Ювелирные сокровища Российского императорского двора — страница 13 из 44

Братья так и шли по жизни в одной связке – потомственное дворянство даровано обоим в 1912 г. именным сенатским указом Николая II[84]. В представлении на имя министра Императорского двора В.Б. Фредерикса указывалось: «За все многолетнее существование фирма семьи Болин отличными образцами работы своих мастерских постепенно подымала ювелирное дело до высокой техники исполнения и способствовала тем самым искусству и художественному вкусу». И далее подчеркивалось, что на протяжении десятилетий фирма «несла беспорочную службу Кабинету Его Императорского Величества и всегда пользовалась знаками благоволения со стороны своих Высоких заказчиков».

Таблица 11

Личные покупки императора Николая II «от Болина»

Это были вполне справедливые слова, поскольку ювелирам приходилось изыскивать все новые и новые творческие «ходы», для того чтобы соответствовать требуемому высокому уровню изделий при довольно ограниченном ассортименте кабинетных изделий.

Следует подчеркнуть, что в то время большинство ювелиров даже не мечтали получить потомственное дворянство. Новоиспеченным дворянам Болиным составили фамильный герб, на котором главное место занимал «булинь» – снасть парусного судна, она соседствовала с изображением драгоценного камня. Этот булинь, созвучный с фамилией ювелиров, напоминал и о том, что один из отцов-основателей ювелирной фирмы – Карл Эдуард Болин – прибыл в Россию в 1831 г. после того, как его отец-моряк утонул в марте того же года.

Судьба еще одного ювелира семьи Болина – Генрика Конрада (Андрея) Болина (1818–1888), брата Карла Эдуарда, была в большей степени связана с Москвой. Приехав в Россию 1836 г., вслед за старшим братом, Генрик Конрад сначала на протяжении 16 лет работал в семейной фирме в Санкт-Петербурге. Но когда фирма завоевала себе прочное положение в Петербурге, возникла необходимость распространения деятельности фирмы и на Москву. В 1852 г. вместе с англичанином Джеймсом Стюартом Шанксом Андрей Болин основал фирму «Английский магазин. Шанкс и Болин».

Таким образом, предприятие открылось в Москве задолго до филиала фирмы Фаберже, за двадцать лет до открытия фирмы И. Хлебникова и приблизительно в одно время с еще одним «китом» московской ювелирной торговли – предприятием П. Овчинникова.

В Москве «Шанкс и Болин» стали развивать, прежде всего, серебряное производство. После смерти Генрика Конрада Болина в 1888 г. Шанкс основал собственную мастерскую, помимо прочего выпускавшую изящные украшения, не уступавшие по качеству произведениям ведущих московских фирм, и разного рода серебряные изделия, в том числе оправы для великолепного английского фарфора и фаянса знаменитых марок.

Сын Генрика Болина Вильгельм (Василий Андреевич) вынужден был обратиться за помощью к своим петербургским кузенам Эдуарду и Густаву, чтобы продолжить семейный бизнес. В период с 1888 по 1912 гг. московское предприятие по образцу петербургского называлось «Болин К.Э.». После того как Василий Андреевич прочно встал на собственные ноги и расплатился с долгами, московский филиал был переименован и фирма стала носить название «В.А. Болин».

Магазин фирмы помещался на одной из самых фешенебельных улиц древней столицы, на «бриллиантовой» улице Москвы – на Кузнецком мосту в доме № 12, недалеко от магазина фирмы К. Фаберже. Московское отделение ориентировалось на массового покупателя из широких слоев населения, и в его ассортименте значительную часть составляла серебряная утварь: посуда, столовые приборы, разнообразная галантерейная продукция. Именно Вильгельм Болин, возглавлявший московское отделение Торгового дома «Болин К.Э.», последним в этой семье получил звание поставщика Императорского двора в 1912 г.

Расцвет деятельности предприятия приходится на рубеж XIX и XX столетий, и многие из сохранившихся изделий несут на себе приметы стиля «модерн», столь популярного в древней столице в отличие от аристократического Петербурга с его традиционной ориентацией на классику. Недаром современники писали, что «все модернистское шло из Москвы и так или иначе связано с ней».

Художники фирмы, среди которых были выходцы из Франции, обращались к искусству прошлого, предпочитая интерпретировать высокие классические стили Людовика XV, Людовика XVI, ренессанс, ампир, а также использовали характерный пластический язык общеевропейского «ар Нуво». Но в основе этого сложного сплава разнохарактерных приемов и элементов лежало подлинно русское чувство, характерный московский шарм, специфический национальный оттенок с его праздничностью, живописностью и поэзией.

В начале ХХ в. московская фирма «В.А. Болин» была на подъеме. Ее владелец Василий Андреевич отправился в Германию, чтобы открыть в Бад-Хохенбурге – курортном месте, где отдыхала европейская знать, еще один магазин. Там его застала Первая мировая война. Василий Андреевич решил вернуться в Россию через Швецию, где банкир К.А. Валленберг уговорил его открыть магазин в Стокгольме. Это произошло в 1916 г. в торжественной обстановке и в присутствии шведского короля Густава V. С тех пор и до сегодняшнего дня владельцы фирмы «Болин» являются поставщиками драгоценностей Шведского королевского двора.

Фирма «К. Фаберже»

Имя Карла Фаберже давно стало символом ювелирного искусства самой высокой пробы. Стало брендом, известным во всем мире. Изделия фирмы Карла Фаберже являются жемчужинами государственных и частных коллекций, продаются на известнейших аукционах и дорожают год от года. Его именем названа площадь в Санкт-Петербурге, есть орден и фонд его имени. Обладание вещами «от Фаберже» приобрело статусный характер, демонстрирующий социальное положение, уровень влияния и богатство владельца. Это имя стало и неким символом безупречного дизайна, смелых творческих экспериментов, продуманного менеджмента…

При этом следует помнить, что начало мировой известности фирмы Фаберже было положено благодаря прочным контактам ювелира с хозяйственными подразделениями Министерства Императорского двора, которые и стали стартовой площадкой для всемирной известности Фаберже.

Карл Фаберже умер в 1920 г., а уже с конца 1930-х годов начали выходить научные монографии, посвященные его биографии и истории его фирмы. Новый импульс эти исследования получили в последние десятилетия, когда в архивах России исследователи выявили новые материалы, связанные с историей фирмы.

Интерес к истории знаменитой фирмы подогревается и необходимостью провенанса (от англ. provenance – происхождение, источник) многочисленных вещей «от Фаберже», регулярно появляющихся на самых престижных аукционах. Найденные исследователями счета или другие документы, позволяющие идентифицировать вещь, «разговорить» ее, выводят лоты с вещами «от Фаберже» на заоблачные финансовые высоты. Столь мощный финансовый интерес способствует появлению многочисленных статей, монографий, альбомов и каталогов, что само по себе, безусловно, носит положительный характер.

С другой стороны, отношение к Фаберже стало однозначным. Он – ювелирный гений. И это действительно так. Случайные и далекие от ювелирного искусства люди, листая альбомы, посвященные Фаберже, на уровне подсознания ощущают необычайную гармонию и совершенство его вещей. На том же уровне – уровне спинного мозга, мужчины ощущают хищную прелесть хорошего оружия, а женщины – линии силуэта хорошего платья.

Бюст К. Фаберже. Санкт-Петербург, площадь Карла Фаберже. Скульпторы Л. Аристов и В. Иванов. 1996 г.

Вместе с тем понятно, что даже гений не может фонтанировать блестящими идеями непрерывно. Любое творчество имеет, как свои удачи, так и провалы. Были они, безусловно, и у Фаберже. И вот об этих творческих неудачах или средних, проходных вещах, говорить очень трудно… Следует заметить, что критическое отношение к работам Фаберже, и часто несправедливо критическое, доминировало в советский период. Мотивы были просты: Фаберже – придворный ювелир Александра III и Николая II, а к этим императорам отношение было однозначно негативным, и этот негативизм распространялся на все окружение монархов, ближнее и дальнее. Вещи «от Фаберже» считались ювелирным китчем «с кунштюками». Сегодня мы наблюдаем обратную ситуацию: мощный провенанс фирмы буквально задавил все попытки квалифицированных критических оценок творческого наследия К. Фаберже.

Говоря о Фаберже, следует иметь в виду еще и следующее. Через антикварный рынок сегодня прокачиваются колоссальные деньги. И аукционеры, признанные два-три кита аукционного бизнеса, целенаправленно работают над раскруткой бренда Фаберже, вкладывая в него совершенно реальные деньги. Фаберже по сей день очень неплохо кормит множество людей…

Думается, что оценки творческого наследия Фаберже должны по возможности носить академический характер, дистанцированный от потребностей менеджеров от аукционов. Поэтому мы считаем необходимым привести нижеследующее мнение одного из авторитетных исследователей ювелирной истории России: «В настоящее время интерес к Фаберже постоянно подогревается антикварным рынком и теми, кто в силу своей профессии или какого-то интереса занимается Фаберже. Для того чтобы этот интерес не угас, чтобы вещи циркулировали и существовал рынок, постоянно организуются выставки, издаются каталоги, книги, публикуются статьи. В результате в последнее десятилетие работы Фаберже стали, по сути дела, объектом масскультуры, а выставки проходят в рамках своеобразного шоу-бизнеса. Это вызывает у некоторых людей неприятие, которое переносится и на сами изделия Фаберже»[85].

И, тем не менее, просматривая альбомы и каталоги, посвященные вещам «от Фаберже», рассматривая его вещи в музейных экспозициях, ощущаешь мощные токи гармонии, заключенной в металл и камни, и понимаешь, что это и есть настоящее искусство. При этом не оставляет ощущение горечи, от того «прерванного полета» фирмы во втором десятилетии XX века.

Начало

Принципиально важной частью истории становления и развития фирмы К. Фаберже являются отношения с Министерством Императорского двора, которое и даровало Фаберже звание поставщика Высочайшего двора и придворного ювелира. Именно контакты с Кабинетом Е.И.В., личные заказы великих князей и российских монархов, ажиотаж аристократического бомонда вокруг вещей «от Фаберже» сформировали те направления в развитии ювелирного искусства, которые по сей день являются предметом научных исследований и прикладного интереса аукционеров и коллекционеров.

Эти направления можно классифицировать[86] следующим образом.

Во-первых, «классические» ювелирные украшения. Отметим, что эти украшения изготавливались в очень широком ценовом диапазоне – от нескольких рублей до нескольких сотен тысяч рублей. При этом и «дешевое», и «дорогое» украшения были безупречны, как с точки зрения исполнения, так и дизайна.

Во-вторых, изделия, которые в XVIII в. назывались «галантереей»: табакерки, несессеры, разного рода коробочки, набалдашники, футляры для карманных часов. В XIX столетии к ним прибавились портсигары, письменные принадлежности, дорогие игрушки – корзинки, портшезы, рояли, миниатюрная мебель и т. п.

В-третьих, камнерезные изделия, которые уже на момент их появления стали предметом «аристократического» коллекционирования. Часто эти предметы считались недорогим подарком хорошего вкуса.

В-четвертых, серебряные работы. Они имели весьма широкий прикладной диапазон: от традиционных церковных вещей до подарка чете Александра III к серебряной свадьбе в виде роскошных многофигурных каминных часов.

В-пятых, императорские пасхальные яйца. Это была, безусловно, штучная работа, создавшая «вневременную» репутацию мастерам фирмы К. Фаберже.

Говоря о соотношении «массовости – уникальности» в ювелирном производстве, следует помнить, что именно Фаберже сделал ставку на массовость и относительную дешевизну ювелирных изделий, объединив под своим контролем несколько специализированных мастерских. Поставленная на поток ювелирная бижутерия «от Фаберже» приносила фирме гораздо больше средств, чем уникальные императорские пасхальные яйца[87]. При этом термин «ювелирная бижутерия» не предполагал подделок под настоящие бриллианты, широко распространившихся во второй половине XIX в. Это были безусловно настоящие вещи, но при этом на первый план выходила не стоимость дорогого камня, не караты, а некий цельный образ изделия, тщательно продуманный дизайнерами и не менее тщательно изготовленный мастерами фирмы К. Фаберже. Кроме этого, несмотря на диверсифицированность производства, Фаберже удалось удерживать некий единый, узнаваемый стиль, который включал не только проработанный дизайн изделий, но и узнаваемую технику исполнения вещи.

Так, например, мастерская Михаила Перхина выпускала безупречно выполненные превосходные эмалевые изделия. Эрик Коллин руководил мастерской, специализировавшейся на изготовлении тончайших золотых изделий и гравировке по золоту. Серебряные декоративные предметы и серебряная посуда выполнялись в мастерской Юлиуса Раппопорта. Большинство каменных работ исполнялось в мастерской К.Ф. Верфеля в Петербурге и на Петергофской гранильной фабрике.

Основателем бренда «Фаберже» был Густав Фаберже[88], который в 1842 г. открыл ювелирную фирму в Петербурге. Наверное, фирма – это громко сказано, поскольку на самом деле это был маленький ювелирный магазинчик в подвальном помещении на углу Большой Морской и Кирпичного переулка.

И, тем не менее, какие-то контакты у Густава Фаберже с Императорским двором были. Если верить дошедшим до нас семейным преданиям Фаберже, то «еще во времена Густава Фаберже один из членов Императорского дома очень интересовался ювелирным ремеслом и хотел лично ему обучаться. С этой целью он обратился к Фаберже, чтобы тот составил ему реестр всех нужных инструментов и инвентаря мастерской. Старый мастер, которому поручили это дело, был большой оригинал. В список инструментов, между молотками, штихелями, чеканами, он включил «плоский ремень достаточной ширины». Заказчик обратил внимание на этот ремень и не мог понять, на что он может быть употреблен в ювелирных работах. На его вопрос старик ответил: «Ваше Высочество, это первый и самый необходимый инструмент, без него ни один ученик еще не обучался ювелирному искусству»[89].

Своему старшему сыну Карлу, родившемуся в 1846 г. в Петербурге, отец передал свои знания в ювелирном деле. Также Карл Фаберже обучался ювелирному делу и методам обработки цветных металлов у друга отца – Питера Пендина. Отец нашел возможность дать сыну попутешествовать по Европе, где в Париже, Дрездене, Флоренции и Саксонии он осваивал навыки резьбы по твердому камню[90].

Вернувшись в Петербург, Карл включается в работу ювелирной фирмы отца, а с 1872 г. 26-летний Карл Фаберже возглавляет ее при поддержке своего учителя Пендина. Исследователи подчеркивают, что на 1872 г. мастерская Фаберже представляла собой весьма заурядное ювелирное производство[91].

Следует подчеркнуть, что в значительной степени вся биография талантливого ювелира была связана с Министерством Императорского двора. Уже в ранний период (с 1866 по 1885 гг.) К. Фаберже сотрудничал с двумя подразделениями Министерства Двора.

Первым из них стал Императорский Эрмитаж. Как следует из документов, первые контакты К. Фаберже с Эрмитажем относятся к 1869 г.[92] Руководство Эрмитажа сначала использовало молодого ювелира для реставрации различных золотых и серебряных античных вещей. Его также привлекали в качестве оценщика при приобретении Эрмитажем различных вещей, прежде всего, ювелирных изделий. Как специалист, он определял достоинства, качество и ценность камней.

К. Фаберже также помогал сотрудникам Эрмитажа при формировании новых экспозиций или изменении старых. При этом помощь подчас измерялась месяцами бесплатного труда. Помощь была бесплатной, но, с другой стороны, получив возможность свободного доступа в Галерею драгоценностей Императорского Эрмитажа, Фаберже использовал эту возможность для приобретения бесценного опыта. Он изучал ювелирные технологии и особенности стиля мастеров древности, от античности до начала XIX в. Впоследствии многое из воспринятого было реализовано в ювелирных изделиях его фирмы. Благодаря своей безвозмездной работе Фаберже получил бесценный опыт реставратора и специалиста по ювелирным стилям и техникам предшествующих эпох. Этот опыт питал его творчество на протяжении десятилетий. Карла Фаберже с полным основанием можно назвать «ученым ювелиром».

Вторым подразделением Министерства Двора, с которым на протяжении всей жизни сотрудничал Карл Фаберже, стал Кабинет Его Императорского Величества. Это была весьма влиятельная структура, созданная во времена Петра I и пережившая немало реорганизаций. После реорганизации 1883 г. Кабинет Е.И.В. был введен в структуру Министерства Императорского двора и заведовал собственностью императора. Кабинет Е.И.В. среди прочего «заведовал» Императорскими фарфоровым и стеклянным заводами, Екатеринбургской гранильной и Колыванской шлифовальной фабриками. Именно Кабинет Е.И.В. вел дела о золотых, бриллиантовых и других драгоценных вещах. Он ведал «мягкой рухлядью» и сбором в пользу казны ясака с сибирских кочевых народов. В Кабинете Е.И.В. хранились коронные бриллианты. В 1888 г., после того как в ведение Кабинета Е.И.В. перешли дела Канцелярии Министерства Императорского двора и Контроля Министерства (за исключением ревизионных дел), Кабинет Е.И.В. превращается в центральный орган министерства Императорского двора.

