– А он, видимо, не понял?
Борис покачал головой.
– Сказал, что мои долги – не его проблема, и что я взялся не за свое дело!
– Но вы ведь не однажды обращались к нему?
– Вы правильно сказали, что я весь в долгах – абсолютно весь!
– Вы одалживали деньги не только в банке, я правильно понимаю?
– Банки не выдали бы мне требуемую сумму, поэтому недостающее пришлось взять у… скажем так, у «теневых» банкиров. Они требуют огромные проценты, но я же надеялся все быстро «отбить», и «отбил» бы, если бы не внезапно возникшие препятствия!
– Борис Зиновьевич, неужели вы и в самом деле не знали, что земля, на которую вы претендуете, не предназначена для застройки?
– Да откуда? Я обратился к чиновнику, который занимается такими вопросами, прошел необходимые процедуры и получил разрешение – все! Но кредиторам ведь не объяснишь…
– Ну да, особенно тем, которые находятся, как вы выразились, «в тени»! Вам угрожали?
– Не то чтобы… но с этими людьми шутить опасно, да! Я пытался объяснить это отцу, но он меня не услышал.
– И тогда вы, узнав о партии бриллиантов, которые он хранил в домашнем сейфе, решили ими завладеть, чтобы расплатиться с долгами?
– Бриллианты? О чем вы говорите, не понимаю!
– Бросьте, Борис Зиновьевич, не говорите мне, что понятия не имеете о камнях!
– Да именно, что не имею! С какой стати отец, который отказался меня выручить, даже зная о грозящей мне опасности, стал бы рассказывать мне о каких-то там камнях?!
– Вы ведь не только звонили отцу, так? – не отвечая на вопрос, продолжала Алла. – В его доме найдены ваши отпечатки!
– А что, я не могу прийти к родному отцу домой?
– К отцу, с которым вас ничего не связывало – вы же сами сказали!
– Ну и что? Я решил, что для такого серьезного вопроса звонков недостаточно, поэтому пришел – что тут такого?!
– Но Зиновий Борухович все равно вам отказал, и тогда вы наведались в его мастерскую – об этом поведал один из его подмастерьев, Юрий Гуревич. Фельдман даже приказал ему больше не впускать вас, если вы снова появитесь!
– Не стану отрицать, но это ведь не означает, что я…
– А вчера был найден труп этого самого Гуревича.
– Мне ничего об этом не известно – черт, да я видел-то его всего однажды, у отца в мастерской! И зачем, спрашивается, мне его убивать?
– Вы проявили редкую настойчивость, добиваясь, чтобы отец дал вам денег, а потом, не получив желаемого, в отчаянии убили его, чтобы завладеть не только бриллиантами, но и всем его имуществом, ведь вы – единственный наследник!
– Не убивал я отца, не убивал, можете вы это понять?! Да, я был на него страшно зол, поносил его последними словами и вслух, и про себя, однако я – не убийца!
– Зато теперь все устроилось к полному вашему удовлетворению! Что вы делали в вечер и ночь, когда погиб ваш отец, Борис Зиновьевич?
– Да дома я был, у себя в квартире!
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– Я недавно развелся и живу один…
– То есть никто? А как насчет позавчерашней ночи, когда был убит Юрий Гуревич?
– Я сплю по ночам в собственной квартире – в это так трудно поверить?!
– Что ж, вынуждена сообщить вам, что вы, Борис Зиновьевич Фельдман, задержаны по подозрению в убийстве вашего отца, Зиновия Боруховича Фельдмана…
– Вы не можете!
– Очень даже могу, поверьте. Не волнуйтесь, если вы невиновны, перед вами извинятся и отпустят.
– Да к черту ваши извинения – у меня бизнес!
– Который рухнул, если не ошибаюсь? Сейчас ваша главная задача – расплатиться с долгами, и вы сможете это сделать лишь в том случае, если и в самом деле не убивали отца. Для вас же безопаснее сейчас у нас, под охраной, а не на воле… Дежурный!
Внутри ограненного камня пылал красно-оранжевый огонь. Он то вспыхивал, становясь алым, словно кровь, то меркнул, отливая розовым в искусственном свете. Огранка «маркиз» как нельзя лучше подходила этому потрясающему камню. Интересно, кто станет его хозяйкой – какая-нибудь почтенная матрона или молодая женщина, знающая толк в ювелирных украшениях? Само собой, у нее должны водиться деньги, ведь далеко не каждая может себе позволить сапфир «падпараджа», чистым весом в шесть карат! Жаль, что красота украшений, как правило, идет вразрез с женской привлекательностью: чем старше женщина, тем больше на ней золота и камней, ведь молодым и красивым такая роскошь редко доступна…
Роман разогнул спину и выключил ограночный станок: теперь оставалось соединить сапфир и оправу, но он еще не решил, будет это кольцо или центральная часть композиции в колье. Он редко приобретал камни заранее, не имея в голове готового дизайна, но то был особый случай – едва увидев этого «падпараджу», Роман понял, что должен его заполучить! Он твердо верил, что у каждого камня есть душа, и что именно камень выбирает хозяина, а не наоборот. При этом он руководствовался отнюдь не той астрологической ерундой, которой полно в интернете и которая утверждает, что каждому знаку зодиака подходят определенные минералы – это было бы слишком просто, распределять людей всего лишь по двенадцати категориям! Каждый камень индивидуален, как и его владелец.
