Выйдя от царицы, обратился к Нарсесу:
- Как же произошло несчастье?
Тот ответил:
- Как-то очень странно: сели завтракать, он отпил воды и, схватившись за сердце, в одночасье умер. Даже охнуть не успел, а тем более причаститься.
- Да, действительно, странно. Воду не давали выпить животным на предмет обнаружения яда?
- Не смогли: Агапит, упав, навалился на столик, опрокинул кувшин, и вода растеклась по полу. Тут уж было не до животных.
- Очень, очень жаль. Впрочем, что же? Наш святой отец всё равно бы от разбирательств не воскрес…
Василиса наградила Фаэтета и Христофора несколькими либрами золота и, веля евнуху возвращаться в Иерон, обещала вскоре туда приехать - пусть Ареовинд будет наготове.
Всё бы ничего, но Вигилий в Рим действительно опоздал. Весть о кончине Агапита добралась до Апеннин раньше корабля апокрисиария, и, по наущению Теодата, быстро собравшийся конклав выбрал нового Папу - некоего Сильверия [28], выступавшего за мир готов и ромеев. Но Юстиниана и Феодору этот вариант не устраивал, и они отправили Велисарию однозначный приказ: тем же летом начинать наступление, взять как можно скорее Рим и, сместив Сильверия, посадить на священный трон Вигилия. Директива застала Лиса на пути в Неаполь.
Давний любовник Антонины - Константин - тот, с которым однажды Велисарий сразился на кулаках, занимал в последнее время видную должность начальника императорских конюшен. А когда самодержец узнал о гибели Мунда и его сына в Далмации, приказал Константину набирать войско, снаряжать флот и плыть в Салону, чтоб очистить город от готов и возобновить наступление с севера.
План блестяще удался. Готы, увидав приближение византийских судов, побежали без боя и засели на другом берегу Адриатики - в Равенне. Константин победоносно занял Далмацию, но идти навстречу Лису не торопился. Не хотел помогать старому сопернику, выжидал, как пойдут события: может быть, удастся прийти на готовенькое и присвоить себе славу поражения Теодата.
Самое начало атаки с юга было неплохое: войско Велисария состояло из пятнадцати тысяч ратников, плюс ещё военные корабли поддерживали наступление с моря. Перебрались с острова на «носок» итальянского «сапога» в считанные дни и довольно быстро заняли основные населённые пункты Калабрии. Тут же неожиданно одержали небольшую моральную победу: сдался, перейдя на сторону византийцев, зять Теодата - Эбримут, и его с женой (соответственно дочерью Теодата - Теоденатой) переправили в Константинополь, где ему присвоили титул патрикия и отправили жить в провинцию.
Под Неаполем войско Лиса оказалось к исходу сентября. Для переговоров неаполитанцы прислали городского старейшину - Стефания, крепкого семидесятилетнего мужчину с гордым римским профилем и довольно надменным взглядом. Встретившись с командирами ромейской армии, он сказал:
- Господа, для чего вы хотите брать Неаполь? Это не стратегический пункт Италии, не опорная база готов. Мы играем второстепенную роль. Если хотите завоевать страну, наступайте на Рим. Если Рим падёт - то сдадимся на вашу милость беспрекословно.
Но у Велисария был иной взгляд на ход кампании. И поэтому он возразил парламентёру:
- Здесь условия ставим мы. Вы сдаётесь сразу, открываете нам ворота без боя, и тогда я даю гарантии, что никто из местных не пострадает. Если готский отряд сложит сам оружие, пощадим и его: либо примем в свои ряды, либо отпустим на все четыре стороны.
Предложение не слишком обрадовало Стефания, и старейшина ответил, что ему необходимо посоветоваться с городской знатью. Отпуская его, Лис предупредил:
- Вам для размышлений двое суток. Если первого октября миром не войду внутрь, я отдам приказ взять город. И тогда мы не пощадим никого.
Тот откланялся молча.
Но ни первого, ни второго, ни третьего неаполитанские ворота не открылись. Началась осада, а затем и яростные атаки ромеями городских укреплений. Сразу стало ясно: готский отряд действует решительно, поливает нападавших кипятком из чанов, сбрасывает булыжники и умело отпихивает от стен приставные лестницы. Потеряв не одну сотню воинов, Велисарий дал сигнал к отступлению. Ситуация его раздражала: ведь Неаполь действительно не был главным стратегическим городом, но идти на Рим, оставляя в тылу сильный неприятельский населённый пункт, было глупо. А задержка со взятием Неаполя оборачивалась потерей инициативы; и к тому же брать Рим зимой очень не хотелось.
Лис распорядился перекрыть акведук, чтобы уморить неаполитанцев жаждой. Но и это оказалось неэффективно: горожане стали пользоваться водой из колодцев.
Как всегда, помог случай. Караульный отряд наёмников-мавров, совершая осмотр перекрытого ими водопровода, обнаружил подземный коллектор, заваленный валуном: если валун убрать, то по галерее можно исподтишка войти в город. Велисарий повеселел. Он собрал группу в четыреста человек во главе с Магном и Энной и велел, соблюдая предосторожности, распилить камень (если бить кувалдами, неприятель услышит), оказаться в Неаполе, устранить охрану сторожевой башни и открыть ворота. Для подачи сигнала в группу включили пару трубачей.