С началом нового царствования в 1894 г. в структуре Кабинета Е.И.В. произошли значительные изменения. Прежде всего восстановили Канцелярию Министерства Императорского двора как самостоятельную структуру, ведавшую всеми административными делами по Министерству Двора. Но при этом в ведении Кабинета остались все функции, связанные с пополнением запаса ювелирных изделий, требовавшихся для бесконечных подарков и представительских целей.

Первые зарегистрированные контакты Карла Фаберже с Кабинетом Е.И.В. относятся к 1866 г.[93] Следовательно, юному Фаберже на то время было всего 20 лет. В этом году Карл Фаберже продал первые ювелирные изделия Кабинету Е.И.В. После того, как в 1872 г. Фаберже возглавил фирму своего отца, его имя с 1874 г. начинает регулярно упоминаться в документах Кабинета Е.И.В.

Вообще, период с 1866 по 1885 гг. в биографии К. Фаберже крайне скудно документирован. Тем не менее, определенные факты позволяют исследователям констатировать, что в этот период в мастерской К. Фаберже изготавливались самые обычные ювелирные изделия и «ничего здесь не позволяет увидеть гения Фаберже»[94].

В это время Фаберже ведет методичную борьбу за заказы Императорского двора с уже признанными ювелирами, годами поставлявшими различные изделия к Министерству Двора: Юлиусом Бутцом, Эдуардом Болиным, Фридрихом Кехли и Леопольдом Зефтингеном. Следует отметить, что ювелирный сектор в заказах Министерства Двора был одним из самых престижных и выгодных. Престижным, потому что ювелиры непосредственно работали на Императорскую семью и на их ближайшее окружение. Сам факт такой работы приносил весьма существенные дивиденды, поскольку желание дам иметь украшение «от ювелира императрицы» было весьма разорительным для их мужей.

Так или иначе, доля заказов К. Фаберже в заказах Кабинета Е.И.В. постепенно росла. В 1883 г. имя Фаберже упомянуто в заказах 7 раз, в 1888 г. уже 17 раз. За 19 лет работы на Кабинет Е.И.В. (с 1866 по 1885 г.) Фаберже продал ему вещей на сумму в 47 249 руб.[95]

Со временем К. Фаберже, как мастеру с прочной репутацией, Кабинет Е.И.В. начинает поручать весьма ответственные представительские заказы. К примеру, в 1884–1885 гг. К. Фаберже создал так называемую «Шкатулку Бисмарка», которую Александр III подарил первому канцлеру Германской империи.

Накопив опыт работы и заняв в первой половине 1880-х гг. достаточно прочное положение в сообществе придворных ювелиров, Карл Фаберже начинает выставлять свои работы, добиваясь более широкого признания. В 1882 г. Фаберже впервые выставил свои изделия на Всероссийской художественно-промышленной выставке в Москве и получил там золотую медаль. На этой выставке императрица Мария Федоровна купила пару запонок «от Фаберже». Это была знаковая покупка. Это – знак благорасположения, знак некоего интереса к работам ювелира, некий аванс на будущее со стороны императрицы.

Немаловажным фактором первых успехов стало то, что с 1885 г. должность главного мастера фирмы занял талантливейший Михаил Перхин. В результате сотрудничество выдающихся художников-ювелиров стало основой для творческого и художественного взлета фирмы Карла Фаберже, резко выделив ее из круга остальных придворных ювелиров.

Накануне коронации Александра III в Москве в 1883 г. Кабинет Е.И.В. привлек фирму Фаберже к изготовлению многочисленных и крайне разнообразных изделий, необходимых в процессе коронации. Например, мастера его фирмы изготовляли в большом количестве «бриллиантовые перстни с обозначением на оных дат коронования Их Величеств»[96].

Окончательно успех фирмы был закреплен событиями 1885 г., когда Карл Фаберже положил начало императорской серии пасхальных яиц.

Михаил Евлампиевич Перхин

Следующим значительным успехом стало признание таланта К. Фаберже на художественной выставке в Нюрнберге, где он продемонстрировал золотые копии вещей из так называемого Керченского клада. Успех фирмы в Нюрнберге отметили золотой медалью. Выставка в Нюрнберге также стала свидетельством растущей международной известности К. Фаберже.

Имя Карла Фаберже становится известно в Европе в 1880-х гг. Свидетельством этого стал заказ германского императора Вильгельма II на изготовление копий греческих украшений. Копия со знаменитого ожерелья с подвесками в виде амфор обратила на себя внимание знатоков из придворных кругов[97]. После этого заказа Фаберже копирует вещи Керченского клада, столь высоко оцененные на выставке в Нюрнберге.

Решающим в карьере ювелира стал 1885 г., когда Карл Фаберже получил звание Придворного поставщика (об этом мы писали выше. – Авт.). Это придало фирме необходимую солидность и устойчивость. В результате 1885 г. действительно стал звездным для Карла Фаберже и его мастеров.

В 1888 г. на Скандинавской (Северной) выставке в Копенгагене К. Фаберже входил в состав жюри, поэтому за свои изделия он получил «только» Особый диплом. Заметим, что российское представительство на этой выставке было весьма значительным. Из 399 нескандинавских участников – 225 русских. Для них на выставке оформили «Русский павильон». Это значительное русское представительство на выставке не было случайным. Как известно, императрица Мария Федоровна, в девичестве датская принцесса Дагмар, последовательно лоббировала интересы датского бизнеса в России, в свою очередь она же «продвигала» русское искусство в родную ей Данию, и, в конечном счете, в Европу. Кроме Фаберже на выставке отметили работы таких известных поставщиков Высочайшего двора, как Михаил Грачев и Павел Овчинников, которые «вопреки установившейся традиции, в том же году… были возведены в ранг поставщиков Датского Королевского Двора»[98].

Проект ожерелья. 1885 г. Фирма К. Фаберже.

29 августа 1890 г. Фаберже становится оценщиком Кабинета Е.И.В. и с 1 ноября потомственным почетным гражданином.

В 1896 г. на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде он получает в награду право использовать в рекламных целях Государственный герб. Это право он с 1885 г. имел от Министерства Императорского двора. Так что с 1896 г. он имел право помещать на вывесках своих магазинов оба варианта Государственного герба – от Министерства Императорского двора (с 1885 г.) и от Министерства финансов (с 1896 г.).

В 1897 г. прошла очередная Северная выставка в Стокгольме, по итогам которой Фаберже получил звание придворного ювелира короля Швеции и Норвегии. Начало же его всемирной известности связано с Всемирной выставкой в Париже в 1900 г. На этой выставке Фаберже вновь работал в жюри. Его личное участие и изделия его фирмы отметили золотой медалью и орденом Почетного легиона. Именно на этой выставке Фаберже представил миниатюрные копии императорских коронационных регалий, хранящихся ныне в Бриллиантовой кладовой Государственного Эрмитажа. Для окончательного оформления копий императорских регалий, столь высоко оцененных в Париже, в 1902 г. мастера фирмы К. Фаберже изготовили дополнительные аксессуары, выкупленные Кабинетом за 1192 руб. Эта сумма складывалась из «1 колонны, 4 серебряных подставок, 3 подушек, 1 стеклянного колпака и 1 деревянной подставки»[99].

Копия императорских регалий. 1900 г. Фирма К. Фаберже

Попутно отметим, что французы попросили привезти на эту Всемирную выставку предметы из Эрмитажа, имевшие отношение к императору Наполеону. Например, среди них была поднесенная императору Александру I «иллюстрированная рукопись Персье и Фонтена „Описание Парижских зданий, сооруженных при Наполеоне I“». Кроме этого, президент Российской Императорской Академии наук, великий князь Владимир Александрович настоял на том, чтобы в Париж отправились вещи из Оружейной палаты Московского Кремля. Эта коллекция состояла из пяти предметов, «поднесенных в 1814 г. г. Парижем фельдмаршалу князю Остен-Сакену, а именно: 1. шпаги, украшенной драгоценными каменьями, эмалью и золотою обронною работою; 2. двуствольного, богато сделанного ружья, с принадлежностями; 3. и 4. двух пистолетов и 5. черепаховой пороховницы»[100].

Выставка изделий фирмы К. Фаберже, принадлежавших императрице Александре Федоровне в доме фон П. Дервиза. Март 1902 г.

В марте 1902 г. в Петербурге на Английской набережной в доме фон П.П. Дервиза состоялась знаковая художественная выставка «Художественные вещи и миниатюры Фаберже». Эту выставку лично патронировала императрица Александра Федоровна. Посетил выставку и Николай II. Весь доход, собранный от продажи билетов, поступал в пользу Императорского Женского Патриотического общества. Именно на этой выставке широкой общественности впервые представили драгоценные пасхальные яйца – подарки императрицам. Пасхальные яйца выставили в специальных витринах, вместе с другими вещами «от Фаберже». Это была сенсация даже для аристократического бомонда, видавшего всякое. Поскольку подарки носили сугубо личный характер и постоянно находились на личных половинах императриц Марии Федоровны и Александры Федоровны, их до этого видели немногие.

Запонки. Фирма К. Фаберже. Мастер А. Тилеман. Около 1910 г.

Любопытно, что после благотворительного концерта, проведенного в особняке П.П. Дервиза, все артисты получили стандартные кабинетные подарки (читай: гонорары. – Авт.) «от Фаберже» – запонки или брошки «с орлом»[101].

Булавка. Фирма К. Фаберже. 1899–1904 гг.

В 1904 г. в Лондоне, в рамках рекламной акции лондонского филиала фирмы, состоялась презентационная выставка вещей «от Фаберже».

Отметим, что всемирно известный ювелир был отмечен и государственными наградами. 25 февраля 1889 г. К. Фаберже получил орден Св. Станислава III степени; 5 апреля 1892 г. – орден Св. Анны III степени и 20 июня 1896 г. – орден Св. Станислава II степени[102]. При этом К. Фаберже так и не получил ни потомственного дворянства, ни ордена Св. Владимира в отличие от его коллеги Эдуарда Болина.

Последние звания Фаберже получил в 1910 г. 1 января 1910 г. по просьбе его четырех сыновей ювелиру пожаловали архаичное звание мануфактур-советника. 16 октября 1910 г. старший из сыновей Фаберже Евгений обратился в Министерство Императорского двора с просьбой «о предоставлении Поставщику Двора Его Императорского Величества Карлу Фаберже звания Придворного Ювелира»[103]. Это звание Фаберже немедленно получил.

Таким образом, к 1910 г. Карл Фаберже собрал значительное для российских ювелиров число званий, наград и должностей. Он был поставщиком Высочайшего двора (1885 г.), оценщиком Кабинета (1890 г.), придворным ювелиром короля Швеции и Норвегии (1897 г.), мануфактур-советником (1910 г.) и придворным ювелиром российского императора (1910 г.).

Пасхальные яйца императорской серии

Пасхальные яйца так называемой императорской серии сегодня являются главным и самым известным символом бренда Фаберже. В истории ювелирного искусства найдется немного вещей, которым было бы посвящено такое значительное число научных и околонаучных исследований. Однако до сих пор остаются и белые пятна, и случаются громкие сенсации[104].

Например, в научной среде долгое время велась дискуссия о датировании первого пасхального яйца из императорской серии. Сегодня общепризнанным является то, что именно на Пасху 1885 г. Александр III преподнес императрице Марии Федоровне первое подарочное пасхальное яйцо «от Фаберже».

Сегодня эта дата никем не оспаривается. Но еще несколько десятилетий назад по этому поводу шли ожесточенные дискуссии. Однако этим спорам положила конец публикация архивного документа, составленного по распоряжению помощника управляющего Кабинетом Е.И.В. Н. Петровым. На документе имеются личные пометы высокопоставленного чиновника, который, собственно, и отдавал распоряжения об оплате уникальных ювелирных произведений: «Отдать Фаберже отделать просто яйцом с колечком [помета на полях: под колечком пластинка и вокруг ея розы. Об этом прошу объяснить завтра]. Для подарков Ее Императорскому Величеству к празднику Св. Пасхи, изготовлено было: в 1885 г. – Пасхальное яйцо белой эмали (курсив наш. – Авт.). В короне, украшено рубинами, бриллиантами и розами 4151 р. (в том числе 2 рубина яичками – 2700 р.), в 1886 г. – Курица, вынимающая из лукошка сапфировое яичко 2986 р. (в том числе сапфир 1800 р.), в 1887 г. – Пасхальное яйцо с часами, украшенное бриллиантами, сапфирами и розами… 2160 р., в 1888 г. – Ангел тянет колесницу с яйцом… 1500 р. Ангел с часами, в золотом яйце… 600 р., в 1889 г. – жемчужное яичко… 981 р. Вещи эти исполнены ювелиром Фаберже. 8 февраля 1889 г.»[105].

Еще одним серьезным предметом для дискуссий стало определение точного числа вышедших «от Фаберже» пасхальных яиц императорской серии. Этот вопрос, наряду с научным, имел и серьезный коммерческий интерес. До недавнего времени даже в научной литературе бытовали разные суммарные цифры изготовленных фирмой Фаберже пасхальных яиц императорской серии. Так, в книге Г. фон Габсбурга упоминается, что 10 яиц было изготовлено до 1894 г. и 44 в период с 1895 по 1916 гг. Всего 54 яйца[106].

По мнению одного из признанных «фабержеведов» В.В. Скурлова, с 1885 по 1894 г. мастерами фирмы изготовлялось по одному пасхальному яйцу императорской серии в год. С 1895 по 1916 г. мастера изготавливали по два яйца в год. При этом следует иметь в виду, что в 1904 и 1905 гг. Николай II не дарил традиционных пасхальных подарков матери и жене. Причиной тому были трагические события, затрагивавшие и семью, и страну: проигранная Русско-японская война, трагические события Первой русской революции, гибель от бомбы террориста дяди царя, великого князя Сергея Александровича. В результате подсчетов получается, что на Пасху 1916 г. Мария Федоровна и Александра Федоровна получили пасхальные яйца № 49 и № 50. Таким образом, к 1917 г. было изготовлено 50 пасхальных яиц императорской серии.

Хранитель Оружейной палаты Московского Кремля Т. Мунтян, автор многочисленных работ, посвященных истории фирмы К. Фаберже, также утверждает, что с 1885 по 1916 г. включительно было изготовлено 50 пасхальных яиц. Из них 8 пропали, и до настоящего времени сохранилось 42 яйца императорской серии.

Пасхальное яйцо 1885 г.

Кроме этого, исследователи выявили два пасхальных яйца, почти подготовленных мастерами фирмы К. Фаберже к Пасхе 1917 г. Таким образом, строго говоря, речь идет о 52 пасхальных яйцах работы мастеров фирмы К. Фаберже с «железным» провенансом[107]. При этом не исключена возможность того, что несколько пасхальных яиц было подарено другим членам Императорского дома. Таких пасхальных яиц, предположительно относящихся к императорской серии, имеется 5 (1889, 1885 или 1891, 1899, 1913 и 1917 гг.). Дизайнер фирмы Ф. Бирбаум утверждает: «Таких яиц было исполнено не менее 50–60 штук, из которых мне пришлось компоновать добрую половину»[108].

Первое пасхальное яйцо, положившее начало императорской серии сохранилось, хотя и с некоторыми утратами. Это яйцо изготовили из золота, покрытого белой эмалью. Уже первое яйцо имело свой секрет. Оно открывалось, и в нем находился желток, тоже золотой с желтой эмалью. В желтке сидела курочка с перьями из разноцветного золота, а в курочке Фаберже поместил точную миниатюрную копию императорской короны из бриллиантов. В свою очередь в короне находилось маленькое рубиновое яичко[109].

История создания пасхальных яиц императорской серии до сих пор вызывает ряд вопросов у специалистов. Один из таких вопросов: имело ли место личное влияние Александра III и Николая II на выбор очередного сюжета для пасхальных яиц?

В ряде изданий можно встретить утверждения, что Фаберже получил заказ на изготовление первого пасхального яйца буквально из уст Александра III, и, соответственно, император является соавтором идеи[110]. По мнению искусствоведов, источником вдохновения для Фаберже (с подачи Александра III) послужило французское пасхальное яйцо начала XVIII в. из собрания датской королевской семьи. Это яйцо имело скорлупу из слоновой кости и состояло из двух половинок. Внутри был сюрприз – золотое яйцо. С одного конца у него имелось углубление для флакончика с духами, а с другой стороны – крышка на шарнире в виде эмалевого желтка. Когда эту крышечку открывали, то становилась видна коричневая курочка-сюрприз, сидящая в бриллиантовом гнезде. В курочке, в свою очередь, находилась крохотная корона с бриллиантами и жемчугами. Александр III и Мария Федоровна могли видеть яйцо герцогини Вильгельмины в 1879 г. на художественно-промышленной выставке в Копенгагене. Возможно, именно здесь Александру III пришла в голову мысль заказать для супруги похожее яйцо[111]. Впрочем, могло обойтись и без указанных влияний, поскольку пасхальная традиция дарить ювелирные яички на Пасху восходит в России, по крайней мере, к XVIII в.

