Я придумал, как нам быть, чтоб в разлуке нам не выть, ―
Лучше ты, моя подруга, приезжай ко мне дружить…
Можно было списать это пожелание на малодушие или трусость героя. Но в конце 2020 года на двойном трибьюте «Сектору Газа» вышла кавер-версия «Твоего звонка» в исполнении Ирины Клинских. В спетой от женского лица балладе девушка не выдерживает томительного ожидания – и сама отправляется навстречу своему любимому и возможным опасностям. Теперь понятно, почему в среде поклонников «Сектора Газа» так популярен сборник баллад группы: собранные вместе, эти песни раскрывают единый мета-сюжет.
«Местные» – единственный пример любовной лирики в альбоме «Колхозный панк». Помимо колоритных сельских парубков, бал на диске правят замызганные прощелыги позднесоветской эпохи, вынесенные на гребень волны в лихих 90-х. «Патриот», «Наркоман», «Попец» содержат типические и в то же время живые и узнаваемые портреты. Это сейчас слово «патриот» имеет высокий смысл, а в постсоветскую эпоху оно было опошлено донельзя. Словосочетание «советский патриотизм» попахивало жуткой спекуляцией, ибо не было основано на национальном единстве, а преследовало зачастую сугубо политические цели. Юрию Хою, в песнях которого чувство Родины имеет глубоко уходящие в национальную почву корни, подпитывающиеся народными сказками, песнями, верованиями и – чего уж там – скабрезными частушками, такой «патриотизм» наверняка претил. Вот и персонаж его песни «Патриот» ведет себя как дешевый агитатор из сельского клуба (примерно то же самое можно сказать и о подхалиме из песни «Попец»):
Мне так охота вам сказать про наш любимый строй.
Мне кажется, что каждый из вас согласен будет со мной.
Вот все говорят: на Западе все очень хорошо.
Кто это скажет мне вот так – сотру я в порошок!
Все, что советское, – ништяк – машины и штаны,
Пусть дорого все стоит, но все наше, пацаны.
Ты на меня не зырь так люто, и брови ты не супь,
Я знаю, лучшая в мире валюта – это наш тамбовский рупь.
Однако в творчестве Хоя редко можно встретить карикатуру ради карикатуры. Он был слишком добр для использования стеба как средства разрушения. И уже во втором куплете в патриотически настроенном гражданине проглядывают черты разудалого колхозного панка:
Ну что хорошего у них, один лишь стыд и срам:
Магнитофоны, видаки, зачем нужны они нам?
Мы под гармошку попоем про наш любимый край,
Где честному рабочему не жизнь, а просто рай.
Добавим к этому прирэпованные куплеты и забойный припев – и получим стереоскопичную песню, которая не подлежит однозначной трактовке. Такой же двоякой получилась и композиция «Наркоман». В 80-х – начале 90-х в русском роке о наркотиках вещали либо с болезненной экзальтацией «Агаты Кристи» и «Наутилуса Помпилиуса» («чтобы видеть их след, мы пили горькие травы»), либо с плотоядным околохиппистским ерничеством Майка Науменко и Бориса Гребенщикова («будь для меня, как банка, замени мне косяк, мне будет с тобою сладко, мне будет с тобой ништяк»). Юрий Хой оказался едва ли не первым из наших рокеров, кто писал процесс употребления наркотиков во всей его неприглядности:
Меня игла пронзит прямо в сердце,
Меня придавит насмерть колесо,
Косяк мне жжет глаза, словно солнце,
И красный мак сотрет меня в песок.
В то же время наркоман «Сектора Газа» вполне вписывается в галерею «униженных и оскорбленных» изгоев общества, которых Хой по-братски жалеет, не опускаясь до высокомерного осуждения. Те же эмоции, но в более юмористической и театрализованной подаче находим в «Банке», принадлежащей к разряду песен-диалогов, которые так удавались Хою. Только здесь, в отличие от знаменитых «Вечером на лавочке» и «Арии Ивана и Лягушки», разговор идет не между разнополыми персонажами, хотя накал страстей ничуть не меньше. В «Банке» Хой мастерски исполняет свои вокальные партии голосом измученного похмельем и «сушняком» дворового пьянчуги, который почем зря доверил собутыльникам сходить за пивком. Те с заданием не справились, утратив по пути самое ценное – пустую тару. В припевах Хой легко переходит с ленивого изложения событий на свирепый угрожающий рев: «А ну-ка банку подавай!» А поющий за провинившихся гонцов за пивом клавишник Алексей Ушаков неуклюже и очень потешно оправдывается: «Мы ее разбили! Ну, не ругайся, Юра… Ну, что я ее, рожу, что ли?»
Алексей Ушаков
«Банка» – отдельная вещь, там же другой стиль совершенно. Она абсолютно «не газовская». Юра не любил все эти синкопированные вещи, гитарные флажолеты. Он говорил: «Не надо мне все вот эти ваши кружева! Делайте их на своих тусовках, а мне нужен бум-бум-бум». Но тут он понял, что все-таки клево звучит.