Операция началась сразу с наступлением темноты. Принялись пилить камень, но заметили шевеление противника на башне. Испугавшись, половина десантной группы, возглавляемая Магном, удалилась в расположение ромеев. Лис вначале вспылил, обозвал их трусами и предателями, но потом успокоился и сказал:
- Хорошо, Фотий со своими людьми вам поможет: он приблизится к башне и начнёт пререкаться с её охраной, чтобы готы не слышали визга пил.
Магн и его бойцы возвратились к водопроводу.
Наконец, валун был распилен, и десантники двинулись по подземной галерее. Та тянулась довольно далеко, чуть ли не к самому центру города, но солдаты никак не могли найти выхода на поверхность. Кто-то в потолке заметил расщелину. Начали взбираться на плечи друг другу, расширять лаз и один за другим выкарабкиваться наружу. Осмотрелись: это был заброшенный двор какой-то лачуги. На мелькание факелов и звяканье оружия из дверей домика вышла сгорбленная старуха; увидав столько воинов, вылезавших из-под земли, вскрикнула от ужаса.
- Тихо, мать, - на плохой латыни произнёс Энна. - Мы ромеи и своих не трогаем.
Та не унималась:
- Если готы узнают, что ромеи вылезли на моём дворе, то меня повесят!
Командир ответил:
- Если не заткнёшься, то повесим мы.
Вскоре из коллектора выбрался весь отряд.
Между тем ночь уже кончалась, и должно было вскоре рассвести. Нападавшие бросились в сторону сторожевой башни. Быстро перебили охрану (кстати, состоявшую в основном не из готов, а из иудеев - ведь в Неаполе была многочисленная община купцов-евреев), трубачи подали сигнал, качалась внешняя атака, и ворота вскоре открылись. Да, напрасно Стефаний не уговорил неаполитанцев сдаться мирно: федераты, оказавшись в городе, учинили здесь жуткую резню. Лишь к полудню Велисарию удалось их утихомирить и пресечь насилия над детьми и женщинами. В целом осада Неаполя продолжалась двадцать дней.
Впереди был Рим.
В небольшом местечке Регата (это 280 стадий от Рима) собралась готская верхушка, недовольная правлением Теодата. Говорили: да, он единственный законный наследник Теодориха, но во благо народа можно пойти и на исключение из правил и избрать королём человека, не принадлежащего к королевскому роду. Правда, есть ещё сын Теодата - Теодегискл, но ему всего восемнадцать лет, и рассчитывать на него в такой сложной ситуации не приходится.
Предложили выбрать монархом некоего Витигиса, командира готской кавалерии. Внешне он был совсем непригож: с крупной головой и широкой грудью, небольшого роста, и на маленьких кривых ножках. Впрочем, в седле держался уверенно, управлял войсками умело, а в боях отличался храбростью. И к тому же оказался неплохим оратором. Он сказал:
- Господа! Речь идёт о жизни и смерти готов. Посмотрите, что ромеи учинили в Неаполе: всех мужчин перебили, а их жён и детей превратили в своих наложниц. Мы не можем допустить продолжения этой вакханалии. Мы должны остановить неприятеля, а затем и вышвырнуть с благодатной итальянской земли. Я уверен, что Папа Римский Сильверий будет на нашей стороне - ведь Юстиниан жаждет его смещения, чтобы посадить Вигилия. Обещаю вам: если вы поставите меня во главе народа и войска, я смогу одолеть Велисария и упрочить нашу независимость.
- Одолеть Велисария - полдела, - возразил ему Левдерис, из числа знатных готов, - а в Далмации засел Константин и готовится нанести удар с севера.
- Я подумал об этом, - отозвался Витигис. - И пошлю людей к франкам. Заключив союз с Галлией, мы прикроем север.
- Как же поступить тогда с Теодатом? Он ведь добровольно не покинет престол.
Тут вперёд выступил другой видный гот - Оптарис. Глядя исподлобья, проговорил:
- Я убью его.
- Ты убьёшь его? Ты, желавший жениться на его дочери?
- Потому и убью. Он мне отказал. Рассмеялся в лицо - якобы мой род больно уж не знатен и не слишком богат. Выдал Теоденату за Эбримута. У того, конечно, денег побольше, голубая кровь… но ни то, ни другое как-то не удержали дорогого зятька от измены! Господа, Теодат не разбирается в людях, не умеет управлять государством и подвёл нас к гибельной черте. В короли - Витигиса!
- В короли - Витигиса! - крикнули все.
Теодат, узнав о своём смещении, тайно покинул Рим и бежал в Равенну. Но добраться до неё не успел: где-то в районе Сполето был настигнут кавалькадой Оптариса, потерял охрану и предстал один на один со своим несостоявшимся родичем. Тот сказал:
- Ну, молись, баран. Я с тобой сейчас рассчитаюсь от лица всех моих соплеменников. За Амаласунту. За нашествие Велисария. И за мой позор, наконец.