Яйцо герцогини Вильгельмины. Первая пол. XVIII в.

Высказывая идею об участии Александра III в проектировании первого яйца в 1885 г., искусствоведы подчеркивают, что Фаберже, выполняя волю императора, создал не копию, а собственную версию старинного образа. При этом мастер, безусловно, использовал мотивы и технические наработки яйца герцогини Вильгельмины, хранящегося в королевской сокровищнице замка Розенборг в Копенгагене[112].

Брелок-курочка. 1770–1780 гг. Россия. Гофмаршальская часть. Государственный Эрмитаж

Можно согласиться с утверждением, что «изделия, заказанные Александром III, …были в какой-то мере результатом договоренности между Домом Фаберже и самим императором, проявлявшим личный интерес, как к форме яйца, так и к содержащемуся внутри „секрету“»[113]. Об этом свидетельствует письмо Александра III к младшему брату великому князю Владимиру Александровичу[114] от 1 февраля 1885 г., в котором император просит передать ювелиру его совет «заменить последний сюрприз маленьким яйцом из какого-нибудь драгоценного камня… Это может быть очень мило. Пожалуйста, переговори с Фаберже, я буду тебе очень благодарен»[115].

Таким образом, можно утверждать, что Александр III не только курировал процесс создания уникального подарка, но и давал советы при создании самой сердцевины яйца – рубинового яичка. Поэтому Александра III вполне можно назвать соавтором уникального ювелирного проекта. Видимо, психологически художественный образ пасхального яйца оказался очень близок искренне верующему Александру III. Даже несколько наивная простота замысла и прямолинейное образное решение были близки царю, напоминая о наивных детских пасхальных открытках «в народном стиле», столь близком Александру III.

Другие авторы[116] утверждают, что Фаберже изготовил первое пасхальное яйцо на свой страх и риск, минуя переговоры с Кабинетом Е.И.В. По их версии, накануне Пасхи, когда Фаберже демонстрировал приготовленные фирмой подарки, он показал его императору. Император Александр III пришел в восторг и выразил желание, чтобы Карл Фаберже ежегодно приносил ему подобное пасхальное яичко. Следовательно, Фаберже изготовил первое яйцо в течение 1884 г. и показал уже готовое яйцо Александру III накануне Пасхи 1885 г. Конечно, Фаберже в этом случае нарушал установленный порядок. Но мастер сделал ставку на новинку и выиграл «большой приз». Если встать на эту точку зрения, то, видимо, для Фаберже выбор такого пути был непрост, поскольку он шел через голову чиновников влиятельного Кабинета Е.И.В. Впрочем, возможно, кто-то из чиновников Кабинета и подсказал ему этот вариант. Трудно сказать, что тут сыграло свою роль – опасения, что проект нетрадиционного подарка потонет в бюрократических недрах Кабинета Е.И.В. или дефицит времени и стремление использовать удобный повод, чтобы обойти конкурентов… Мы можем только предполагать…

На наш взгляд, «слабым звеном» в этой версии является предположение о возможной личной встрече К. Фаберже и Александра III. Представляется, что на начало 1885 г. это было исключено. Плотный рабочий график императора, традиция самому выбирать ювелирные подарки из образцов, подготовленных чиновниками Кабинета, не предполагала личных контактов ювелиров с императором. Об этом свидетельствует и приведенная выше записка Александра III к великому князю Владимиру Александровичу по поводу первого ювелирного пасхального яичка. Кроме этого, на 1885 г. К. Фаберже еще не вышел на тот уровень, который предполагает возможность личных встреч с императором.

Что касается участия в проекте Николая II, то, как правило, бытует мнение, что последний император совершенно устранился от процесса обсуждения сюжетов пасхальных яиц императорской серии. Однако это категоричное утверждение оспаривает искусствовед Т. Мунтян. Анализируя подбор сюжетов для миниатюр пасхального яйца 1915 г., названного «Пятнадцатая годовщина царствования», она пишет, что «…невольно приходишь к выводу, что представители фирмы Фаберже все же советовались с императором по поводу тех или иных сюжетов или же были в курсе его предпочтений. Фаберже наверняка знал, что, помещая на яйцо миниатюру с изображением перенесения мощей Св. Серафима Саровского, он запечатлевает значительное событие в жизни императора и императрицы»[117].

Отметим, что к 1915 г. очень многим так или иначе вхожим в императорские резиденции, было хорошо известно отношение Николая II к Св. Серафиму Саровскому. Может быть, ювелиры не знали того, что в Новом кабинете царя в Александровском дворце находилась огромная икона святого старца, но с 1903 г. всю Россию обошли фотографии императора, несшего на плечах раку с мощами Св. Серафима во время торжеств по его канонизации в Дивеевском монастыре Нижегородской губернии. Еще раз отметим, что личные контакты для каких-либо согласований с ювелирами нюансов будущих «проектов» совершенно не вписывались в устоявшийся рабочий график Николая II. Факт личного поднесения Карлом Фаберже пасхальных яиц императору документально зафиксирован, но возможность каких-либо консультаций весьма сомнительна.

И, тем не менее, есть документальные свидетельства, косвенно подтверждающие точку зрения Т. Мунтян. Сохранился официальный рапорт старшего хранителя Императорского Эрмитажа Куника от 25 июня 1898 г. на имя министра Императорского двора В.Б. Фредерикса. В нем хранитель сообщает: «Придворный ювелир Фаберже уведомил меня, что Государь Император соизволил заказать ему Павлин в виде столового украшения, причем Его Величеству благоугодно было указать на Павлин, находящийся в Императорском Эрмитаже, в Галерее драгоценностей. Вследствие сего г. Фаберже обратился ко мне с просьбою о допущении его с механиком в Эрмитаж для изучения внутреннего устройства означенного механизма». На этой бумаге стоит размашистая резолюция министра: «Разрешить»[118].

Конечно, царь заказал только столовое украшение. Не пасхальное яйцо, а столовое украшение. Но заказано изделие лично императором. И, более того, Николай II «благоугодно» указал на знаменитого Павлина – уникальные часы работы английского мастера второй половины XVIII в., хранившиеся тогда в Галерее драгоценностей. Следовательно, были не только личные контакты между ювелиром и императором, но и непосредственные указания со стороны последнего.

Часы Павлин. Павильонный зал Малого Эрмитажа

С разрешения императора Карл Фаберже в 1898 г. не только ознакомился со знаменитым «Павлином», но был допущен даже к его механизму. Видимо, полученные им сведения и были использованы в 1907 г., когда началась работа по изготовлению очередного пасхального яйца для императрицы Марии Федоровны. В результате на Пасху 1908 г. Николай II поднес Марии Федоровне пасхальное яйцо «Павлин», которое в настоящее время хранится в фонде Эдуарда и Мориса Сандоза (Лозанна, Швейцария). При этом в справочных материалах справедливо указывается, что сюжет этого пасхального яйца вдохновлен знаменитыми часами-павлином из Императорского Эрмитажа.

Пасхальное яйцо «Павлин». 1908 г. Фирма К. Фаберже

Примечательно, что в 1899 г. «Павлина» ремонтировал часовых дел мастер С. Дорофеев[119], получивший за работу весьма серьезные 1500 руб.[120] Трудно сказать, был ли этот ремонт следствием знакомства К. Фаберже и его механика с «Павлином» или осмотр уникальных часов ювелиром подтолкнул к ремонту уникального механизма. Так или иначе, ювелир использовал знакомство с Павлином для изготовления очередного пасхального яйца.

Говоря об уникальных пасхальных подарках, любопытно посмотреть, как воспринимались изделия Фаберже в царской семье. Их, безусловно, ценили, и коллекции вещей «от Фаберже» хранились в личных покоях, однако, им, конечно, и не придавали того значения, которое формируется сегодня искусствоведами и всеми причастными к «миру Фаберже». Для царской семьи, как это ни странно сегодня прозвучит, это был привычный фон повседневной жизни. Да, дорогой, да, изысканный и утонченный, однако, не более чем фон, и в частной переписке Романовых мы находим упоминания о вещах «от Фаберже» значительно реже, чем того хотелось бы составителям аукционных провенансов.

Отметим и то, что в дневниках Николая II, в которых он день за днем пунктуально фиксировал все свои личные контакты, нет ни одного упоминания о факте личной встречи с К. Фаберже. Объяснить это можно тем, что императором фиксировались только встречи с особами или лично близкими ему людьми, а Фаберже для него, возможно, относился к обслуге, которая именовалась в дневниках царя безлично «людьми».

Кроме этого, в опубликованных дневниках императрицы Марии Федоровны (за 1914, 1915 и 1916 гг.) нет и тени упоминаний о пасхальных подарках сына в виде драгоценных яиц, изготовленных мастерами фирмы К. Фаберже. Для императрицы это была устоявшаяся, само собой разумеющаяся традиция, о которой не стоило упоминать в дневнике. Для Марии Федоровны подобные подарки давно перестали быть событием.

Сохранилось немного личных оценок царственными покупателями качества изделий фирмы Фаберже. Как правило, эти оценки замыкались во внутреннем мирке царской семьи, но кое-что периодически прорывалось наружу. Пасху 1916 г. Николай II и Александра Федоровна встречали порознь, поэтому традиционное пасхальное яйцо императрице вручал сам К. Фаберже. Это было так называемое пасхальное яйцо «Орден Святого Георгия». Об этом яйце императрица в личной переписке упомянула дважды. В телеграмме она писала: «Фаберже только что принес твое очаровательное яйцо, за которое благодарю 1000 раз. Миниатюрная группа чудесна, а все портреты превосходны. Аликс»[121]. Эта телеграмма психологически очень характерна. В ней Фаберже выступает кем-то вроде посыльного, принесшего яйцо от мужа, а царь, как некий творец, написавший превосходные портреты. Но, так или иначе, Фаберже лично приносил готовые пасхальные яйца императору, а в его отсутствие лично от имени императора дарил Александре Федоровне. В письме Александра Федоровна писала мужу о подарке более подробно: «Целую тебя трижды и благодарю тебя всем сердцем за твою милую карточку и прелестное яйцо с миниатюрами, добрый Фаберже сам привез. Удивительно красиво. Очень грустно не быть вместе»[122].

Более эмоциональны и адресны высказывания императрицы Марии Федоровны. 25 марта 1915 г. она писала дочери – великой княгине Ольге Александровне: «Ники, дорогой, послал мне очаровательное яйцо, чего я совсем не ожидала в этом году. Оно покрыто белой эмалью с красным крестом по обеим сторонам и словами апостола Иоанна: „Больше нет любви, как если кто положит душу свою за други своя“. Внутри находятся пять миниатюрных портретов в рамке: твой, Ольгин, Аликс, Татьянин и Марии, все en soeurs de charité! Просто восхитительно, этот Фаберже – просто гений и величайший художник нашего времени. Я очарована»[123].

Телеграмма императрицы Александры Федоровны от 9 апреля 1916 г. с благодарностью за присланное пасхальное яйцо

Пасхальное яйцо «Орден Св. Георгия». 1916 г.

Пасхальное яйцо «Красный Крест». 1915 г.

Сюрприз пасхального яйца «Красный крест»

В этой цитате отметим фразу императрицы – «чего я совсем не ожидала в этом году». Это некое воспоминание о годах Русско-японской войны 1904–1905 гг., когда на два года прервалась традиция поднесения привычных пасхальных подарков. Пасха 1915 г. стала первой военной Пасхой, и императрица по традиции прежних лет полагала, что подарка не будет.

Возвращаясь к дискуссионным вопросам императорской серии, стоит также обратить внимание на то, что несмотря на сохранившиеся архивные документы и само первое пасхальное яйцо, все равно остаются неясными ряд моментов… Так, несмотря на множество описаний, нет ясности с номенклатурой первого пасхального яйца. Например, специалисты утверждают, что в архивных документах за 1885 г. нет упоминаний о золотой курочке. Возможно, она была изготовлена позже…

Но безусловным фактом является то, что уже в 1885 г. были выработаны три незыблемые условия при изготовлении новых императорских пасхальных яиц: во-первых, непременная яйцеобразная форма; во-вторых, неповторимость внешнего облика; в-третьих, обязательный сюрприз внутри пасхального яйца.

Карл Фаберже сразу же оценил значение этого постоянного заказа, который давал ему право раз в году лично встречаться с императором. Соответственно ювелир относился к «долгосрочному проекту» с максимальной серьезностью, планируя работу на годы вперед.

Как правило, работа над императорским яйцом продолжалась около года. Столь длительный срок связан как с трудоемкостью работы, так и со стремлением найти неординарные художественные решения, а это в свою очередь порождало сложные технические проблемы. Ф. Бирбаум писал, что «начатые вскоре после Пасхи, они (яйца. – Авт.) бывали лишь с трудом готовы на Страстной следующего года»[124]. С учетом того, что пасхальные яйца оснащались различными механизмами и, были, по сути, весьма сложными драгоценными игрушками, Фаберже составлял для своих царственных клиентов инструкции «с тем, как следует обращаться с сим замысловатым предметом для извлечения из недр оного скрывающихся в них сокровищ»[125].

Иногда работа над пасхальным яйцом выходила за стандартные календарные рамки. Так, над сюрпризом для «Коронационного» яйца в виде миниатюрной золотой кареты, мастер Георг Штайн работал 15 месяцев. А павлина в пасхальном яйце «Павлин» делали 3 года. Поэтому, чтобы иметь фору по времени и не торопить мастеров, работавших над уникальными проектами, требовавшими тщательной отделки, в некоторые годы Фаберже запускал в производство по три яйца сразу[126].

В силу уникальности и тонкости работы на пасхальные яйца императорской серии клейма фирмы К. Фаберже не ставились. В результате именно пасхальные яйца императорской серии приобрели для К. Фаберже имиджевый характер, став одним из главных символов всей его творческой биографии.

Золотая карета. Сюрприз пасхального яйца «Коронационное». Г. Штайн. 1897 г.

Как создавались эти уникальные пасхальные подарки? Один из главных дизайнеров фирмы Ф. Бирбаум утверждает, что рисунки пасхальных яиц «не предоставлялись на утверждение» в Кабинет Е.И.В. и «Фаберже предоставляли полную свободу в выборе сюжетов и в самой работе». Этот факт следует подчеркнуть особо, поскольку все остальные драгоценные вещи на стадии художественного проектирования обязательно визировались чиновниками Кабинета Е.И.В. Это был жесткий порядок, «по образцу прежних лет».

Можно с уверенностью утверждать, что такой уровень свободы для ювелира санкционировал Александр III, и это было четвертым условием работы над уникальным проектом. Также можно упомянуть и пятое условие: «Само собой разумеется, политические события избегались»[127]. Пасхальное яйцо это глубоко личный подарок не императора, но мужа и сына двум самым близким людям, поэтому царскую работу со всеми сопряженными с ней проблемами старались оставить «за бортом». При этом, конечно, следует иметь в виду, что даже такие глубоко личные события, как рождение ребенка в царской семье, безусловно, являлись событиями политического порядка первого уровня. А что говорить о «Коронационном» яйце, которое стало памятным символом глубоко политического события.

Поскольку Николай II с весны 1895 г. ежегодно дарил жене и матери по одному пасхальному яйцу, дизайнеры испытывали трудности при поиске новых художественных и технических решений для двух очередных ежегодных яиц. Бирбаум подчеркивал, что дабы «не повторяться, приходилось варьировать материалы, внешний вид и содержание яйца»[128].

Пасхальное яйцо «Бутон розы». 1895 г.

Правда, отметим, что творческий диапазон у Фаберже был широк, как ни у кого из петербургских ювелиров. Разнообразие материалов, абсолютная незамкнутость «на караты» и дороговизну камней, виртуозные и отработанные технологии, фактическое лидерство в таком новом направлении, как модерн, оставляли достаточный простор для воплощения самых смелых идей. Собственно такие идеи от Фаберже и ожидались, на них у него был дорого доставшийся карт-бланш со стороны консервативного Императорского двора. Например, на Пасху 1895 г. Александра Федоровна получила свое первое пасхальное яйцо «Бутон розы», которое мастера фирмы Фаберже впервые оснастили механизмом. При нажатии кнопки «сюрприз» – бутон розы – расправлялся. В свою очередь, внутрь бутона поместили императорскую корону, осыпанную бриллиантами, с двумя рубинами-кабошонами. К этому можно добавить, что роза с давних времен символизировала непреходящую любовь.