Вот, к примеру, Валерия Медведь: какой бы камень он для нее подобрал? И, что еще интереснее, какой выбрала бы она сама? Она чем-то похожа на этот сапфир: иногда сверкающая и разбрасывающая повсюду искры, иногда горящая ровным неярким светом… Почему он подумал о ней? Вряд ли Медведь способна оценить столь изысканный минерал – она для этого слишком проста и прямолинейна, а «падпараджа»… «падпараджа» – это камень королев! И все же, как ни старался, Роман постоянно словно бы видел перед собой ее белокурую головку в обрамлении светлых, непослушных кудрей и лучистые серые глаза, меняющие цвет в зависимости от освещения… Ну прямо как этот драгоценный сапфир!
От раздумий его отвлек звонок селектора.
– Роман Карлович, тут один человек вас требует! – услышал он голос консьержа, нажав на кнопку. – Я попросил его представиться, но он отказывается – говорит, что сделает это лично, с глазу на глаз.
Роман терпеть не мог незнакомых людей. Кто бы это мог быть? Точно – не клиент, иначе бы он сначала позвонил… Нет, он ни за что не впустит чужака в свою квартиру, крепость, только внутри которой он и чувствует себя преотлично!
– Я сейчас выйду, – сказал он консьержу. – Пусть ждет меня в фойе.
Накинув джинсовку, Роман запер мастерскую и пошел по длинному коридору к выходу. Его рабочее место находилось на первом этаже, тогда как квартира располагалась на шестом. Вместе с ним еще несколько человек владели нежилыми помещениями в элитном доме на Фонтанке: с его мастерской соседствовали салон красоты, пекарня, магазинчик «нишевой» парфюмерии и нотариальная контора. Все эти заведения, кроме принадлежащего Роману, имели собственные входы, и чтобы туда попасть, не требовалось проходить через фойе.
Выйдя в просторный, светлый холл, он огляделся в поисках незнакомца.
– Он вышел на улицу, – пояснил консьерж. – Сказал, что в скверике, на скамеечке будет ждать.
Поблагодарив служащего, Роман вышел на улицу. Дождь закончился, но небо ничуть не прояснилось: по нему медленно плыли тяжелые, плотные облака, обещающие новые осадки в самом ближайшем времени. Поежившись, он запахнул куртку, но застегивать не стал: вряд ли ему есть о чем беседовать с визитером, так что разговор не затянется, и он вскоре вернется к любимому занятию: «падпараджа» требовал срочного дизайнерского решения!
Он заметил этого человека сразу – в принципе, ничего удивительного, ведь тот сидел на мокрой скамейке в одиночестве, подстелив под пятую точку полиэтиленовый пакет. Кроме него, в скверике находилась лишь одна женщина – соседка, выгуливающая толстенького мопса. Мужчина поднялся ему навстречу. Приблизившись, Роман вдруг ощутил дискомфорт – ему стало трудно дышать, как будто на грудь навалился груз. Неожиданно у него возникло желание уйти – в общем-то, он не обязан встречаться с абсолютно незнакомым человеком, но тот окликнул его по имени:
– Роман!
Бежать было поздно, и он кивнул.
– Кто вы и зачем пришли? Насколько я понимаю, мы не встречались?
– Нет-нет, не встречались, правда ваша, – замотал головой мужчина. Роману бросилась в глаза его нездоровая худоба, желтоватый цвет и одутловатость лица и нездоровый блеск в глазах. Выглядел он лет на шестьдесят. – Вы меня не знаете, но я… я, в некотором роде, знал вашу мать.
– Ч-что?
Роман ожидал чего угодно, но только не этого!
– Давайте присядем? – предложил незнакомец. – Признаться, стоять мне тяжеловато – рак у меня, знаете ли, и положение тяжелое.
– Сочувствую, – пробормотал Роман, опускаясь на мокрую скамейку.
– Шанс есть, но… Ладно, давайте по порядку. Меня зовут Евгений Федорович Игнатьев, и я был следователем по делу об убийстве вашей матери.
– Об… убийстве? – переспросил Роман: происходящее казалось ему каким-то сном, ночным кошмаром, от которого просыпаешься в холодном поту, зачастую не в состоянии вспомнить, что именно приснилось. – Мама попала под поезд, она не была…
– Убита? – перебил Игнатьев. – Жаль говорить это, но вы ошибаетесь: у меня есть основания утверждать, что ваша мать была убита! Однако для начала я хотел бы прояснить один вопрос, если не возражаете.
– Какой?
– Видите ли, мне очень не нравится, что я должен просить у вас…
– Денег?
– На лечение. Это чистая правда, поверьте! Чтобы не быть голословным, я принес свои медицинские документы – вот, можете посмотреть!
Но Роману не требовалось читать, он и так знал, что Игнатьев тяжело болен – от него веяло могилой, и он каждой клеточкой ощущал его боль. Не очень сильную, приглушенную – видимо, мужчина на обезболивающих, Роман по опыту знал, что так действуют лекарства. Если бы не они, он просто не смог бы находиться рядом с этим человеком! Новость оглушила его, и строчки прыгали и расплывались перед глазами. Видимо, заметив его состояние, Игнатьев сказал: