Столь серьезный замысел наложил свой специфический отпечаток и на драматургию альбома. Здесь уже нет привычных карнавальных моментов и незлобивого подтрунивания над слушателем. Зато начинается и заканчивается диск имитацией горлового пения, дающей определенный простор для трактовок. Именно так может быть выражена сектантская угроза, зомбирующая внушаемых людей. А кольцевая композиция альбома намекает на то, что посредством этой мантры (в которой при внимательном прослушивании обнаруживается чуть ли не частушечная ритмика) «Сектор Газа» сначала как бы вводит слушателей в транс, а потом выводит из него.
Другой катаклизм, повлиявший на альбом «Газовая атака», – Первая чеченская война. В трек-листе находим «Туман» – отправную точку «дембельского» цикла «Сектора Газа». Сохранились интервью Юрия Хоя, в которых он не без гордости признается, что участники чеченской кампании буквально носят его на руках и даже порою приходят к нему домой, чтобы выразить благодарность. Правда, он тут же уточняет, что если бы не служил в армии, то, скорее всего, этот пласт в своем творчестве затрагивать бы и не стал. Признание отнюдь не означает, что песни (в частности, батальные) у Юрия Хоя выходили сугубо ситуативными. Напротив, в «Тумане» есть потрясающие по силе воздействия строчки типа «Бог для нас всегда – бесплотный вождь». Такое лаконичное определение Всевышнего доступно далеко не для всех богословов. С одной стороны, на кого еще надеяться солдатам на войне, как не на Бога? Как пел Егор Летов, «не бывает атеистов в окопах под огнем», поэтому Господь оказывается главнее любого командования. С другой – служа упованием для воинства, Бог не перестает быть надмирной творческой силой, поэтому он в песне «бесплотный».
При этом герои «Газовой атаки» совершенно не чужды простым радостям жизни. В «Свидании», как это нередко бывает у Хоя («Про мальчишку», «Возле дома твоего», «Голубь» и другие), влюбленный романтик быстро меняет милость на гнев и грозится как следует разобраться с продинамившей его подругой. Вынесенный в самое начало альбома «Аванс» как бы действительно обещает слушателям несколько беззаботных вещей. Среди них «Чунга-чунга» – тяжелая припанкованная вариация безобидной песенки из мультфильма «Катерок» (1970), действие которой перенесено из выдуманной экзотической страны в одноименный ресторанчик. При всей отвязности подачи песне присущ горьковатый привкус: за неимением возможности выехать куда-нибудь в жаркие страны люди вынуждены коротать досуг в прокуренных кабаках под «водочку, кумарчик и хавчик». А в «Маке», написанном по мотивам детской сказки «Репка», наркотики ассоциируются не с расслаблением, а, напротив, с тяжким трудом, высасывающим из зависимых последние силы. Вспомним, как примерно тогда же Константин Кинчев спел в исповедальной «Черной метке»: «Мою кровь сосет придорожный мак».
Алексей Привалов
Саша Юрасов [легендарный директор Анатолия Крупнова, продюсер «Квартирника у Маргулиса». – Прим. автора] однажды сказал мне очень важную фразу: «Настоящей песне, которая остается на несколько поколений и обеспечивает творцу золотой билет в вечность, присуща исповедальность». Раньше я это понятие как-то не применял в таком контексте и не задумывался. Но ведь это именно то, что нас трогает. Песня стертая, юмористическая не останется в сердцах. А «Туман», «Пора домой», «30 лет» – именно исповедальные вещи.
Понятие исповедальности имеет прямое отношение и к альбому «Газовая атака». Если раньше Юрий Хой чаще всего использовал в песнях позаимствованные из жизни или чужого творчества сюжеты, прятался за масками, использовал ролевую лирику, то в этом альбоме есть как минимум три песни, имеющие прямое отношение непосредственно к их автору. В «ГАИ (водительской подхалимской)» впечатления Юрия Клинских от работы в этой ненавистной ему организации использованы опосредованно, потому что повествование о «заботливом госавтоинспекторе» отдает тонким сарказмом. В «30 лет» автобиографизм чуть явственнее, но все же и здесь ощутим зазор между автором и его персонажем. Песня, которую Юрий Хой действительно приурочил к своему тридцатилетию, делает акцент на тотальном ощущении одиночества, а отнюдь не на праздничной атмосфере…
«Life» – единственная песня, которую окружение Юрия Хоя единодушно ассоциирует с ним самим. «“Life” пришла мне в голову буквально в самый последний момент, когда мы уже писали альбом, – рассказывал он. – Ее не было, и просто в самый последний момент что-то мне стукнуло, и она сама по себе родилась как-то так и получилась, я чувствую – неплохо». По натуре Юрий Хой был интуитом и чаще видел только ближайшую перспективу, особо не задумываясь о каких-то глобальных планах. Это его отличало от большинства людей, нередко уносящихся в своих прожектах столь далеко, что вместо конкретных дел получаются сплошные замки из песка.