Темой для очередного пасхального подарка, как правило, становились какие-либо памятные события в семейной жизни императорской семьи. Как вспоминал Ф. Бирбаум, «внешность и содержание приурочивалось к событиям семейной жизни, например, в год рождения наследника яйцо своей внешностью напоминало колыбель, украшенную гирляндами цветов, внутри был выложен первый портрет наследника в медальоне, окруженном бриллиантами»[129].

Цесаревич Алексей родился в Петергофе 31 июля 1904 г. По воспоминаниям Ф. Бирбаума, работа над художественным проектом яйца началась «в год рождения наследника», следовательно, во второй половине 1904 г., а подарено оно было императрице Александре Федоровне только на Пасху 1907 г. Следовательно, работа над этим подарком продолжалась по меньшей мере два – два с половиной года.

У Фаберже было своеобразное чувство юмора. И относился он к своим главным заказчикам без особого пиетета, с долей профессионального цинизма. Естественно, только среди своих. Ф. Бирбаум вспоминал, что «в год рождения наследника мы обсуждали проект очередного пасхального яйца, желая приурочить сюжет его к этому событию. Кто-то заметил, что с самого рождения наследник назначен шефом стрелковых частей, и что можно использовать этот факт в композицию. „Да, – согласился он, – только придется изобразить грязные пеленки, так как это единственные пока результаты его стрельбы“, – обронил Фаберже. Однако, конечно, „изобразили“ бриллианты»[130].

Пасхальное яйцо «Транссибирская магистраль». 1900 г.

«Транссибирская магистраль». Фрагмент

К настоящему времени изображения пасхальных яиц императорской серии многократно описаны и широко растиражированы. Поэтому нет особой необходимости останавливаться на описании этих пасхальных подарков. Тем не менее, особый интерес представляет описание одного из яиц художника-дизайнера Ф. Бирбаума: «Яйцо приурочено к году открытия Великого сибирского пути. На постаменте из белого оникса, украшенного тремя грифонами дома Романовых, яйцо зеленой эмали с серебряным поясом, изображающим карту сибирского пути. Внутри яйца миниатюрная модель императорского поезда, исполненная из золота и платины. Поезд приводится в движение механизмом, заключенным в паровозе. Величина последнего не превышала 3 сантиметров в длину. Орнаментация яйца исполнена в русском стиле»[131].

За многие годы сложилась неизменная процедура представления пасхальных яиц императору. По словам Ф. Бирбаума, «передавались они главою фирмы лично императору в пятницу на Страстной неделе. Последние дни перед их сдачей были для всех беспокойны: не случилось бы в последнюю минуту что-нибудь с этими хрупкими работами. До возвращения Фаберже из Царского Села мастера оставались на местах в случае каких-либо неожиданностей»[132].

Однако для императора то, что занимало ювелиров на протяжении длительного времени и стоило им огромных творческих, организационных и прочих усилий, было, как уже упоминалось, только эпизодом в огромном количестве повседневных дел. Поэтому в опубликованных дневниках Николая II нет ни одного упоминания ни о встрече с самим Фаберже, ни о встречах с ведущими мастерами его фирмы. Наверное, Николай Александрович очень бы удивился тому, что сегодня одним из самых ярких символов его царствования стали простые пасхальные яйца мастеров фирмы К. Фаберже.

Какова была материальная составляющая яиц императорской серии для заказчика? Прежде чем ответить на этот вопрос, следует отметить, что именно Фаберже изменил направление ювелирной моды на рубеже веков. Если в начале его карьеры заказчики придавали первостепенное значение весу и каратам массивных украшений, то в начале XX в. они ценили уже изящество и нюансы художественного решения изделия. Искусство двух десятков художников-дизайнеров фирмы Фаберже изменило приоритеты русской аристократии при оценке ювелирных изделий.

Тем не менее, в подарках, конечно, присутствовала и материальная составляющая. За 20 пасхальных яиц, подаренных императрице Марии Федоровне и Александре Федоровне, Николай II заплатил значительную сумму в 194 500 руб. Следовательно, в среднем одно пасхальное яйцо обходилось императору в 9725 руб. В 1913 г. только за два пасхальных яйца было уплачено 46 900 руб., т. е. по 23 450 руб. за яйцо. В последующие годы стоимость подарков колебалась в пределах от 40 000 до 50 000 тыс. руб. за два яйца[133].

Счет за пасхальное яйцо «Коронационное» (5550 руб.) (РГИА. Ф. 468. Оп. 13. Д. 1843. Л. 8)

Пасхальное яйцо с тремя миниатюрами. 1897 г. Упоминается в этом же счете (3250 руб.)

Если учесть, что первое «простенькое» пасхальное яйцо 1885 г. обошлось Александру III всего в 6851 руб. – «пасхальное яйцо белой эмали, в короне, украшено рубинами, бриллиантами и розами – 4151 руб., в том числе два рубина яичками – 2700 руб.)»[134], то в последующие годы пасхальные подарки дорожают. Упоминавшееся яйцо «Транссибирская магистраль» стоило уже 7000 руб. – «пасхальное яйцо зеленой эмали с сибирским поездом, рубинами, жемчужинами и розами»[135].

Говоря о ценах, мы должны иметь в виду ряд соображений. Во-первых, во взаимоотношениях с Кабинетом Е.И.В., а уж тем более при выполнении личных заказов российских императоров, Фаберже никогда не завышал цену. Этой практики он придерживался и в начале своей карьеры, когда годами бесплатно работал на Императорский Эрмитаж, и в зрелые годы, когда предлагал свои изделия Кабинету Е.И.В. «по добросовестной цене». Постоянно возраставшая стоимость пасхальных яиц объяснялась уникальным дизайном, новизной технических решений, нетрадиционными сочетаниями различных материалов. Но при этом обе стороны – как Император, так и Фаберже – не замыкались на уровне цены. И тот, и другой полагали, что император Российской империи может позволить себе сделать достойный подарок жене и матери.

Другое дело, что на уровень цены подарка могли влиять внешние, политические обстоятельства. Так, в годы Первой мировой войны пасхальные яйца были «очень скромной работы и невысокой стоимости»[136]. Два таких пасхальных яйца были изготовлены к Пасхе 1915 г.

Во-вторых, говоря о постепенном удорожании пасхальных яиц, следует иметь в виду, что стоимость самых дорогих пасхальных яиц была много дешевле многих украшений «от Кехли» и «от Болина». При этом бо́льшая часть ювелирных украшений знаменитых ювелиров «пошли в лом», а пасхальные яйца Фаберже в своем большинстве дошли до нашего дня. Следовательно, дело было не в их рублевой стоимости и в количестве бриллиантов-роз, а в творческих идеях, воплощенных в этих подарках, в отзвуках личной истории семейств Александра III и Николая II. Так всегда бывает, когда само время расставляет акценты и разрешает споры о том, что есть эта вещь – сиюминутный кич или «навсегда».

Пасхальное яйцо «Стальное». 1916 г.

Как уже упоминалось, императрице Марии Федоровне на Пасху 1915 г. сын подарил яйцо «в память участия Императорской семьи в работах по Красному Кресту». С учетом ведения страной войны пасхальное яйцо было «простенькое» и отчасти повторяло мотивы пасхального яйца 1885 г. Оно было облито белой эмалью и украшено двумя красными крестами, в сюрпризе размещались портреты великой княгини Ольги Александровны, великой княжны Ольги Николаевны, императрицы Александры Федоровны, великой княжны Татьяны Николаевны и великой княгини Марии Павловны (младшей)[137]. Напомним, что с 1880 г., т. е. 35 лет, императрица Мария Федоровна являлась высочайшей покровительницей Российского общества Красного Креста. Ранее мы уже приводили восторженный отзыв вдовствующей императрицы об этом яйце.

На Пасху 1916 г. Мария Федоровна получила в подарок так называемое «Стальное яйцо», изготовленное из полированной стали и покоящееся на стальных снарядах. В качестве сюрприза внутри яйца поместили миниатюру, изображающую посещение императором передовых позиций. Такие же относительно скромные яйца готовились и на Пасху 1917 г.

Сюрприз пасхального яйца «Стальное»

Наряду с уникальными пасхальными яйцами Александра Федоровна и Николай II дарили своим близким и простые пасхальные яйца-брелоки. Многие из них тоже были «от Фаберже». В Московском Кремле хранится альбом Александры Федоровны, в котором она сама зарисовывала эти яйца-брелоки, с немецкой педантичностью фиксируя, кому они подарены и какова их цена, а цена, по большей части составляла несколько рублей[138]. Со временем из этих яиц-брелоков составлялись целые ожерелья, которые становились своеобразной летописью прожитых лет.

Страница из записной книжки императрицы Александры Федоровны. 1906 г.

Ф. Бирбаум отмечал в мемуарах, что общей чертой придворной клиентуры было «слепое преклонение перед заграничным. Они, не задумываясь, платили там бешеные цены за работы, часто уступающие по качеству русским… Исключением был Александр III, который из принципа предпочитал и поощрял все русское»[139]. Таким образом, Александр III вновь открывается нам с неожиданной стороны, поскольку именно с его именем связаны важнейшие изменения в практике придворного ювелирного дела. Именно он дал согласие на начало императорской серии пасхальных яиц, его покровительство благотворно повлияло на укрепление позиций российских ювелиров, как на придворном ювелирном рынке, так и создало предпосылки для выхода их изделий на зарубежные рынки.

Ожерелье из пасхальных яиц. 1900-е гг. Россия

Отношение к Николаю II со стороны придворных ювелиров было более чем скептическое. Ф. Бирбаум прямо пишет, что «Николай II не отличался особо развитым вкусом»[140]. Еще более критично он оценивает императрицу Александру Федоровну. Если Николай II не вмешивался в творческий процесс, всецело доверяя ювелиру, а это, на наш взгляд, говорит в его пользу, то Александра Федоровна была не такова.

Свидетельствует П. Бирбаум: «Обладая убогими художественными понятиями, да еще отличаясь мещанской скупостью, она часто ставила Фаберже в трагикомическое положение. Она сопровождала свои заказы рисунками и определяла заранее стоимость предмета. Исполнить вещи по этим рисункам было технически и художественно невозможно. Приходилось прибегать к различным ухищрениям, объясняя вносимые изменения непонятливостью мастера, утерею рисунка и т. п. Что касалось цен, то чтобы не навлечь ее нерасположения, вещи сдавались по указанным ею ценам. Так как все эти заказы были ничтожны по стоимости, то понесенный маленький убыток окупался расположением, когда дело касалось получения серьезных работ»[141].

Этот отрывок наглядно демонстрирует как особенности характера императрицы, так и проистекавшие из этого проблемы, которые Фаберже приходилось решать при работе с царственными заказчиками. К каким ухищрениям приходилось прибегать при работе с персонами, которым нельзя было сказать «нет». Но все это, безусловно, окупалось дивидендами, получаемыми Фаберже.

Личные заказы российских императоров

Кроме пасхальных яиц, российские императоры на протяжении десятилетий лично выбирали самые различные вещи «от Фаберже». Эти вещи шли как на подарки близким им людям, так и для собственного употребления. Экспансия вещей «от Фаберже» на императорские половины началась при Александре III и активно продолжалась при Николае II. Со временем эти функциональные, памятные или декоративные вещицы стали исчисляться сотнями.

Вещи от ювелиров, купленные самими монархами или им подаренные, постепенно формировались в коллекции. Для их хранения на императорских половинах появлялись специальные витрины: для пасхальных яиц, для портсигаров, для пасхальных яичек-брелоков, для камнерезных фигурок.

Для того чтобы не быть голословными, приведем перечень «золотых, серебряных, мельхиоровых» и прочих вещей, хранившихся на половинах Николая II и Александры Федоровны в Зимнем дворце. Отметим, что список составлен в 1911 г., когда царь уже там давно не жил. Следовательно, указанная коллекция вещей сложилась до 1904 г., т. е. до того времени, как царская семья перебралась на постоянное жительство из Зимнего дворца в Александровский дворец Царского Села.

Поскольку список драгоценных вещей, хранившихся в «царских комнатах», довольно обширен, то мы остановимся преимущественно на камнерезных фигурках, их уверенно можно отнести к продукции фирмы К. Фаберже. Этот список составлялся не самым грамотным гоф-фурьером, в частности, для него были загадкой названия камней, которые столь широко использовал К. Фаберже в своих камнерезных фигурках. Поэтому во вполне официальной описи и появились такие колоритно незатейливые определения, как «Лягушка желто-гавенного цвета». Кстати очень точное для дилетанта определение цвета камнерезной фигурки. По крайней мере, всем сразу понятно. Вместе с тем потомственный дворцовый служитель уверенно идентифицировал такой «стандартный» дворцовый камень, как «бральянт» (орфография документа. – Авт.): «№ 14. Лягушка желто-гавенного цвета и два глаза из бральянтов»; «№ 36. Ворона серого камня глаза бральянт»; «№ 45. Собачка мопс розоватого камня и два глаза из бральянтов»; «№ 46. Свинка точно такая»; «№ 47. Кролик точно такой»; «№ 48. Каменный мальчик зеленоватого камня»; «№ 52. Маленький мопсик сиреневого цвета»; «№ 55. Голубая букашка»; «№ 56. Лягушка зелеными камушками и два глаза красных»; «№ 61. Черепаховая гляделка шифером Александры Федоровны»[142]. «Черепаховая гляделка» с «шифером» (т. е. шифром) императрицы – это лорнет, изготовленный из панциря черепахи. Императрица была близорука и в последующие годы пользовалась очками.

Пудель из серого и белого полосатого агата с желтыми халцедоновыми глазами; халцедоновый спаниель с глазами из кабошоновых рубинов

Если говорить о начале использования Фаберже цветных камней, то начало этой работы пришлось на первую половину 1890-х гг. Тогда для исполнения эксклюзивного заказа императора Александра III Фаберже «решился изготовить императорское пасхальное яйцо из яшмы – известное яйцо „Память Азова“ 1891 года. В счетах, представленных ювелиром Кабинету за этот год, фигурируют ножи из орлеца и нефрита, чашечки из граната, сердолика, флюорита, нефритовая ваза и ониксовая чарка за 640 рублей. Годом позже он делает второе каменное яйцо для подарка императрице Марии Федоровне к Пасхе – жадеитовое с розами, слоном и тремя ангелами. Жадеит, нефрит, оникс, сердолик, топаз, орлец и хрусталь – вот наиболее используемые Фаберже камни»[143].

Именно тогда у Фаберже формируется собственная камнерезная мастерская, в которой работало около 20 человек, главным образом русских мастеров. Первым руководителем этой мастерской стал художник Петр Михайлович Кремлев. Среди мастеров-резчиков по камню особенно выделялся екатеринбургский мастер Петр Дербышев, которого фирма Фаберже отправила для усовершенствования в Париж.

Любопытна и коллекция золотых и серебряных чарок, хранившаяся в царской опочивальне Зимнего дворца. Можно с уверенностью предполагать, что к этой коллекции приложили руку ведущие ювелиры Москвы и Петербурга.

Вот небольшая выборка (всего в описи 17 чарок) из «Реестра собственных, Его Императорского Величества Государя Императора золотых чарок»:

«№ 1. Ковшичек с птичьим клювом из камня, на лапке ножка, в глазах два рубина. 31 декабря 1895 г.»;

«№ 2. Чарка каменная агатовая, три ножки в виде змей с 5 рубинами. 13 января 1903 г.»;

«№ 3. Чарка горшком, в ручке овальный изумруд. 31 декабря 1895 г.»;

«№ 4. Ковшичек с 4 рубинами, 2 изумрудами и одной розочкой. 31 декабря 1895 г.»;

«№ 5. Чарка, ручка змейкой, в голове сапфир, в глазах две розочки. 31 декабря 1895 г.»;

«№ 6. Чарка, в ручке монета императрицы Екатерины II, с 2 рубинами и 2 сапфирами. 31 декабря 1895 г.»;

«№ 16. Золотая чарка 56 пробы в ручке золотая монета в 10 рублей, монета 1899 г., заключенная в венке на дне надпись „В память смотров 1906 года, подавать только на полковых праздниках для пития здравиц войска“. 1 мая 1906 г.».[144]

«Мужская» коллекция из 14 серебряных чарок имела явный армейский отпечаток. Наверное, среди своих из этих чарок император мог четким гвардейским «тычком» легко «махнуть» водочки со льда:

«№ 1. Казачья папаха, эмалированная, с надписью „За Варшаву 25 и 26 августа 1831 года“. 31 декабря 1895 г.»;

«№ 2. Стаканчик, наружная отделка финифтевая. 7 декабря 1896 г.»;

«№ 3. Стаканчик, внутри золоченый, голубая эмаль по филигранной отделке, для зубочисток. 19 июня 1898 г. Взята обратно в Царское Село 15 декабря 1911 г.»;

«№ 8. Ковшик, вокруг золоченый, с надписью эмалью „Чаша серебряная, добрая – пить из нее на здоровье…“. 25 декабря 1899 г.»;

«№ 11. Шесть гладких стаканчиков, внутри золоченые, для водки. Футляр кожаный, изображающий футляр шляпы. 31 декабря 1895 г.»;

«№ 14. Стаканчик хрустальный, в золотом подстаканнике, работы Фаберже. 26 декабря 1906 г.»[145].

