- Ведь они бы не пощадили тебя, - говорила императрица с жаром. - Вспомни, что кричали тогда с кафисмы! До сих пор сжимается сердце. Ты со мной согласился в решающую минуту, и победа оказалась за нами. Согласись и теперь. Я плохого никогда не советую.
Да, монарх это знал. И ценил её дар предвиденья. Часто просил гадать специально, как она умела.
Опустился на колени под образами, сотворил молитву, осенил себя крестным знамением. Встал, вздохнул и сказал:
- Хорошо, любимая. Выполню твою волю.
В ту же ночь Ипатий с Помпеем были обезглавлены. Трупы их солдаты выбросили в море.
Но Марию и Анастасию - соответственно, жён того и другого - не тронули. Лишь велели жить с детьми в загородных имениях.
Рассчитались золотом с наёмниками и гвардейцами, подавлявшими бунт. Наиболее щедро василевс наградил Велисария, Мунда, Константиола, Нарсеса и Гермогена.
Чтобы потрафить населению и аристократии, были отменены самые одиозные из налогов и кредитных ограничений; роль Сената в управлении государством стала намного больше, а в число патрикиев занесли ряд разбогатевших плебеев, ставших аристократами не по крови, а по достатку и солидному положению в обществе.
Впрочем, и гайки подвинтили. Сократили количество игр на ипподроме. Учредили должности претория плебса, в ведении которого оказались тюрьмы и каторги, и спектабиля, зорко следившего за правопорядком в столице. Появился ещё один чиновник - кведитор - с крупным жалованьем в десять либр золота в год, занимавшийся всеми, кто по разным причинам попадал в Константинополь (честным гражданам помогать в разрешении дел и быстрее отправлять восвояси, подозрительных немедленно выдворять, а бездомных бродяг привлекать к общественно-полезным работам - в мастерские, сады, пекарни и прочее). Наконец особым указом были ужесточены кары за производство и продажу частными лицами оружия.
Начались работы по очищению города от последствий разора. Восстанавливались портики с мастерскими и лавками. Строились новые дома, бани и церкви - разумеется, проекты последних с одобрения патриарха и василевса. Император особенно озаботился храмом Святой Софии. Тот, сгоревший, находится около большого дворца - между Акрополем, ипподромом и Августеоном, - был построен ещё Константином Великим, но теперь стены его чернели рваными кирпичами, кровля после пожара многими местами обрушилась и зияла дырами, купол покосился. Мастера, осмотрев собор, заявили единодушно, что восстановить его в точности будет очень трудно, легче возвести новый. Государь сказал, что подумает.
У Юстиниана был друг Зинон, обучавший студентов Октагона риторике. А в соседнем с Зиноном доме обитал Анфимий из Тралл - славившийся в столице как искусный механик и строитель. И Зинон часто жаловался монарху на докучливого соседа - без конца что-то мастерит, молотки стучат, пилы воют, никакого покоя; а в ответ на замечания ритора тот не только не прекратил своих безобразий, а, наоборот, сконструировал хитрое устройство: из котла к стенам дома Зинона по трубам поступал пар, заставляя стены вибрировать, молотки били по железу, а специальные зеркала направляли солнечные зайчики в окна - словом, полная имитация землетрясения! Всех домашних перепугал - вот мерзавец! Самодержец смеялся, а потом захотел познакомиться с Анфимием.
Это был седой господин с длинной клиновидной бородкой, толстым мясистым носом и добрейшими ясными глазами. Говорил, слегка заикаясь. У него в Константинополе оказалось четверо братьев: двое - Диоскор с Александром - выучились на медиков, Митродор преподавал в частной школе грамматику, а Олимпий работал юристом. Сам Анфимий вместе с товарищем - Исидором Милетянином - строил дома и церкви.
Император сказал:
- Мне тут объясняли, что Святую Софию легче строить заново. Тоже так считаешь?
Мастер попросил разрешения осмотреть развалины, а спустя двое суток вновь явился во дворец и с поклоном ответил:
- Я согласен полностью, ваше величество: храм восстановить невозможно. Да и незачем, если честно: он не представлял интереса ни с архитектурной, ни с инженерной точки зрения. Так, середнячок.
- Что ты предлагаешь? - с интересом спросил василевс.
- Мы тут с Исидором прикинули… Просидели над чертежами день и ночь… Если позволит ваше величество, - и достал из-за пазухи свиток.
- Покажи, покажи.
Визитёр раскатал папирус. Царь взглянул и не понял даже:
- Извини, мой друг, а какие пропорции чертежа? Мелкое здание рядом с церковью - это что?
- Я прошу прощения, но Большой дворец.
- Как - Большой дворец?! Церковь выше дворца?
- В полтора раза.
- Но такого не может быть!
- Ваше величество полагает, что монаршья власть выше Божьей? - абсолютно бесстрашно отозвался Анфимий.
- Нет, не в этом дело! Ты не сможешь выстроить столь высокую, грандиозную конструкцию, чтоб она не рухнула.
- Я берусь. Исидор и я - мы берёмся.
Автократор покачал головой:
- Ну, не хвастай, не хвастай. Лучше объясни, как возможно соорудить столь широкий купол? В чем запас прочности? Как устроены арки и колонны?