Татьяна Фатеева
Единственная песня, которую он написал о себе, – это «Life». «Смысла в жизни так и не узнал», но он его очень сильно искал. Юра действительно внедрялся во все слои жизни.
Глава XXVIIIАлексей Привалов
1996 год оказался для Юрия Хоя особым. Вышла «Газовая атака», выстрелил «Туман», прошел аншлаговый концерт в легендарном ДК имени Горбунова, стабилизировался гастрольный график. Мало-помалу «Сектор Газа» стал возвращаться и на телеэкраны, с которых исчез было на несколько лет. Случайно или нет, но это золотое время совпало с появлением в коллективе нового директора Алексея Привалова, который прекрасно сработался с Юрием Хоем и плодотворно сотрудничал с ним до самой смерти последнего в июле 2000 года.
Потомственный московский интеллигент, любитель и знаток мирового искусства, завсегдатай музеев и выставок, заядлый некрополист и настоящий профессионал своего дела, Привалов всегда четко понимал, как грамотно организовать процесс взаимодействия с вверенными ему артистами. Например, много лет работая с Сергеем Галаниным, он помогает «СерьГе» регулярно собирать залы в несколько тысяч человек. При нем же коллектив пополнился двумя гитаристами, один из которых, правда, – Сергей Левитин – играл уже в группе раньше.
А тогда, в 1996-м, Алексей Привалов пришел в Gala Records в качестве руководителя концертного отдела. Поскольку «Сектор Газа» был в свое время получен лейблом, что называется, под ключ, новый сотрудник автоматически стал его директором. Это была хорошая школа жизни для двадцатичетырехлетнего Привалова, хотя в чисто человеческом плане Клинских ему особых хлопот не доставлял.
Алексей Привалов
Когда я пришел в «Галу», у них была единственная группа на контракте на полном фарше ― «Сектор Газа». Поэтому я автоматически стал директором группы. То есть это не мой сознательный выбор, и мы не где-то познакомились случайно в баре. Хотя, безусловно, мне это было лестно, и с Юрой мы стали друзьями. Но фишка в том, что меня назначили, и все как-то сложилось хорошо. До этого у меня уже был трех-четырехлетний опыт с «Нюансом» и «Монгол Шууданом» (который существовал параллельно). Это было удобно, поскольку я «Сектор» и «Монгол» несколько раз продавал вместе.
Найти с Юрием Хоем общий язык для коммуникабельного, но деликатного Алексея Привалова большого труда не составило.
Алексей Привалов
Юра был душевным человеком. Комфортным и непритязательным. Когда я познакомился с ним и начал обсуждать с ним условия работы, меня удивили его демократические взгляды на быт. Условия, гостиница – для него все это не было важно, хотя тогда он мог собрать тысячный зал в любой точке бывшего Союза. Его спрашиваешь: «У тебя по гостинице какие пожелания?» А Юра отвечает: «Похую, лишь бы не сарай!» Это уже классика. При этом в чем-то он со временем все равно становился таким буржуа, но отношение ко многим благам у него все равно оставалось более чем спокойное. Просто мы еще все тогда не вышли на этот буржуазный уровень, у наших друзей не было, скажем, баров. Сейчас у нас появилось больше ресурсов, о которых тогда даже мечтать не приходилось.
В период работы Привалова с «Сектором Газа» особых гастрольных безумств за музыкантами уже не наблюдалось. Поэтому вспоминаются из этого периода по большей части такие вот милые эпизоды.
Алексей Привалов
Купили или подарили коробку конфет «Рафаэлло», и они лежали в купе на столе. Ночь, вдруг я слышу шуршание обертками. И разочарованный голос Хоя: «Блядь, лучше б я это не пробовал!» В нем были эти прекрасные детские проявления.
За новым директором «Сектора Газа» стояла одна из крупнейших в России выпускающих компаний, которая сама вырабатывала стратегию продвижения подопечных. И эта эффективная схема работы была удобной для всех участников процесса.
Алексей Привалов
Юра казался немножко наивным, а Gala Records, как прагматичные профессионалы, этим порою пользовались. Но, вероятно, без их конвейера деятельность «Сектора Газа» не была бы столь эффективной. Конечно, такая позиция в каталоге была лучшей. О ней мечтали все, а получила Gala. Такое ощущение, что «Сектор» там был всегда. Думаю, что при подписании контракта они просто предложили группе больше денег. Тогда ведь альбомы еще покупали. Сейчас лейблы их тоже покупают, но это делается в виде некоего авансового взноса. По большому счету это все равно роялти, и после того, как эта сумма отбивается, остальная прибыль делится в проценте. А в начале 90-х, насколько я помню, покупали сразу, с потрохами. Это была некая юридически-правовая установка, и ей, в общем-то, следовали. Тот же «Союз» тоже покупал артиста целиком, гарантируя ему определенный генезис.
Юрий Хой был любителем качественного звука – это видно хотя бы из его богатейшей коллекции компакт-дисков с любимой музыкой. Он, безусловно, ценил то, что Gala Records предоставляли ему суперсовременную студию для записи альбомов «Сектора Газа».