Чарка в виде кивера лейб-гвардии Гусарского полка. 1870-е гг. Мастерская А.В. Любавина

Эти ювелирные памятные коллекции формировались годами, и среди подарочных вещей было довольно много тех, которые лично отбирали из представленных образцов российские монархи. Если бы сегодня эти вещи удалось уверенно (или не очень уверенно) идентифицировать, то это был бы серьезный провенанс на серьезные деньги. Для того чтобы говорить предметно о лично выбранных императорами и оплаченных из средств Кабинета Е.И.В ювелирных вещах, приведем перечень счетов от Фаберже по годам. На наш взгляд, очень важной позицией является это – лично выбранное. Это личное отношение монархов к изделиям тех или иных поставщиков-ювелиров отражает некую истинную расстановку сил в неофициальной Табели о рангах придворных ювелиров, целиком определяемую правящим императором.

Как мы указывали ранее, в хранилищах Кабинета имелись значительные запасы ювелирных вещиц, предназначенных для личного выбора императором или (и) императрицей. Отметим, что в знаменитом магазине Карла Фаберже на Б. Морской ул., 24, Николай II никогда не бывал и все вещи он отбирал в своих резиденциях. Чиновники сообщали ювелиру о номенклатуре отобранных вещей, ювелир оформлял соответствующий счет, который, в свою очередь, ложился на стол императору. Как правило, император делал на счете помету карандашом «Уплатить», но мог что-то и вычеркнуть из подготовленного счета. Тогда итоговая сумма корректировалась, и деньги отправлялись к ювелиру. Обычно эта процедура занимала от одного месяца до двух. Среди счетов имеется один счет от Фаберже за 1889 г. на относительно скромные 5700 руб.[146] За 1890 г. имеется два счета, в том числе отдельный счет за «яйцо золотое розовой эмали LXVI[147]» за 4260 руб.[148] Это было одно из пасхальных яиц императорской серии под бытующим сегодня названием «Датские дворцы».

Магазин фирмы К. Фаберже на Б. Морской ул., 24. Санкт-Петербург

Любопытно, что кроме изделий узкого круга придворных ювелиров Александр III приобретал еще и антиквариат. Так, в одном из счетов указывается, что «приобретено Его Величеством» у антиквара Тогномати «одна пара канделябров стиля Людовика XVI» за 2300 руб. Видимо, к этому антиквару захаживал не только Александр III, но и его младший брат великий князь Сергей Александрович, который в декабре 1890 г. взял у антиквара табакерку (2000 руб.) «для представления Государю Императору».

Особенностью счетов от Фаберже являлась широкая номенклатура приобретаемых предметов при их относительно невысокой стоимости. Один счет мог вмещать до двух-трех десятков предметов стоимостью от 150 до 300 руб. Для Фаберже это была стандартная цена на его изделия. Отметим и то, что многие из этих изделий носили утилитарный характер, делая повседневную жизнь не только комфортабельной, но и изысканно утонченной. Такие предметы приятно было держать в руках. В прямом смысле. Например, один из счетов 1890 г. вмещал: чашку флуоридовую (150 руб.); лупу нефритовую и розы (250 руб.), бонбоньерку красной эмали (300 руб.) и футляр для табакерки (10 руб.). Всего на 710 руб.

Фрагмент сюрприза пасхального яйца «Датские дворцы»

Пасхальное яйцо «Датские дворцы». 1890 г.

За 1891 г. Александр III распорядился оплатить два счета на изделия «от Фаберже». В первом (24 апреля 1891 г.) из них указывалось: «Яйцо из яшмы с бриллиантами в стиле Людовика XVI и копия „Памяти Азова“ 4500 р.»[149]. В этом счете речь идет о пасхальном яйце, которое сегодня принято называть «Память Азова». Напомним, что на момент дарения этого яйца (21 апреля 1891 г.) императрице Марии Федоровне их старший сын цесаревич Николай Александрович находился в кругосветном образовательном плавании и в это время направлялся к Японии, где через месяц его дважды ударил саблей по голове японец-полицейский, стоявший в оцеплении. С учетом того, что это был самурай, удивительно, как цесаревич уцелел. Под словами «копия „Памяти Азова“» имеется в виду так называемый сюрприз, вложенный в яйцо «из яшмы с бриллиантами в стиле Людовика XVI».

Пасхальное яйцо «Память Азова». 1891 г.

Второй счет традиционно наполнен различной ювелирной мелочью, набранной царем в качестве недорогих рождественских подарков. Среди этой мелочи 3 портсигара (один серебряный и два золотых), две чашечки (гранат и сердолик), два ножа из нефрита для разрезания бумаги, 3 карандаша (два золотых и один с сапфиром) и две недорогие брошки.

Если посмотреть три счета от Фаберже за 1892 г., то из вещей, приобретенных Александром III для себя, самой дорогой вещью, как и предшествующие годы, стало пасхальное яйцо для императрицы Марии Федоровны: «Яйцо жадеитовое с розами, слоном и 3 ангелами» за 4750 руб. В этом же году у Фаберже были приобретены не для себя три подарочных позолоченных серебряных жбана за 10 000 руб. Этот подарок явно предназначен для какого-то полкового офицерского собрания.

Пасхальное яйцо с тремя ангелами. 1892 г.

1895 г. стал первым годом правления Николая II и первым годом супружеской жизни. Императрице Александре Федоровне срочно требовалось обзавестись соответствующими украшениями. В Зимнем дворце имелась Бриллиантовая комната, в которой хранились коронные украшения, однако значительная их часть давно находилась в комнатах императрицы Марии Федоровны в Аничковом дворце. Остававшиеся в Бриллиантовой комнате роскошные украшения XVIII в. не вписывались в стилистику нарождавшегося модерна, столь почитаемого в царской семье. Поэтому расходы Кабинета с 1895 г. на драгоценности увеличили до 150 000 руб. против 100 000 руб., которые выделялись на эти же цели при Александре III. При этом учитывался и фактор двух императриц, имевших право на эти деньги. И, конечно, императрицы в эти деньги «не вписывались».

Уже 4 мая 1895 г. заведующий Камеральным отделением Кабинета Е.В. Сипягин докладывал министру Императорского двора В.Б. Фредериксу: «Испрашиваю разрешения… приобретенное от ювелира Кехли жемчужное ожерелье в пять ниток, для Ее Императорского Высочества великой княжны Ольги Александровны, записать в приход под № 47 – в 55 000 руб., показывая пятую нитку этого ожерелья, оставленною в комнатах Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны.

В виду того, что, во-первых, род этого приобретения, как казалось бы, не подходит к роду приобретений на кредит в 150 т. р., во-вторых, что отнесение уплаты за это ожерелье на кредит в 150 т. р. поглотит единовременно более ¹/3 всего этого отпуска по смете текущего года и, наконец, принимая во внимание, что в текущем году было перечислено в запасной капитал Министерства Императорского двора 339 147 р. 28 к. из кредитов по бракосочетаниям: Его Императорского Величества, Ее Императорского Высочества великой княгини Ксении Александровны и по погребению в Бозе почившего Императора Александра III, за вещи, израсходованные из запаса Кабинета по случаю названных событий прошлого 1894 г. и приобретенные для оного в разное время на кредит в 150 т. р., по счетам предыдущих годов, испрашиваю разрешения … отнести уплату за это ожерелье 55 000 р. ювелиру Кехли на запасный капитал Министерства Императорского Двора»[150]. Такое разрешение было немедленно дано.

Счета 1895 г. – первого года правления Николая II – это уже классические счета от Фаберже, насыщенные множеством предметов самого разного назначения. Отметим, что счета отличались один от другого. Это мог быть счет на одну-две вещи, как у Э. Болина, при этом цена вещи была весомой. В счетах от Фаберже, как правило, суммировались вещи, выбранные императором на протяжении двух-трех месяцев (это касается ювелирной мелочи). Такие эксклюзивные вещи, как пасхальные яйца императорской серии, шли отдельным счетом. Все они опубликованы[151].

В качестве примера приведем один из показательных счетов, в котором суммированы приобретения Николая II за ноябрь-декабрь 1894 г. Этот счет, оплаченный в начале 1895 г., показателен тем, что почти все вещи приобретались как подарочные под Рождество 1894 г.[152]:

«23 ноября: 1 рамка зеленой эмали серебро вызолочено. 120 р.;

7 декабря: 1 ручка для палки красной эмали LXV брил. 150 р.; 1 мамка жадоит, глаза розы 3 руб. в повойнике (к этой „мамке“ мы еще вернемся. – Авт.). 75 р.; 1 ручка для палки хрусталь, кольцо зеленой эмали 18 роз. 125 р.; 1 бонбоньерка 8 угольная красн. золота LXVI. 275 р.; 1 лампочка нефритов. цилиндр LXVI зол. отд. 185 р.; 1 электр. кнопка, жадоит (жадеит. – Авт.), серебр. эмаль. 75 р.; 1 рамка сталь LXVI 4 угольн. с гирлянд. 160 р.; 1 ложка жадоит, ручка матов. золот. веревка, мон. и кор. 100 р.; 1 купе-папье сер. жадоит ручка зол. змея 1 руб. 2 роза. 69 р.; 1 купе-папье красн. зол, жадоит с острым концом риф. руч. 83 р.; 1 ногти чистка золот. нефрит. рифов. ручка. 52 р.; 1 вазочка жадоит цилиндр красн. эмаль LXVI гирл. 125 р.; 1 часы термометр LXVI золото 2 агата. 600 р.; 1 портсигар бел. эмаль зел. полоска 1 брилл. 525 р.; 1 карандаш, розовая эмаль. 48 р.

20 декабря: 1 флакон-хрусталь. 330 р.; 1 рамка овальная, сталь эмаль красн. зол. LXVI. 85 р.; 1 рамка четырехугольная нефрит и бел. эмаль с лучами. 190 р.; 1 вазочка жадоит, красн. эмаль ноги, гирл. LXVI 13 роз. 125 р.; 1 свинья жадоит, глаза розы. 67 р.; 1 флакон попугай, 2 рубина 32 розы. 225 р.; 1 пара двойных запонок, 2 лунных камня, 2 жем. 2 руб. и розы. 160 р.; 1 пара запонок 4 угольн. розов. эмаль 2 брилл. и розы. 240 р.

24 декабря: 1 рамка и часы зелен. эмаль. 480 р.».

Великий князь Николай Николаевич (Мл.)

Всего царь приобрел рождественских подарков «от Фаберже» на 4569 руб. Конечно, у Фаберже все интересно. В качестве примера обратим внимание на одну скромную позицию в этом счете: «1 мамка жадоит, глаза розы 3 руб. в повойнике. 75 р.». За этой, одной из многих позиций счета – целая история, целое направление в творчестве Фаберже. Об этом мы подробнее поговорим ниже, но сейчас отметим, что это некая загадка. Дело в том, что «мамка» стоимостью в скромные 75 руб., вырезанная из жадоита, положила начало коллекции камнерезных фигурок, которая именуется сегодня «Русские типы»[153].

Спустя годы, в 1937 г., Агафон Фаберже рассказал Г.Ч. Бэйнбриджу (управляющий лондонским филиалом фирмы К. Фаберже. – Авт.), что идея появления портретных фигурок возникла у великого князя Николая Николаевича. Отметим это особо. Великий князь Николай Николаевич (Младший), отличный солдат, который в 1914 г. станет Верховным главнокомандующим русской армии, никогда не производил впечатления интеллектуала. Скорее это был психотип «настоящего полковника». Но, тем не менее, именно от него исходила эта плодотворнейшая идея, и ее с энтузиазмом подхватил К. Фаберже. Правда, отметим, что от фигурок зверей, которых уже резали мастера фирмы, до людей дистанция во всех смыслах невелика.

Английская королева Виктория

Итак, 38-летний великий князь Николай Николаевич (Младший) во второй половине 1894 г. заказал К. Фаберже шарж на королеву Викторию. Сразу же возникает вопрос – почему? Почему именно на английскую королеву?

Тут мы вступаем в область предположений. Они вкратце сводятся к следующему. Английская королева Виктория все свое долгое царствование последовательно проводила антирусскую политику. Это Берлинский конгресс 1879 г., на котором европейские державы «урезали» победу России над Турцией в ходе Русско-турецкой войны (1877– 1878 гг.), это конфликт во времена Александра III (1885 г.) в районе г. Кушка между афганскими племенами, за которыми стояли английские инструкторы, и русскими казаками-пограничниками, едва не приведший к полномасштабной войне между Россией и Англией. Поэтому королева Виктория категорически не желала брака между Николаем II и своей внучкой, принцессой Аликс. И, тем не менее, этот брак состоялся. Вполне возможно, что карикатурной камнерезной фигуркой королевы Виктории великий князь Николай Николаевич хотел напомнить Николаю II (у которого тогда шел медовый месяц) о перспективе непростых отношений с новыми родственниками.

После предложения великого князя Николая Николаевича «Фаберже выразил сожаление по поводу того, что не сможет сделать этого, но так как ее величество была маленького роста, то он мог бы сделать ее еще ниже и, возможно, еще толще, а голову увенчать короной. Эту маленькую фигурку из жадеита я видел много лет назад в витрине одного из лондонских магазинов, но потом я потерял ее из виду»[154]. Судя по всему, одной из вариаций на тему «королева Виктория» и стала жадеитовая «мамка», купленная Николаем II в конце 1894 г.

Вряд ли 7 декабря 1894 г. Николаю II, когда он в числе прочего отобрал фигурку «мамки» для подарка, приходило в голову, что спустя 13 лет он начнет собирать подобные фигурки. Наверняка Николай II тогда знал, что «мамка» – это добрая, семейная (императрица Александра Федоровна была внучкой королевы Виктории) пародия на королеву Великобритании. При этом царь уже тогда планировал семейный визит в Англию. Вполне возможно, что именно в ходе лондонского визита эта жадеитовая «мамка» и была подарена царем кому-либо из английских родственников.

Есть соблазн предположить, что подарили эту «мамку» принцессе Уэльской Александре (родной тете Николая II, впоследствии королеве и супруге Эдуарда VII), для которой эта «мамка» была очень непростой свекровью. Поскольку «мамка» фактически пародировала английскую королеву (свои это прекрасно знали), ее нельзя было включить в официальную коллекцию камнерезных фигурок «от Фаберже», которую собирали королева Александра (старшая сестра императрицы Марии Федоровны) и Эдуард VII. Поэтому после их смерти фигурку от греха вывели из коллекции, и таким образом она и оказалась «в витрине одного из лондонских магазинов». Наверное, так можно объяснить непростой путь «мамки» из коллекции Николая II до витрины лондонского антикварного магазина.

Спустя 15 лет Николай II вспомнил об этом эпизоде. Вполне вероятно, после посещения Англии в 1909 г., где ему могли показать эту жадеитовую «мамку», напомнив и о визите 1896 г., и о днях беззаботной молодости. По возвращении из Англии Николай II заказал вторую «мамку» «от Фаберже», поскольку уже с 1908 г. он начал собирать свою коллекцию камнерезных фигурок.

И вот тогда, по словам Г.Ч. Бэйнбриджа со ссылкой на Агафона Фаберже, «Фаберже пришло в голову, что статуэтка будет привлекательной, если изготовить ее из разноцветных камней, а не вырезать ее из одноцветного камня. Так возникли русские национальные типы. Исполнив эту серию, Фаберже воплотил в камне целую фазу русской истории»[155]. Так появились две «мамки»: одна в 1894 г. стоимостью в 75 руб. и другая в 1912 г. стоимостью в 250 руб.

Если первая «мамка» была утрачена, то вторая сохранилась до сего дня. В 1917 г. ее в числе прочего имущества Александровского дворца переправили в Москву в Оружейную палату, где в 1922 г. составили следующее описание: «„Фигура женщины“. Обсидиан, нефрит, орлец, халцедон, ляпис-лазурь, сапфиры-глаза. В. 4,8 см. 1922». Вот такая история. История толь ко одной строки в счете от Фаберже.

