Алексей Привалов
Снимать Юрка собирался реальную сельскую свадьбу. Мы договорились, что он отправится туда первым, а потом заедет за мной в Москву.
Галина Клинских
В свою последнюю поездку в Воронеж Юра сбирался снять клип. У него остались даже наброски. Сказал, что здесь снимать в разы дешевле.
В Воронеж Юрий Хой приехал со своей подругой Ольгой Самариной. Отвезя жену и дочек в Усмань, он вернулся в свою квартиру, где начал вести себя довольно странно. Абсолютно не питая страсти к переслушиванию собственных песен (которые, как он шутил, до смерти надоедали ему во время концертов и записи), Клинских тем не менее вечером 3 июля посмотрел на видеокассете один из концертов «Сектора Газа». А наутро 4 июля начал бегать по комнатам и жаловаться, что испытывает необычные ощущения, будто у него в венах закипает кровь. Симптомы удивительным образом совпадали с состоянием, описанным в его песне «Укус вампира»: «Я не знаю, что случилось, но трясет меня, и жарко в груди».
Галина Клинских
Скорее всего, Юра укололся (я не знаю уж чем), и ему стало плохо. Моя мама ему позвонила и поинтересовалась, приедет ли он к нам. Муж ответил: «Я не могу, мне плохо». Соседи видели, как он выходил из дома и долго не мог дойти до машины. Прислонился к столбу, постоял, отдышался, потом поехал. Приехал в наркопритон, где была Оля, и умер на диване, где его никто не спас. Так совпало, что соседка моя приезжала по этому вызову. Потом она рассказывала: приехали – не узнали. Машина стоит хорошая, но возле такого запущенного места. Потом смотрит, лежит Юра. Она подтвердила, что, если бы они вызвали «скорую» чуть пораньше, он бы остался жив. Но, видимо, испугались. Оля тоже испугалась – бросила его и убежала.
Тем временем в Усмани, где Юрия Клинских с нетерпением ждали жена и дочки, разыгрывалась настоящая трагедия.
Ирина Клинских
Не знаю, что может быть страшнее потери самого близкого человека. Никакому врагу этого не пожелаешь. Мы были в Усмани, ждали папу. Вот-вот он должен был приехать. Там у нас стоит дом и неподалеку поворот. Когда мама с папой уезжали и оставляли меня буквально на пару дней, я их всегда там ждала на камнях, высматривая машину издалека. Едут – и слава богу, все хорошо. А тут вечер, папы нет. У нас там был пятачок, где я и сестра собирались с ребятами, которые приезжали на мотоциклах. Обычно нас рано загоняли домой, а тут почему-то никто за нами не выходил. Сидим, стемнело, 11 вечера, и выруливает машина. Я думала, что приехал папа, сказала ребятам, что побежала его встречать, остальные, конечно, тоже захотели увидеть дядю Юру. Смотрю – а машина, в отличие от папиной, совершенно не красного цвета. Оттуда вышел Андрей Дельцов и жена папиного старшего брата. Тут все сразу стало понятно, потому что они никак не могли вместе пересечься при иных обстоятельствах. У меня еще в сердце теплилась надежда, что, может, папа просто в больнице. Мы пошли по тропинке к дому, меня колотит, и только переступили порог, как в коридоре они говорят: «Юры больше нет». Я сразу же потеряла сознание. Все стояли в шоке, а мама говорит: «Нет, не может быть, он, наверное, в больнице? Вы неправильно поняли». Я поддержала: «Вы обманываете, зачем вы врете?!» Потом я опять пошла по стеночке, мама меня подхватила – просто какой-то ужас. Потом в Воронеж ехали очень долго, постоянно останавливаясь. То кому-то становилось плохо, то нужно было попить воды, то Андрея остановили ГАИшники, потому что он их проехал на автомате. То есть всю ситуацию я запомнила как-то кинематографично: ярко, четко, но фрагментарно. Самый страшный момент – похороны – тоже запомнила. Остальное – в тумане.
Непреодолимым препятствием для Ирины и Галины Викторовны показался порог собственной квартиры, который они долго не могли переступить. Внутри их ждала неожиданность, которой при иных обстоятельствах можно было бы умилиться, но теперь она воспринималась как еще одна дополнительная проверка на прочность.
Ирина Клинских
В квартире царила невозможная пустота. Зашли с мамой в комнату – и как начали плакать! Мебель стоит по своим местам, и деревья все на месте, дома тоже, по дорогам ездят машины, люди существуют, а все равно – пустота. Зашли в спальню мамы с папой, а там лежит открытый фотоальбом, который папа рассматривал перед выходом из дома, видимо, чувствуя, что это – последний шанс увидеть нас хотя бы так. А возле подушки лежала фотография Лили. Конечно, это жутко, когда ты понимаешь, что можешь вот-вот умереть, а семьи рядом нет, и родных своих не увидишь. Этот момент прямо впечатался мне в память: мама начала рыдать, сев на кровать и начав собирать фотографии.
Галина Клинских
Когда мы приехали, легли спать. А я прекрасно знала Юрины шаги и постоянно прислушивалась – вдруг это он идет. Слабая надежда теплилась всю ночь…
Смириться со смертью папы Ирина не могла очень долго. За неполные два месяца, оставшиеся до конца лета, она так и не нашла сил прийти в себя.