Мастер объяснял терпеливо. У Юстиниана даже ком подкатил к гортани. Он разлил по чаркам вино, предложил строителю выпить вместе с ним. И проговорил:
- Но такого храма мир не видывал!
- Совершенно верно. Прежний храм Соломона в Иерусалиме и то меньше.
- Это же восьмое чудо света!
- Абсолютно правильно. Так он и замышлялся нами. Символом императорской власти Рима.
- Символом торжества православия на земле! - Государь отпил из бокала и медленно сказал: - Прежде, чем принять окончательное решение, должен посоветоваться с Сенатом.
- Понимаю, ваше величество.
- Ведь такую церковь строим не на век, а на несколько.
- На тысячелетие, - уточнил Анфимий.
- На тысячелетие… - повторил монарх и задумался. - Интересно, как там будет через тысячу лет? Через полторы? Станут люди лучше? Прекратят завидовать, подличать, убивать друг друга? И наступит ли наконец рай земной?
Собеседник молчал, понимая, что монарх просто мыслит вслух и не требует от него ответа. Царь проговорил:
- Будут ли помнить обо мне столь далёкие наши потомки? Если да, то что? Чем войду в историю? Подавлением бунта? Роскошью двора? Или новым сводом законов, примирившимися конфессиями, возрождением Римской империи, храмом Святой Софии, наконец?
Мастер покивал:
- Коли выстроим, как задумано, то Святая София обессмертит имя вашего величества.
Василевс ухмыльнулся:
- Заодно и твоё с Исидором!
- Это уж как водится…
- Хорошо, иди. Разработайте вместе с ним чертежи детально. В разных видах. Изнутри и снаружи. И составьте примерную смету. Где брать камень и как везти. Украшения, позолоту. Сколько потребуется рабочих…
- Думаю, не менее десяти тысяч.
- Десять тысяч! - охнул самодержец. - Всем плати, всех корми…
- Полагаю, на строительстве египетских пирамид подвизалось людей не меньше.
- Тоже мне, сравнил!
- Почему не сравнивать, коли создаём чудо света?
- Да, пожалуй… Ты меня заинтриговал! Неужели сдюжим, Анфимий, неужели у нас получится?
Выходец из Тралл подтвердил решительно:
- Дайте только денег, ваше величество, - остальное мы найдём, и закупим, и выполним.
- Если Сенат одобрит, денег не пожалею, не сомневайся.
И уже 23 февраля 532 года на торжественной церемонии сам Юстиниан заложил в основание нового храма первый камень. Через сорок дней после грандиозной резни тысячи таких же мастеровых, как и те, что были убиты, принялись сооружать величайший памятник своему правителю.
Часть вторая. СОКРУШЕНИЕ ФАВОРИТА
Глава 1
На пятидесятилетие Цезаря Августа Юстиниана, отмечавшееся в мае 533 года от Рождества Христова, было много торжеств. Съезд аристократии и духовенства из всех префектур, нескончаемые пиры и ристания в цирке, праздничный декор улиц и бесплатная выпивка для народа, шествия и танцы. Целую неделю Константинополь гулял.
Всем гостям император лично показывал, как идёт строительство нового собора: тот уже поднимался от фундамента, высились первые колонны и остовы стен. Широта и размах задуманного поражали каждого. А монарх, улыбаясь, рассказывал о многих деталях будущей конструкции, проявляя при этом неплохие архитектурные знания, - ясно виделось, что вникал лично, занимался стройкой всерьёз.
Он вообще производил впечатление человека деятельного, образованного и тонкого. С лёгкостью переходил с греческого на латынь, говорил легко, остроумно, живо. И казался значительно моложе своих пятидесяти лет. Возраст выдавали только залысины, небольшие припухлости под глазами (признак неважной работы почек) и прожилки на крыльях носа. А фигурой, манерами и блеском в глазах оставался совсем не старым.
Да и Феодора, сиявшая рядом с ним, выглядела прекрасно для своих пятидесяти трёх. Стройная, подвижная, много улыбалась, и её некрасивый в прошлом тёмный зуб, ныне отполированный, выбеленный, общей картины не менял. Изъяснялась только по-гречески, бархатно, приветливо, покоряя собеседников образностью речи, меткими сравнениями, экскурсами в историю.
Праздник удался. Пышность двора, стройные ряды вымуштрованных гвардейцев, августейшая пара на троне - выглядели более чем внушительно. Создавалось впечатление: это настоящая власть, крепкая, незыблемая, шедшая от Бога. И такой император, как Юстиниан, на своём месте, с ним страна будет процветать.
К юбилею подоспела и работа Трибониана по переложению наследства древних правоведов. Результат представлял собой потрясающий труд из пятидесяти томов, называемых дигестами. Параллельно продолжалось составление элементарного курса гражданского права из четырёх книг, называемых институциями, - для образования молодёжи в Октагоне и других учебных заведениях. Словом, все четыре части - Кодекс Юстиниана, институции, дигесты и последовавшие за ними законы (novellas leges) - составляли единый Свод (Corpus) права. По своим масштабам эта работа вполне могла сравниться со строительством храма Святой Софии.