Мамка (Кормилица). 1910 г. Фирма К. Фаберже

Это очень важный момент, вновь достоверно фиксирующий факт личного общения монарха с придворными ювелирами. Следовательно, Николай II лично формулировал свои желания, которые ювелиры воплощали в драгоценных вещах. Например, в одном из счетов (3 января 1895 г.) от Фаберже указывается, что 25 июля Николай II приобрел «24 серебряные пепельницы с монетами» за 1080 руб. Это явно «мужские» подарочные вещи для «группы товарищей» (возможно, офицеров или великих князей), где год чеканки монеты фиксировал год памятного царского подарка. Для подобного подарка, безусловно, требовалось хотя бы мимолетное личное общение ювелира и императора для «размещения технического задания».

Обратим внимание на то, что в архивном деле[156], в котором собраны счета от придворных ювелиров за 1896 г., нет счета за приобретенные императором пасхальные яйца. При этом такой счет имеется, и он опубликован[157]. Следовательно, не все счета попали в указанное дело.

Звонок настольный. 1900-е гг. Россия

Звонок настольный

За 1897 г. имеется большой счет от Фаберже. Любопытно, что число бытовых предметов год от года увеличивалось. Роскошные украшения за большие деньги можно было купить у Э. Болина, Ф. Кехли или К. Гана, а вот электрические звонки «дворцового формата» тогда кроме К. Фаберже никто не делал. Перечислим их: «24 января электрический звонок жадеитовый LXVI с люфоном и 6 розами 167 р.»; «Электрический звонок нефритовый LXVI с люфоном и 15 розами 115 р.»; «Электрический звонок нефритовый LXV ¹/2 ч. 57 р. 50 к.»; «Электрический звонок жадеитовый LXVI 150 р.»; «Электрический звонок жадеитовый с гранатом 145 р.». Отметим, что на один электрический звонок супруги «скинулись» (¹/2), видимо, он предназначался для подарка.

Термометр. Фирма К. Фаберже

Несколько позиций заняли электрические лампы и термометры: «21 февраля переделка электрической лампы 50 р.»; «4 апреля 2 электрические лампы лилии на жадеитовых постаментах. 2400 р.»; «Термометр с розовою эмалью и люфоном 50 р.»; «31 января. Термометр с зеленой эмалью LXVI 110 р.»; «Термометр красной эмали LXVI 100 р.»; «Термометр „mauve“ LXVI 110 р.». Видимо, такой интерес к повседневным мелочам был связан с тем, что молодая семья весь 1895 г. оборудовала себе жилье на втором этаже северо-западного ризалита Зимнего дворца. Главным «дизайнером» выступала старшая сестра императрицы, великая княгиня Елизавета Федоровна. Молодая семья после рождения дочки переселилась в Зимний дворец в декабре 1895 г.[158] Семья обживалась и окружала себя вещами по своему выбору. Тогда к месту пришлись и «дворцовые» электрические звонки фирмы К. Фаберже. Что касается приобретения изящных настенных термометров, то они стали необходимы в связи с появлением в семье маленького ребенка. Кроме того, сама императрица плохо переносила жару. Кстати, тогда в комнаты императорской семьи провели паровое отопление, предусматривавшее возможность регулировки комнатной температуры. Для этого тоже требовались многочисленные термометры.

Конечно, в этом счете были многочисленные мелкие подарки (запонки и брошки) – «11 января 3 запонки хризопрасовые, новые ножки 12 р.». Регулярно пополнялся «зоопарк» – «Лягушка нефритовая, бриллианты глаза 115 р.»[159]. Так «по мелочам» и набежало почти 7000 руб.

Второй счет от Фаберже, датированный 17 мая 1897 г., был значительно короче, но по деньгам существенно серьезней. Приведем его полностью:

«18 апреля: яйцо желтой эмали и карета 5500 р.; Яичко изумрудовое с бриллиантами 1000 р.; Стакан зеркального стекла с жадеитом 150 р.; Яйцо „mauve“ эмали с 3-мя миниатюрами 3250 р.

8 мая: брошка XXV: 1 бриллиант 6000 р.; 1 изумруд панделок 3200 р.; мал. бриллианты и работа 2300 р.

Всего на 21 400 р.»[160].

В этом счете все очевидно. «Яйцо желтой эмали и карета 5500 р.» – это знаменитое «Коронационное» пасхальное яйцо, подаренное Николаем II императрице Александре Федоровне 13 апреля 1897 г. Это пасхальное яйцо считается признанным шедевром. Любопытно, что это яйцо, обошедшееся царю в 1897 г. в 5500 руб., продали на аукционе в 1979 г. (с другим пасхальным яйцом) за 2 160 000 $. И это было еще до стремительного взлета цен на вещи «от Фаберже».

«Яйцо „mauve“ эмали с 3-мя миниатюрами 3250 р.» – это подарок сына матери императрице Марии Федоровне.

Не менее любопытна брошка за весьма внушительные 11 500 руб. Тогда императрица Александра Федоровна отмечала свой первый юбилей – 25 лет, что, собственно, и было обозначено на брошке. Молодая женщина, молодая мать, вышедшая замуж по любви, императрица, она по определению должна быть счастлива. Однако это было далеко не так, несмотря на все роскошные подарки. Характер у императрицы был, что называется, «сложный». Проявлялось это и в большом, и в малом. Например, выбранные ей ювелирные вещи на сумму 1180 руб. императрица повелела «отнести на счета Государя Императора. Общий счет на всю сумму будет написан на имя Его Величества»[161]. Расходовать собственные средства императрица явно не желала[162].

Императорские счета от Фаберже за 1898 г. носили уже сложившийся, стандартный характер: портсигары, рамки, набалдашники для трости, позолоченные часы, фигурки животных, лупы, спичечницы. Вместе с тем в этих счетах есть несколько солидных ювелирных украшений. Например, «Диадема из жемчужин и бриллиантов 4150 р.»; «Диадема из аквамаринов: добавлены бриллианты и розы 4043 р.» – скорее всего это подарки Николая II жене.

Пополнялся в этот год и «зоопарк» императрицы: «Жираф сардоликовый 2 розы 80 р.»; «16 декабря Леопард серого халцедона 2 розы 100 р.»; «Осел халцедоновый 2 розы 67 р.»; «9 марта лягушка нефритовая, глаза розы 45 р.»; «21 мая. Зайчик горного хрусталя, 2 рубина № 59798 – 85 р.»; «Слон кахолонговый 2 рубина № 59792 – 85 р.»; «Кошка хризопрасовая 2 рубина № 59.796 – 100 р.»; «Слон хризопрасовый 2 рубина № 59795 – 150 р.»; «Осел серого халцедона 2 рубина № 59003 – 65 р.».

Обратим внимание на то, что среди камнерезных фигурок «от Фаберже» довольно часто встречаются слоны. И не только сами по себе, но их пристраивают и на электрические звонки, и прочую утилитарную мелочь. Так, в счете за 1891 г. упоминается «электрический звонок жадеитовый с тремя слонами» за 385 руб. В январе следующего года – «электрический звонок с жадеитовым слоном с чепраком красной эмали на кахолонговом пьедестале» за 120 руб. В счете от 1 июля 1893 года фигурируют «слон топазовый» за 65 руб., орлецовый и жадеитовый за 45 руб.

Слон. Фирма К. Фаберже

Сегодня бесспорным является тот факт, что обилие слонов связано с корнями императрицы Марии Федоровны, в девичестве датской принцессы Дагмар. Дело в том, что слон по сей день является ключевой фигурой датского герба. Эти личные датские мотивы Фаберже активно использовал в продукции, рассчитанной на царскую семью. И примеров тому тьма. Так, в 1892 г. по случаю золотой свадьбы короля Христиана IX и королевы Луизы император Александр III и императрица Мария Федоровна повезли в Копенгаген «слона дымчатого топаза с башней» за 165 рублей, «слона жадеитового» за 550 рублей и двух нефритовых поменьше, по 75 рублей каждый. Собственно с этих «датских слонов» и начиналась камнерезная пластика мастеров К. Фаберже[163].

Слон. Фирма К. Фаберже

По-прежнему покупались бытовые предметы в «дворцовом» исполнении: «4 мая пульверизатор с сапфиром и розами ¹/2 ч. 90 р.»; «Лупа с рисунком красного золота 100 р.»; «Лупа горного хрусталя с позолоченными цветками и листьями ¹/2 ч. 60 р.»; «31 декабря № 57804 Глобус хрустальный, ножки рококо 350 р.»; «Витринка для яичек „Рококо“ б.н. 775 р.»; «23 января. Электрический звонок с жадеитовым слоном с черпаком красной эмали, на кахолонговом пьедестале 120 р.».

Поскольку и Николай II, и Александра Федоровна курили, то в их комнатах имелось много связанных с процессом курения вещей, сделанных мастерами фирмы К. Фаберже: «Спичечница синей эмали 35 р.»; «31 декабря станок для спичек каменный 20 р.»; «Пепельница майоликовая с лягушкой ¹/2 ч. 15 р.». Со временем у Николая II сформировалась коллекция портсигаров «от Фаберже».

Как всегда отдельно в 1898 г. прошел счет (от 7 мая 1898 г.) на два пасхальных яйца императорской серии[164]. Описания яиц крайне лаконичны, что, собственно, и предполагал «жанр» счета. Первое яйцо – подарок жене, любившей ландыши: «10 апреля. Яйцо розовой эмали с тремя портретами, листьями зеленой эмали и ландышами из жемчужин и роз 6700 р.». Это знаменитое яйцо принято называть «Листья ландыша». «Три портрета» – сюрприз, который при нажатии кнопки выдвигался из яйца. На портретах миниатюрист изобразил самого императора Николая II и его дочерей Ольгу и Татьяну. Как мы уже упоминали, в 1979 г. это яйцо вместе с «Коронационным» продали за 2 160 000 $.

Второе яйцо – подарок Марии Федоровне: «Яйцо золотое „Empire“» 9 миниатюр 3600 р.». Это яйцо сегодня называют по сюрпризу – яйцо «Пеликан». Дело в том, что яйцо посвящено юбилею «Ведомства императрицы Марии» (1797–1897 гг.), высочайшей покровительницей которого являлась императрица Мария Федоровна[165].

Из вещей, купленных у Фаберже в 1899 г., привлекает внимание заказная вещь, изготовленная специально для кабинета императрицы Александры Федоровны в Зимнем дворце: «24 декабря. Ларец для письменной бумаги, амарантового дерева с серебряным украшением, шифром А.Ф. и императорской короной. 1000 р.». Вероятнее всего, это был подарок Николая II жене на Рождество 1898 г.

Для семейного «зоопарка» купили в этом году немного: «1 июля. 1 тигр хризопразовый 150 р.»; «каменный заяц ¹/2 ч. 32 р. 50 к.». Подросшие девочки наверняка играли с этими драгоценными вещами в комнатах Зимнего дворца.

Отдельный счет (17 июля 1899 г.) как всегда был посвящен пасхальным яйцам императорской серии. Первое яйцо – подарок императрице Марии Федоровне: «1 яйцо пасхальное с Анютиными глазками, внутри сердце с шифром M и короной из роз, 11-ю миниатюрами, бриллиантами и розами. 5600 р.». Второе – жене: «1 яйцо пасхальное, часы LXVI, желтой эмали с розами, букет лилий из белых халцедонов и яичком-брелком-рубином с розами 6750 р.»[166].

Портсигар. М. Перхин. Фирма К. Фаберже. 1890-е гг.

Двойной портсигар. Алмазы – роза; 4 бриллианта по 1 карату

Пасхальное яйцо «Листья ландыша». 1898 г.

Письменный стол в кабинете императрицы Александры Федоровны. Зимний дворец

Пасхальное яйцо «Пеликан». 1898 г.

Пасхальное яйцо-часы «Букет лилий». 1899 г.

Пасхальное яйцо «Анютины глазки». 1899 г.

Пасхальное яйцо-часы «Букет лилий». Фрагмент

Счета от Фаберже в 1902 г. носили привычный характер. Много ювелирной мелочи прикладного характера и украшений приобреталось, как для себя, так и для подарков. Эти подарки «от Фаберже» были необыкновенно удачны и по цене (недорогие), и по безупречному дизайну, и по оригинальности, и по качеству исполнения. Кроме этого, к началу XX в. вещи «от Фаберже» начали цениться и сами по себе. В качестве примера приведем один из счетов от Фаберже за 9 декабря 1902 г., куда вошли исключительно подарочные вещи, на которые Николай II и Александра Федоровна складывались пополам[167] (табл 12):

Таблица 12

Таким образом, 18 подарочных вещей безупречного вкуса были куплены всего за 1400 руб. В среднем каждая из вещей обходилась около 80 руб. Императрица весьма ценила такие бюджетные покупки.

К 1902 г. устоялся новый порядок оплаты приобретаемых императором драгоценностей. Если при Александре III лимит на драгоценности, заложенный в бюджете Кабинета, определялся в 100 000 руб., то в начале царствования Николая II его увеличили до 150 000 руб. При этом после каждой крупной покупки, чиновники Кабинета исправно представляли императору баланс: сколько потрачено и сколько денег осталось на покупку драгоценностей, тактично напоминая, что если возникнет перерасход, то его покроют по статье на непредвиденные издержки Кабинета Е.И.В.

В связи со сложившейся ситуацией постоянного перерасхода при покупках ювелирных изделий, 24 июня 1899 г. состоялось высочайшее повеление «О направлении для оплаты в Кабинет Его Императорского Величества счетов на приобретенные Государем Императором драгоценности». Это повеление фактически отменяло действовавшие ранее лимиты на драгоценности. Поэтому император мог теперь позволить себе дарить жене роскошные подарки. В качестве примера приведем счет от Э. Болина (декабрь 1901 – апрель 1902 гг.) на 94 712 руб. Центральное место в этом счете занимала диадема с изумрудами (приобретена 9 апреля. № 40012) (см. рис. на стр. 96), купленная Николаем II на тридцатилетие жены за 89 800 руб.[168]

Н.К. Бондаревский. Портрет императрицы Александры Федоровны. 1907 г.

По традиции многих состоятельных семей Александра Федоровна коллекционировала пасхальные яйца, которые ей во множестве дарили. При этом речь шла не только о знаменитых пасхальных яйцах императорской серии, но и множестве ювелирной мелочи по мотивам пасхальных яиц. Поэтому 13 апреля 1902 г. и был приобретен «от Фаберже» «шкапчик для яичек чеканного оксидированного серебра LXVI. № 6560. 1400 р.».

Добавим, что подарочные яйца покупались во множестве не только «от Фаберже» («Брелок-яичко с миниатюрой Ея Величества и розами 350 р.»), но и у других придворных ювелиров.

Счет (12 мая 1902 г.) на знаменитые подарочные пасхальные яйца выглядел следующим образом. Тогда императрице Александре Федоровне муж подарил яйцо «Клевер»: «Яйцо трилистники эмалевое с рубинами и розами; с большим четырехлистником с 23 бриллиантами розами и 4 миниатюрами 8750 р.», а императрице Марии Федоровне «Яйцо „Empire“ нефритовое с золотом, 2-я бриллиантами и миниатюрой 6000 р.»[169]. Это яйцо не сохранилось. Нет даже его изображения. Осталось только скупое описание подарка в счете.

Пасхальное яйцо «Клевер». 1902 г.

Императриц а Александра Федоровна в костюме царицы Марии Ильиничны. 1903 г.

Николай II и Александра Федоровна в маскарадных костюмах. 1903 г.

Пасхальное яйцо «Клевер». 1902 г. Фрагмент

Николай II и Александра Федоровна в маскарадных костюмах. 1903 г.

Пуговицы с маскарадного костюма Николая II. 1903 г.

Среди крупных и мелких вещей, приобретаемых императорской четой у К. Фаберже, были и совершенно уникальные вещи, не только по исполнению или размеру камней, но и по замыслу. Это, прежде всего, относится к драгоценному убору маскарадного костюма императрицы Александры Федоровны, изготовленного к балу 1903 г. По сценарию «исторического бала» Александра Федоровна представляла царицу Марию Ильиничну Милославскую, первую жену царя Алексея Михайловича. За основу костюма взяли иконописный образ царицы Марии Ильиничны, запечатленный на иконе Ивана Салтанова «Поклонение кресту» 1670 г. из церкви Распятия в Теремном дворце Московского Кремля[170].

Камни для костюма императрицы взяли из коллекции драгоценных камней, хранившихся в Камеральном отделении Кабинета Е.И.В., из Бриллиантовой комнаты Зимнего дворца и из личной коллекции императрицы. В результате ювелирам (работали, видимо, не только мастера фирмы К. Фаберже) удалось создать уникальную ювелирную композицию «в парче и камне». Отметим, что «парчовая» часть маскарадного костюма по сей день хранится в Оружейной палате Московского Кремля, а «каменная» часть по большей части утрачена. Однако сохранились фотографии, которые позволяют нам хотя бы представить эту уникальную работу.