Галина Клинских
С Ирой было тяжело. Одно время она совсем перестала ходить в школу. Ира и до этого-то не горела желанием учиться, а после смерти Юры вообще забросила уроки. Приходит – и тут же уходит, тетради пустые. Учителя говорят: так она же болеет! Я не пойму: а кто вам такое сказал? Ребенка нет месяц в школе – что она, все это время, что ли, болеет? Отношения у нас с ней и до сих пор не самые простые. Мы разные. Она была папиной дочкой. Даже я ей что-то говорю – потом понимаю: уже говорила это Юре. Они с ним похожи даже внешне, не говоря уж о характере.
Ирина Клинских
Честно говоря, я вообще где-то полгода потом ходила в школу урывками. В июле похоронили папу, а в сентябре надо было в школу – плевать я на все это хотела, так как мне было просто ни до чего. Мама знает, какую я жесткую дорогу прошла. Было очень много страшного, потому что для меня в подростковом возрасте потеря родного человека казалась непосильной ношей.
Не менее тяжело переживала потерю мужа и Галина Викторовна, хотя отдаться горю целиком и не могла себе позволить из-за того, что надо было поднимать дочек. Тем не менее после ухода Юрия у нее от стресса наступила частичная амнезия. Память восстановилась лишь со временем. Не давало покоя Галине Клинских и чувство вины, которые обычно испытывают близкие умершего – особенно если он погиб внезапно и преждевременно.
Галина Клинских
Когда Юра умер, меня почему-то преследовало единственное ощущение, что я что-то ему не сказала. Мне надо было что-то сказать, хотела, но не сказала. Долго меня это мучило. Не знаю почему. Надо было что-то объяснить, а что надо-то?
Загадка не из легких. Но главное, что в этой попытке объясниться точно не было невысказанных претензий и потерявших всякий смысл упреков.
Галина Клинских
Я простила его сразу. На мужа у меня нет обиды – совсем, никакой. Наоборот, себя еще в чем-то виню. Может, что-нибудь сделала не так? Ведь я много внимания уделяла детям, а Юре как-то поменьше доставалось.
В первые дни после смерти Юрия Клинских его душа больше всего нуждалась в церковном поминовении. Этот священный долг его вдова отдала сполна.
Галина Клинских
После смерти Юры я ходила в церковь каждый день и спрашивала, что будет с его душой через 9 и 40 дней. Мне сказали: «Кто его знает, оттуда еще никто не пришел. Читаешь молитвы – и дальше читай». А я действительно начала читать Библию, молитвослов, подавала записки за упокой души Юры. Соблюдала траур, не смотрела 40 дней телевизор.
В глубине души Галина надеялась, что муж подаст ей какой-нибудь знак даже с того света. И это действительно вскоре произошло.
Галина Клинских
Когда Юра умер, дня через два мне снится сон, будто он стоит передо мной, а я немного в стороне от него. Он спрашивает: «Чего ты ко мне не подходишь? Ты меня боишься?» Отвечаю: «Нет». Он: «Ну, иди». Я подхожу, а между нами совсем маленькая – на один шаг – расщелина. Я перешагиваю, а он идет и приближается к какой-то арке. Говорю: «Ты куда?» А он в ответ: «Ну, конечно, ты совсем другая – ты была права во всем». Повернулся и ушел. Сейчас он мне тоже иногда снится, но мало и редко.
Замуж Галина Клинских больше так и не вышла. На вопрос почему она отвечает просто и бесхитростно.
Галина Клинских
Лучше не нашла. Да и забота о детях как-то поглотила, сама на второй план отошла. Первое время я вообще даже на улицу не хотела выходить. Очень тяжело было. Не хотелось, чтобы все расспрашивали.
Тяжело было далеко не только Галине Викторовне. Фан-клуб «Сектора Газа» без Юрия Хоя буквально осиротел.
Сергей Ким
Весть об уходе Юры выбила почву из-под ног. В прямом и переносном смысле лишила жизненного ориентира, это был сильнейший удар, от которого я оправился совсем немного только через месяц. Юра мне позвонил 3 июля и попросил купить пейджер, чтобы разместить его номер в буклете нового альбома – для организации гастролей. Его в последнее время не устраивали отношения с директором группы, и он хотел эти моменты скорректировать. Сказал мне, что пейджер будет у меня, и я дистанционно буду отправлять группу на гастроли посредством этого контакта. И вот 4 июля я пошел покупать пейджер, была гнетущая атмосфера, я где-то час стоял у входа в салон связи и прямо-таки «тупил». Как раз это было в районе часа дня… В итоге пейджер я все-таки приобрел, а когда вернулся домой, раздался тревожный телефонный звонок. Это был шок и ужас. Казалось, что это просто злая шутка и этого просто не могло быть. После бессонной ночи мы утром собрались на автовокзале и поехали в Воронеж. С Денисом Елисеевым, Мишей Фиксом, Таней Фатеевой. С Таней не спали всю дорогу, разговаривали… В Воронеже весь день было пасмурно и лил дождь. Тот день был одним из самых тяжелых для нас – осознание, что все это реальность, наверное, и тогда еще не приходило к нам.