Татьяна Фатеева
Мои любимые песни у «Сектора Газа» – это «Банка» и «Авто-мат», где идет игра слов и есть аллегории. Ведь «Банку» мы слушаем вовсе не потому, что там кто-то банку разбил. А потому что «без банки мы в пивнухе…» и дальше идут вот эти образы – этот без этого, тот без того, переплетение и узор из слов. Ты в это полностью погружаешься, и тебя завораживает: как же это он догадался вот так сказать?!
Завершается альбом трагикомичной «Пасхой». Возможно, нынешнее поколение и не поймет, в чем здесь прикол: прийти на кладбище с трехлитровой банкой самогона, обрадовать усопшую родню загробным пьяным тостом и наотрез отказаться делиться принесенным спиртным с таинственным «жандармом»… Но тут надо понимать, что в советские времена гонений на Русскую православную церковь власти всячески пытались отвадить молодежь от посещения храмов по большим религиозным праздникам. Поэтому в пасхальную ночь коварно транслировались по ТВ «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», которые в другое время было не сыскать днем с огнем. А наутро по всей стране начинали бесперебойно ходить автобусы на городские кладбища, перечеркивая тем самым сакральный смысл Пасхи как торжества жизни над смертью. Отсюда – и неизбывная тоска в голосе Юрия Хоя во время исполнения этой песни. Что же касается архаического «жандарма», то это может быть намеком на религиозный формализм, имевший место еще в царской России и отчасти приведший к революции, которая окончательно попрала все церковные каноны. Правда, есть версия, что Жандарм – это прозвище некоего деревенского дружка Юрия Хоя.
«Пасха» «Сектора Газа» с трудом воспринимается той категорией верующих, которые ставят обряд во главу угла и не шибко склонны к самокритике. А вот те, кто привык смотреть внутрь себя и видеть кишащую грехами бездну, ужаснутся проницательности Юрия Хоя. В статье «Уроки юродства – укор панку» из газеты Нижегородской епархии «Православное слово» о «Пасхе» «Сектора Газа» есть такой вот поразительный пассаж: «Единственная светлая деталь – цветущий погост. В этом можно усмотреть известную символичность. Для очень многих церковная духовность исчерпывается обязательством по отношению к мертвым. Люди приходят в храм не молиться, а поставить свечку или написать записку о поминании. Так вот стоит ли “на зеркало пенять, коли рожа крива”? И не может ли “стеб” группы оказаться полезным хотя бы в осознании степени нашего падения, подобно тому, как издавна юродивые обличали заносчивых? Может быть, панк – это промыслительная форма юродства нашего времени?»
Глава XIVПанковал один лишь я?
Панк-рок и юродство – тема воистину неисчерпаемая… Как только заходит речь об отличительных чертах русского панка, разговор неизменно сворачивает на тему юродивых, которые могли вести себя вызывающе, алогично и даже агрессивно по отношению к людям, но таким образом они всего лишь показывали отражение пороков окружающих в кривом зеркале своих эксцентричных поступков. На рок-сцене (а в поздний период также – в театре и кино) эту модель поведения демонстрировал Петр Мамонов, причем есть свидетельства, что «Сектор Газа» был ему близок. В свою очередь, Юрий Хой упомянул мамоновскую группу «Звуки Му» в «Эстрадной песне» в перечне коллективов, которых явно не хватает на радио и в телеэфирах.
Другим воплощением образа юродивого служил первопроходец советского панка Андрей «Свин» Панов из «Автоматических удовлетворителей». Издатель «АУ» Олег Коврига красочно описывает в своих мемуарах «Что я видел» похороны Панова, на которых назвал усопшего «Петрушкой», за что тут же и схлопотал от неадекватного фаната. С большой долей вероятности именно вокалиста «Автоматических удовлетворителей» имеет в виду Юрий Хой в песне «Колхозный панк», играя словами в строчках «И уеду в город я, за свово меня там примут, ведь в почете там Свинья» (именно так – с прописной буквы!).
Несомненно, Клинских как большой художник был шире того музыкального жанра, с которым заигрывал на раннем этапе и в прокрустово ложе которого его пытались впихнуть окружающие.
Алексей Ушаков
Мы не были панками. Просто эта тема была раздута в прессе. Можно же трактовать это по-разному. Популярность была бешеная. В те времена, когда существовала конкуренция на концертных площадках, не было защиты авторских прав. Главной была концертная деятельность. Соответственно, если появляется команда, которая отбирает, грубо говоря, чужой хлеб, ее начинают гасить. Создали из нас образ выродков, наркоманов и т. д. Если сделали, то и пожалуйста – получайте. Поэтому на больших тусовках от нас всегда все старались держаться подальше. Попсовики вставали в позу: я в одной гримерке с «грязными вонючими носками» не буду. А тут приходят какие-то чуваки: а вы кто такие? Мы – «Сектор Газа». Пауза. А где ж тогда ваши наркотики, носки? Лажа какая-то, вы, наверное, не настоящие.