Поверх барм царицы, расшитых изумрудами и бриллиантами и украшенных бахромой из жемчужин и изумрудных панделоков, было прикреплено мягкой серебряной проволокой роскошное колье из жемчугов, бриллиантов и изумрудов, состоявшее из трех круглых крупных запон, стилизованных под старину, от которых отходили драгоценные нити, напоминающие золотое средневековое «кружево». Это украшение, по мнению академика Ферсмана, было «наскоро приготовлено фирмой Фаберже для придворного бала в русских костюмах» из хороших старых кабинетских камней, которые происходили из изумрудных копей Урала. Последний раз изображение исторического колье было опубликовано в книге А.Е. Ферсмана «Алмазный фонд». Что же касается застежки на костюме, представлявшей собой огромный изумруд величиной с ладонь в бриллиантовой оправе, то, по мнению исследовательницы Т. Мунтян, это знаменитый камень в 250 карат, который ныне находится в витрине исторического зала в Алмазном фонде России. Он окаймлен 54 круглыми бриллиантами в ажурной оправе из золота и серебра и имеет по окружности несколько металлических петель, с помощью которых он крепился к платну[171] императрицы.

По мнению Т. Мунтян, в Алмазном фонде сохранились и другие элементы этого уникального исторического убора. Это, например, рясны[172] царицы, представлявшие собой две одинарные нити из жемчужин и ромбовидных звеньев с алмазными розами, которые заканчивались бриллиантовыми объемными кистями. Эти украшения «дивной ювелирной работы, выполненные с тонким изяществом», ныне также выставлены в Алмазном фонде России.

И, наконец, по переднику платно императрицы украшала драгоценная полоса, состоявшая из выпуклых перламутровых вставок в бриллиантовой оправе и ажурных бриллиантовых звеньев в виде четырехлепестковых розеток. На груди были пришиты двойные перламутровые запоны в окружении бриллиантов, по форме похожие на плод граната, в то время как драгоценная полоса напоминала ажурное средневековое «кружево» XVII века. Набор украшений с перламутром тоже хранится в Алмазном фонде и считается произведением второй половины XVIII века. Для воплощения в жизнь своего эскиза К. Фаберже мог использовать как старые украшения, так и новые, изготовленные ювелирами его фирмы.

Подводя итоги личных приобретений Александра III и Николая II (количество счетов за год/общая сумма за год), мы, конечно, понимаем, что приведенные в таблице № 13 данные (за 10 лет) из царствований Александра III (13 лет) и Николая II (23 года) носят фрагментарный характер, но, тем не менее, отметим.

Во-первых, представленные счета и соответствующие суммы не исчерпывают всех личных приобретений ювелирных вещей российскими императорами и императрицами, поскольку часть выбранных вещей сразу же оплачивалась из средств Кабинета. Этот порядок был закреплен высочайшим указом в 1899 г. Тем не менее, и имеющиеся счета в достаточно полной степени показывают и личные предпочтения императоров, и распределение между ювелирами сегмента « придворного рынка» ювелирных изделий.

Таблица 13

Количество счетов и итоговые суммы личных покупок Александра III и Николая II у ювелиров

Во-вторых, в рассматриваемый период главными ювелирами императорской семьи «по деньгам», являлись Эдуард Болин (36 счетов на 483 583 руб.), Фридрих Кехли (19 счетов на 252 767 руб.) и Карл Фаберже (28 счетов на 152 213 руб.). Но по количеству приобретенных вещей лидировала фирма Карла Фаберже. Личные приобретения у остальных ювелиров носили разовый характер.

В-третьих, сегменты личного придворного рынка между тремя ведущими ювелирами распределялись следующим образом. У Эдуарда Болина и Фридриха Кехли императорами приобретались традиционные «серьезные» украшения большой стоимости. Карл Фаберже, как один из лидеров ювелирного модерна, закрепил за собой нишу недорогих подарочных вещей высочайшего качества и дизайна. Отметим, что подарки «от Фаберже» одинаково подходили и великим князьям, и царской охране. Он же поставлял царской семье драгоценные вещи прикладного характера (термометры, электрические звонки, курительные аксессуары и даже шприцы и скальпели). К. Фаберже, единственному из придворных ювелиров, удалось создать нишу ежегодных эксклюзивных подарочных вещей – знаменитых пасхальных яиц императорской серии. Особо подчеркнем, что эти подарки оставались в царской семье и фактически носили коллекционный характер. Карл Фаберже создал новый сегмент в ювелирных коллекциях представителей Дома Романовых. Это фигурки животных (царский «зоопарк») и камнерезные фигурки «Русские типы». Таким образом, К. Фаберже дополнил нишу коллекционных ювелирных изделий. Покупали у Фаберже и классические ювелирные украшения, подчас очень высокой стоимости.

Поэтому, несмотря на то, что Фаберже «по деньгам» находился на третьем месте, именно его вещи по ассортименту, по стилевому и жанровому разнообразию во многом определяли тенденции развития ювелирного рынка. Болин и Кехли, ювелирные тяжеловесы того времени, имели, безусловно, прочные позиции на придворном ювелирном рынке, но находились они в сегменте привычных царских ювелирных украшений и не догоняли динамично развивавшегося К. Фаберже, постоянно предлагавшего своим царственным клиентам ювелирные новинки высочайшего художественного уровня.

Кстати, по поводу подарков охране Николая II. Обычно их брали списком, пополам с императрицей, как это проиллюстрировано в одном из счетов, приведенных ранее. Как правило, эти подарки дарились на Рождество и Пасху и их стоимость четко коррелировалась с должностным положением награждаемого лица. Конечно, дарились вещи не только «от Фаберже». Для подарков служилым людям, как правило, покупали недорогое серебро. Вещи «от Фаберже» дарились только высшему командному составу. Например, в «Списке лиц, удостоившихся получить подарки на Высочайшей елке 1903 г.» значится подарок «от Фаберже», который получил только командир Собственного Е.И.В. конвоя генерал-майор барон Мейендорф. Первое лицо Гофмаршальской части П.К. Бенкендорф получил в подарок драгоценности «от Болина»:

Перечень подарков офицерам Собственного Е.И.В. конвоя (1903 г.):

– свиты Его Величества генерал-майор барон Мейендорф – эмалированная ручка для дамского зонтика от Фаберже (150 руб.), золотая ручка для палки от Фаберже (110 руб.), рюмка от Легонького (10 руб.);

– полковник Скакун – серебряный столовый прибор на 12 особ от Морозова (175 руб.), рюмка от Легонькова (9 руб.);

– подъесаул барон М.Л. Унгерн-Штернберг – серебряный чайный прибор от Грачева (60 руб.), кожаный ящик от Легонькова (6 руб.);

– принц А.П. Риза-Кули-Мирза – серебряный столовый прибор на 6 чел. от Морозова (74 руб.), кошелек от Ниссена (5 руб. 75 коп.).

Офицерам Сводно-гвардейского батальона:

– капитан 2-го ранга Ланг – серебряный чайник на конфорке от Морозова (110 руб.), портсигар от Ниссена (2 руб. 50 коп.);

– штаб-капитан Ломан – столовые часы красного дерева от Буре (60 руб.), бумажник от Ниссена (6 руб.);

Чинам Гофмаршальской части:

– гофмаршал гр. Бенкендорф – запонки от Болина (225 руб.), три одиночные запонки от Болина (140 руб.), портсигар от Ниссена (10 руб. 50 коп.);

– генерал-адъютант Гессе – подарок приобретен лично Его Величеством;

– генерал-майор Аничков – карманные золотые часы от Буре (140 руб.), золотая цепочка от Буре (60 руб.), портсигар от Ниссена (2 руб. 25 коп.);

– подполковник кн. Путятин – дамская цепочка от Болина (260 руб.), рамка от Легонькова (9 руб.);

– генерал-майор Ширинкин – столовые часы от Буре красного дерева (80 руб.), кошелек от Легонького (3 руб. 50 коп.).

Список лиц, служащих при Его Величестве и лакеев Царскосельского и Зимнего дворцов, получивших подарки на Рождество:

– камердинер Радцих – ножи фруктовые от Морозова (75 руб.);

– камердинер Шалберов – ножи фруктовые от Морозова (75 руб.);

– камердинер Катов – кофейник от Морозова (75 руб.);

– гардеробщик Тетерятников – 6 столовых ложек от Морозова (25 руб.).

Были и другие награжденные. Всего на рождественские ювелирные подарки в 1903 г. потратили 7572 руб. 50 коп.[173] из средств Кабинета Е.И.В.

К началу правления Николая II вещи «от Фаберже» заняли свое прочное место на жилой половине императорской семьи. Причем в прямом смысле. Сотни изящных вещиц «от Фаберже» заполняли комнаты в жилых половинах императорских резиденций.

Например, на половине Николая II в Александровском дворце Царского Села было расставлено более 70 пепельниц, ибо, как уже говорилось, курил царь, курила Александра Федоровна, покуривали и старшие дочери. На столах стояли изящные электрические лампы. Даже электрические звонки были «царскими», работы камнерезных мастерских фирмы Фаберже.

Часть ювелирной коллекции царя с самыми разнообразными курительными принадлежностями сопровождала его и на отдыхе. С 1905 г. Николай II начал регулярно отдыхать в финляндских шхерах на своей фешенебельной яхте «Штандарт»[174]. Любопытно, что император брал с собой в плавание значительную часть своей ювелирной «курительной коллекции». Она хранилась в рабочем кабинете Николая II: на «маленьком столе… раскладывались портсигары его величества (замечательная коллекция), семейные подарки и полковые подношения. Государь имел портсигары на каждый день месяца, но их было, пожалуй, больше, каждый лучше и интереснее другого»[175]. Можно с уверенностью предположить, что основу этой «курительной коллекции» составляли вещи «от Фаберже».

Портсигары фирмы К. Фаберже

Нефритовый с золотом портсигар работы фирмы К. Фаберже, врученный Николаем II Вильгельму II

Николай II и Вильгельм II на борту яхты «Штандарт». Июль 1907 г.

Примечательно, что свои портсигары Николай II никому в руки не только не давал, но и не оставлял их на столе, дабы посторонние не могли видеть, что на них изображено или написано. Мемуарист упоминает, что «никаких ключей, амулетов, бумажников, спичечниц у государя не было, закуривал он от фитиля в портсигарах, который зажигался не то трением, не то от какого-то приспособления. Иногда государь давал закурить от своего фитиля»[176]. Примечательно, что в коллекции Государственного Эрмитажа по сей день хранится портсигар работы Михаила Перхина (фирма К. Фаберже, 1890-е гг.) с таким встроенным фитилем. Имеются такие портсигары и в хранилищах пригородных дворцовых резиденций. Удивительно, но во встроенных спичечницах некоторых из таких портсигаров сохранились и спички тех времен.

По свидетельству очевидца, в кабинете царя на яхте «…на письменном столе стояла большая золотая коробка для папирос с очень крупным бриллиантом, осыпанная мелкими самоцветными камнями, изображавшими известный шифр, или вензель, Оттоманской империи – подарок султана. Другой заметной вещью в кабинете был очень безвкусный золотой бинокль, также осыпанный драгоценными камнями – подарок того же султана. Драгоценности никогда не увозились с яхты и хранились, обыкновенно, при отсутствии хозяев, в судовом денежном ящике. Государь никогда не пользовался ими, а если нужно было посмотреть в бинокль, он брал обыкновенный… А тот, золотой, столь заметный бинокль однажды пропал, и именно во время высочайшего пребывания. Естественно, что им никогда никто не пользовался. И как он пропал – украли его, уронили за борт – так и осталось неизвестным»[177].

Свою яхту «Штандарт» члены царской семьи очень любили и его офицеров считали входящими в свой ближний круг. И эту близость к своей семье венценосцы старались как-то зримо зафиксировать. Это тоже было одной из традиций Российского Императорского двора. Так, Александр III, будучи цесаревичем, заказал брелоки для участников духового оркестра, в котором он регулярно музицировал. Следуя этой традиции, «их величества установили награждение офицеров, прослуживших пять и более лет на яхте, особым жетоном, изображавшим флажок – флюгарку „Штандарта“».

Занималась размещением этого заказа лично императрица Александра Федоровна. Мемуарист относит первые награждения этим жетоном к летнему сезону 1909 г., но из документов Канцелярии императрицы следует, что жетоны заказали мастерам фирмы Фаберже еще в 1906 г., о чем свидетельствует архивное дело «Об изготовлении фирмою Фаберже жетона „Штандарт“».

18 сентября 1906 г. на имя Фаберже из Выборга отправили срочную телеграмму: «Повелением Ея Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны благоволите немедленно сделать один безымянный жетон Штандарт на обратной стороне римская цифра 10 и год 1896 и 1906, по изготовлении доставить в Канцелярию Ея Величества. Князь Путятин»[178].

29 сентября 1906 г. князю Путятину донесли телеграммой: «Изготовлены Фаберже по повелению Ея Величества жетон Штандарта, доставлен в Канцелярию Ея Величества, благоволите уведомить, как поступить».

Далее последовало распоряжение срочно доставить жетон в Петергоф, а затем на одном из посыльных минных крейсеров – на яхту «Штандарт».

По доставлении жетона на яхту выяснилось, что он «оказался без цепочки, и потому надеть его нельзя. Ея Величество изволила мне разрешить отправить этот жетон обратно к Фаберже для приделания к нему, т. е. к жетону недостающей цепочки»[179]. К возвращенному жетону прилагался эскиз (жетон в виде флага с двуглавым орлом. – Авт.), на котором была прорисована требуемая цепочка. Техническое задание Фаберже звучало следующим образом: «1. Для присоединения к нему недостающей цепочки и 2. Для обращения внимания магазина на то, что Орел сделан не точно, во-первых, он светло серого мышиного цвета, а не черный, а во-вторых, перья у него чересчур тонкие, а потому их слишком много. Видно, что художник у них не знает характер русского геральдического орла. На монетах он сделан точно. Душевно преданный Вам М. Путятин»[180].

Эскиз жетона «Штандарт» (РГИА. Ф. 525. Оп. 1 (210/2708). Д. 233. Л. 4)

Из этой записки отчетливо видно, как внимательно царственные заказчики относились к геральдическим тонкостям на производимых ювелирных изделиях, как настойчиво они требовали соблюдения всех деталей. Видимо, тогда чиновники Кабинета выразили недовольство Карлу Фаберже тем, что царский заказ на жетон «Штандарт» они передали на доделку ювелиру Тилеману. В результате этой суеты изготовленный в единственном экземпляре жетон доставили на «Штандарт» 9 октября 1906 г.

Табакерка, подаренная Николаем II лейб-акушеру Д.О. Отту в 1897 г. при рождении великой княжны Татьяны Николаевны

Именно тогда, в октябре 1906 г., Николай II и получил от жены жетон «Штандарта». Мемуарист свидетельствует, что «Государыня заказала себе в этом году такую же брошку увеличенного размера и подарила государю первый жетон, который его величество всегда носил на верхней пуговице кителя или на отвороте морского сюртука… на жетоне государя римская цифра „X“… в память десятилетнего плавания на яхте»[181]. К сожалению, свою брошку Александра Федоровна потеряла в первый же день плавания: «Немедленно обшарили все помещения, пустили пылесосы под диваны, но брошки так и не нашли. А между тем государыня никогда не облокачивалась на поручни и вряд ли могла уронить эту брошку за борт». Так что к пропавшему золотому биноклю добавилась и эксклюзивная брошка.

Видимо, мемуарист смешал два события. В 1906 г. Николай II получил жетон с цифрой «X», а с 1907 г. начались награждения офицеров «Штандарта». К этому времени неофициальному жетону придали официальный статус, поскольку состоялось «высочайшее приказание вносить пожалование этих жетонов в послужные списки офицеров… Жетоны эти давала нам лично государыня, и мы все очень ценили их. Делал их ювелир Фаберже»[182]. Например, командир «Штандарта» капитан 2-го ранга, флигель-адъютант И.И. Чагин получил «Золотой жетон за 5 лет непрерывной службы на императорской яхте „Штандарт“» в июле 1911 г.

Исследователи в один голос утверждают, что именно Фаберже положил начало приданию драгоценным вещицам XVIII в. нового звучания. Так, на смену табакеркам пришли изящные сигаретницы и портсигары. Впрочем, фирма по заказу Кабинета Е.И.В. продолжала ежегодно изготавливать и драгоценные табакерки, которыми на Пасху и Рождество отмечали подданных. Например, лейб-акушер Придворной медицинской части Министерства Императорского двора проф. Д.О. Отт за время своей службы при Дворе получил восемь наградных табакерок[183].

