гагарин в кабине самолета чувствовал себя уверенно. Не был суетлив. Вслепую знал расположение кранов, тумблеров. В технике пилотирования самолета не допускал резких движений. На замечания в полете реагировал своевременно, и дважды не приходилось говорить об одном и том же… Он хотел летать не просто на словах, а на деле, и поэтому ко всем вопросам летной подготовки относился очень серьезно».
Почему такое письмо появилось только в 1989-м? Думаю, не случайно. Советская партийно-бюрократическая система еще в силе. Но уже вовсю публикуются мифы о гибели Гагарина. Порой безумные, порой – провокационные, порой – подлые. Мол, и ручка управления в кабине Серёгина была вывинчена. И самолет пилотам специально подсунули старый, дышащий на ладан. И Брежнев «заказал» космонавта, обошедшего его по популярности. На полном серьезе обсуждается версия, что Гагарина похитили инопланетяне!
Как ответить на это? Только обнародовав истинную причину авиакатастрофы. Значит, открыть архив и возобновить работу Правительственной комиссии. «В лоб» потребовать это от Политбюро ЦК КПСС – значит нарушить субординацию. Вот и появляется первое откровенное письмо.
Шестнадцать лет молчания
И снова 16 лет молчания. И снова попытка получить официальное заключение. В 2005-м инженеры, журналисты пишут обращение на имя президента В.В. Путина с просьбой провести повторное государственное расследование: «В катастрофе нет ни бытовой, ни тем более политической составляющей. Это сложная, но сугубо авиационная задача».
И получают ответ из аппарата советников главы государства: «По имеющейся у нас информации, на сегодня не имеется обоснованных причин подвергать сомнениям выводы Правительственной комиссии по расследованию данной авиационной катастрофы. В связи с этим проведение дополнительного расследования, по нашему мнению, нецелесообразно».
Но позвольте, а какие выводы сделала комиссия, которые не стоит «подвергать сомнению»?
Кто их видел?!
А теперь – внимание: те, кто засекретил результаты расследования 1968 года, наверняка в глубине души надеялись, что правду удастся узнать. Может быть, не им, а их потомкам. Потому что до сих пор все собранные обломки гагаринского УТИ МиГ-15 сохранены! Обработанные антикоррозионным составом и запаянные в герметичные емкости, они хранятся в подмосковном 13-м государственном НИИ Министерства обороны (на его базе в 1968-м проходило расследование). И ждут. Ждут расследования.
«Они всё сделали правильно»
Игорь Иванович Кузнецов в 1968-м – майор, сотрудник 13-го НИИ Министерства обороны, участник расследования авиакатастрофы. Сегодня на основе просчитанной им траектории движения УТИ МиГ-15 на аварийном участке он уверен, что знает, что же произошло с летчиками.
Самолет был разгерметизирован еще на земле: кран вентиляции кабины Гагарина был не до конца закрыт. Почувствовали это летчики, только когда заняли высоту 4200 метров и начали выполнять задание – «восьмерку». А почувствовав, они обязаны были по инструкции прекратить полет и вернуться на аэродром.
Надо было экстренно снижаться, и Серёгин берет управление на себя. Он переводит самолет в пике. Но, по мнению Кузнецова, перегрузки и начальное действие гипоксии ослабили пилотов. Самолет несся вниз со скоростью 145 метров в секунду. (Это с 1975 года медики запретили пилотам снижаться быстрее, чем со скоростью 50 метров в секунду.) В кабине лавинообразно росло давление.
– Они потеряли способность управлять самолетом в течение тех 14 секунд, когда УТИ МиГ-15 пикировал с 4100 до 2000 метров, – объясняет Кузнецов. – Подобные случаи были и у американцев.
На безопасной высоте машину вывести из пике некому. Еще через 15 секунд самолет врезался в землю.
«Комсомольская правда»,
27 марта 2008 года