Табакерка, подаренная Николаем II лейб-акушеру Д.О. Отту в 1899 г. при рождении великой княжны Марии Николаевны

Возвращаясь к камнерезным фигуркам из серии «Русские типы», отметим, что царственные заказчики были, что называется, морально готовы покупать подобные фигурки, особенно фигурки солдатиков. Во-первых, все мальчики играют в солдатиков. Во-вторых, в солдатиков с использованием аксессуаров, исполненных лучшими ювелирами, играл еще Петр III. По крайней мере, известно, что Елизавета Петровна категорически запретила придворному ювелиру И. Позье изготавливать ювелирные аксессуары к солдатикам из папье-маше для Петра III. Известно, что у Павла I была коллекция фарфоровых солдатиков. Следовательно, прецеденты имелись. У Николая I и Александра II в их военных библиотеках под стеклянными колпаками хранились десятки фигурок солдат и офицеров в форме, в деталях повторяющих оригинальные образцы.

Так или иначе, из 55 камнерезных фигурок, так называемых «русских типов», изготовленных фирмой К. Фаберже до 1917 г.[184], 21 фигурка принадлежала Николаю II[185]. Эти фигурки покупались с 1894 по 1916 г., и общая сумма, потраченная царем на солдатиков «от Фаберже», составила 14 900 руб. Из них самыми дорогими были «Камер-казак Кудинов», «Солдат Преображенского полка» и «Черкес» – они обошлись Николаю II в 5600 руб. На остальные 18 фигурок приходится 9300 руб. Сегодня каждая из фигурок при появлении на аукционах может быть оценена не менее чем в 1 000 000–1 500 000 $.[186]

Казак Сводного его императорского величества конвоя, черкес

Солдат лейб-гвардии Преображенского полка

К. Фаберже выполнял и личные представительские заказы императорской семьи. Когда весной 1894 г. цесаревич Николай отправился в Кобург, где должна была состояться помолвка с Алисой Гессенской, он вез драгоценное ожерелье из жемчуга и бриллиантов в подарок. Примечательно, что эта уникальная вещь была выбрана лично цесаревичем (об этом мы писали ранее).

Невеста и ее родственники были поражены роскошью подарка. Конечно, были и другие ювелирные подарки. Цесаревич Николай подарил невесте в качестве личного подарка кольцо с розовым жемчугом, впоследствии Александра Федоровна всю жизнь носила его как обручальное.

Горка в Кленовой гостиной Александровского дворца, в которой хранились пасхальные яйца и другие драгоценности

При изготовлении драгоценностей Фаберже, конечно, учитывал и личные вкусы царственных заказчиков. Так, фрейлина императрицы дипломатично упоминала, что Александра Федоровна «никогда не опустошала Государственного казначейства неумеренными тратами и покупкой дорогих украшений». Ее самыми любимыми камнями были скромные аметист и аквамарин[187]. Отметим, что мемуаристка не упоминает о том, что Александра Федоровна также любила дорогой жемчуг и бриллианты классической огранки. Что касается Государственного казначейства, то она его, действительно, не опустошала, поскольку ее драгоценности оплачивались из средств Кабинета Е.И.В.

Императрица не афишировала свою коллекцию драгоценностей. Она избегала участия в публичных и светских мероприятиях, но дома к обеду Александра Федоровна появлялась буквально усыпанная драгоценностями. Свою коллекцию пасхальных яиц она сначала хранила в спальне в Александровском дворце Царского Села, где у лицевой стены между окон стояли две деревянные витрины. Затем эту коллекцию перенесли в угловую горку в Кленовой гостиной. Часть коллекции пасхальных яиц, сложившейся до 1904 г., хранилась в Угловом кабинете императрицы на втором этаже северо-западного ризалита Зимнего дворца (ныне зал № 185).

Горка (у двери), в которой хранились пасхальные яйца и другие драгоценности в Угловой гостиной Александры Федоровны в Зимнем дворце

По оценке современных специалистов, к 1917 г. император Николай II приобрел 2300 различных вещей «от Фаберже», императрица Александра Федоровна – 2400 и вдовствующая императрица Мария Федоровна – 2100. Следует отметить, что вещи «от Фаберже» поступали в императорские дворцы и после начала Первой мировой войны. Так, с лета 1914 по осень 1916 г. Николай II заказал изделий на 33 000 руб., а его младший брат великий князь Михаил Александрович – на 53 000 руб.[188]

Контакты с Кабинетом Его Императорского Величества

На протяжении многих лет главным заказчиком фирмы Фаберже со стороны Императорского двора являлся Кабинет Е.И.В. Именно через Кабинет Е.И.В. пополнялись запасы ювелирных изделий, разных по тематике, технике исполнения и цене.

Этот ювелирный поток распадался на несколько полноводных ювелирных рек. Одной из таких рек стали подарочные предметы, значительный фонд которых постоянно имелся в Кабинете. Подарочные предметы «от царя» дарились сановникам на юбилеи и на Рождество. По традиции любые поездки императорской семьи в буквальном смысле оставляли за собой ювелирный след. Всем мало-мальски значащим чиновникам и прислуге было принято дарить ювелирные вещи различной стоимости.

Почтовая открытка от Андрея Александровича и спичечница. Золото, серебро, альмандин, эмаль

Еще на момент планирования поездки Кабинет Е.И.В. формировал комплект подарков, четко разделенных на категории по стоимости. Причем раздача этих подарков требовала не меньшего искусства, чем их изготовление, поскольку подарки надо было давать строго по чину и с учетом массы нюансов, поскольку личный камердинер царствующей особы мог пользоваться не меньшим влиянием, чем какой-либо министр. Все это необходимо было учитывать при распределении подарков. Это была уже высокая дипломатия.

Например, при визите цесаревича Николая Александровича в Лондон в 1894 г. старшему штурману яхты «Виктория и Альбрехт» г-ну Дугласу была подарена спичечница «от Фаберже» стоимостью в 75 руб., а шефу полиции Лондона стакан стоимостью в 175 руб.

Следует подчеркнуть, что за заказы Кабинета Е.И.В. в среде придворных ювелиров шла ожесточенная борьба. Как правило, успех при получении подобных заказов был связан со многими составляющими. Безусловно, была важна репутация ювелира. Случайных людей в этой среде не было, и поэтому на первый план выходило соотношение цена – качество.

Надо заметить, что во главе Кабинета Е.И.В. всегда стояли военные или штатские генералы, весьма далекие от искусства. Но при этом именно они исполняли функции «художественного жюри» при выборе проектов для исполнения. Ф. Бирбаум описывает, к каким ухищрениям были вынуждены прибегать мастера фирмы К. Фаберже, для того чтобы продвинуть наиболее удачный с их точки зрения вариант будущей вещи. Он отмечает, что, как и обычной публике, генералам нравились рисунки, выполненные и законченные в деталях: «Основываясь на этом, я применял следующий тактический прием. Для каждого заказа делалось несколько вариантов проектов: проект, который я считал лучшим, я выполнял тщательно, доводя рисунок до большей законченности, тогда как те, которые я считал слабыми, я выполнял с меньшей тщательностью. Эта стратегия почти всегда имела успех, то есть приводила к заказу именно того проекта, который я предпочитал»[189].

Эскизы портсигара с эмблемой Морской охраны Николая II

Ф. Бирбаум упоминает и о весьма неблаговидных действиях со стороны руководства Кабинета Е.И.В. Правда, эти неблаговидные действия были связаны с желанием сэкономить копейки из бюджета Министерства Двора. Так, «Управляющие Кабинетом в погоне за экономией прибегали часто к не совсем благовидным приемам. Заказав у нас вещь, он ее затем передавал как модель другим ювелирам, которые, не неся расходов по содержанию художников, могли исполнить дубликаты и варианты за более дешевую цену»[190].

К. Фаберже действительно содержал значительный штат первоклассных художников-дизайнеров, которые и обеспечивали безупречную художественную проработанность вещей «от Фаберже». По оценкам современных исследователей, список художников фирмы К. Фаберже включает более 150 фамилий. В основном это были выпускники училища Штиглица[191], но при этом чиновники Кабинета Е.И.В. хорошо знали, что когда возникнет необходимость в сложных и спешных работах, мастера фирмы выполнят работу безупречно и в срок.

Рисунок пасхального яйца. 1900-е гг. Михаил Перхин

Отношения ювелирной фирмы К. Фаберже и Кабинета Е.И.В. отнюдь не были безоблачными. Это связано с множеством обстоятельств. Так, Ф. Бирбаум подчеркивает, что в «последнее десятилетие порядок получения заказов из Кабинета стал настолько делом искательства и обивания канцелярских порогов, что Фаберже лично прекратил свои посещения этого учреждения»[192]. Конечно, такую линию поведения мог выбрать только ювелир, увенчанный всеми лаврами и получивший все звания. Но ювелирные изделия «от Фаберже» пользовались огромным спросом, и в 1900-х гг. фирма была буквально завалена заказами. В этой ситуации Фаберже мог себе позволить слегка отодвинуть заказы Кабинета Е.И.В.

Такая политика имела еще одну немаловажную сторону. Дело в том, что заказы Кабинета Е.И.В., как правило, носили трафаретный характер и не были связаны с художественным поиском. Устоявшаяся традиция «по образцу прошлых лет» вызвала к жизни настоящий поток архаичных табакерок, которыми по прямому назначению уже давно не пользовались.

Подчеркивая «серийный» и традиционный характер заказов Кабинета Е.И.В., Ф. Бирбаум пишет, что обычно «на табакерках помещался портрет императора, исполненный живописью по слоновой кости, окруженный бриллиантами, под портретом помещалась бриллиантовая корона. Корпус табакерки исполнялся из золота, украшался чеканкой, разноцветным золотом, эмалями и бриллиантами. Табакерки иногда делались из нефрита. Такого же характера были и папиросницы, но на них отсутствовал портрет, он заменялся вензелем. Некоторые панагии и кресты представляли художественный интерес. Исполненные большей частью в русском и византийском стиле, они богато украшались бриллиантами и цветными камнями». Но «рисунок более мелких подарков был довольно однообразен, так как центральным мотивом всегда служил двуглавый орел или императорская корона»[193]. Поэтому уменьшение доли кабинетных заказов приводило к тому, что расширялся круг другой клиентуры, появлялась возможность работать на иностранных заказчиков и самое главное – мастера-художники фирмы К. Фаберже получили возможность использовать свой потенциал для решения более интересных художественных задач.

О количестве, сделанных по заказу Кабинета, табакерок мастерами К. Фаберже свидетельствуют подсчеты Уллы Тилландер[194] (табл. 14):

Таблица 14

Для сравнения: с 1895 по 1907 г. фирма «К. Ган» по заказам Кабинета изготовила 59 табакерок[195].

Еще одной чертой взаимоотношений фирмы К. Фаберже с Кабинетом Е.И.В. были постоянные срочные заказы, их требовалось выполнить в кратчайшие сроки, на высочайшем художественном и техническом уровне и по приемлемой цене. Ф. Бирбаум пишет об этой стороне взаимоотношений с Кабинетом Е.И.В. следующее: «Типичной чертой императорских заказов была спешность, все должно было быть исполнено как по мановению волшебного жезла. Часто на составление проекта отводилось лишь несколько часов, вдобавок ночных. Происходило это оттого, что заказ, пока доходил до нас, застревал у разных чинов Двора, и нам приходилось выручать их от последствий их халатности»[196].

Брошь подарочная из Кабинета Е.И.В. Фирма К. Фаберже

Брошь подарочная из Кабинета Е.И.В. Фирма К. Фаберже

Напомним, что к числу таких подарочных вещей «от Кабинета» относилось роскошное ожерелье, подготовленное мастерами фирмы для императрицы Александры Федоровны в начале 1895 г.: «Жемчужное ожерелье в 5 ниток из 237 зерен, весом 929 карат, с фермуаром из бриллиантов» стоимостью 171 600 руб.[197]

Самой большой по номенклатуре позицией среди заказываемых Кабинетом Е.И.В. вещей являлись официальные подарки. Поскольку К. Фаберже сотрудничал с Кабинетом с 1874 г. и в 1885 г. именно по ходатайству Кабинета Е.И.В. получил звание Придворного поставщика, а в 1890 г. должность оценщика, то официальные заказы от Кабинета Е.И.В. в первую очередь получал именно он. Официальные подарки могли быть разными – от монументальных до мелких. По словам Ф. Бирбаума, «это были табакерки, папиросницы, перстни, панагии и кресты, брошки, запонки, булавки для галстуков. Изготовлялись они на определенные цены по разрядам»[198].

Брошь подарочная к 300-летию Дома Романовых

Особенно крупными официальные заказы Кабинета Е.И.В. были в 1890-х гг. Например, при подготовке восточного путешествия цесаревича Николая Александровича в 1890 г. К. Фаберже получил огромное количество выгодных заказов на изготовление подарков различного ценового уровня. Примечательно, что за эти изделия с ним рассчитались окончательно только в 1896 г. Такие задержки были достаточно типичны для деятельности финансовых структур Министерства Двора. Надо заметить, что тонкое изящество работ Фаберже было близко по духу к традиционной японской культуре. Поэтому, видимо, не случайно, что когда в 1897 г. на пароходе «Кострома» в Нагасаки прибыли дары от Николая II японскому императору, то все многочисленные драгоценные подарки были работы именно мастеров фирмы Фаберже.

20 октября 1894 г. умер Александр III. Начиналась новая эпоха в жизни Российской империи, заработали карьерные лифты, приводя к власти новых людей. Но при этом положение фирмы Фаберже при Дворе никоим образом поколеблено не было. Осенью 1894 г. К. Фаберже изготовил шифры с вензелем Александра III и десять других заказных вещей.

Значительное количество заказов выполнила фирма К. Фаберже к коронации Николая II в мае 1896 г. Из достаточно крупных заказов можно упомянуть около 150 различных изделий: браслетов, брошей, брошей-корон, крестов и табакерок. Услуги поставщика-ювелира оценили очень высоко, он получил орден Св. Станислава II степени. К этому времени у К. Фаберже имелись прочные связи с Кабинетом Е.И.В., но все же он не был монополистом в ювелирных поставках Кабинету. Об этом свидетельствуют цифры сумм на коронационные заказы: ювелир Карл Ган (поставщик с 1895 г.) выполнил заказов на сумму 316 983 руб. На его счету была изготовленная для императрицы Александры Федоровны Малая Императорская корона. Ювелир Карл Фаберже (поставщик с 1885 г.) – на сумму в 106 583 руб. Ювелир Фридрих Бутц (оценщик кабинета с 1869 г., с 1865 г. – поставщик цесаревича Александра Александровича) выполнил заказов на сумму в 17 190 руб.[199]

Брошь с подвесками к 300-летию Дома Романовых

Запонки к 300-летию Дома Романовых

В 1897 г. мастерами фирмы К. Фаберже изготовлены подарки для французского президента Феликса Фора и эмира Бухарского[200]. К этому времени репутация Фаберже была столь высока, что Кабинет Е.И.В. обычно соглашался с проектами тех или иных украшений, которые предполагалось изготовить в мастерских фирмы К. Фаберже.

В это время срочность ювелирных заказов, как правило, была связана с различными официальными визитами Николая II или ответными визитами в Россию каких-либо официальных лиц. Для их многочисленной свиты и требовались достойные подарки. Так, например, когда летом 1908 г. Николай II встречался с французским президентом, «французов очень щедро одарили и орденами, и подарками, разными драгоценностями от Фаберже и произведениями Петергофской гранильной фабрики»[201].

Юбилей 1913 г. вызвал последний крупный всплеск заказов Кабинета Е.И.В. В основном это были вещи с эмблемой дома Романовых и датами 1613–1913. Причем вещи были самые разные, включая золотой жетон «За сопровождение императорского поезда». В 1913 г. изготовили 20 таких жетонов «от Фаберже» для руководителей императорской охраны.

После начала Первой мировой войны заказы Кабинета Е.И.В. начали сокращаться. За период с 1 июля 1914 г. по 1 октября 1916 г. были изготовлены вещи на относительно скромную сумму в 80 000 руб.[202]

К числу официально личных подарков относились различные ювелирные изделия, которые дарились на свадьбу членам императорской фамилии. Здесь также существовали свои зоны влияния. Как правило, ювелирная часть приданого заказывалась поставщику Высочайшего двора Э. Болину, а столовое серебро – мастерам фирмы К. Фаберже.

Масштабы этих подарков были разные: от брелоков до столовых приборов. Например, когда в 1915 г. Николай II получил орден Св. Георгия IV степени, то князь императорской крови Гавриил Константинович решил подарить царю копию Георгиевского креста Николая I. Получив в качестве образца мемориальный крест в Артиллерийском музее, князь передал его мастерам фирмы Фаберже: «Фаберже сделал мне копию этого креста Николая I, но, конечно, без надписи. Я написал Государю письмо и послал его, вместе с крестом, с очередным фельдъегерем».

Со второй половины XVIII в. русским великим князьям и княжнам на свадьбу традиционно дарились массивные серебряные столовые наборы, так называемые «Surtoutdetable». Фирма К. Фаберже изготовила три серебряных столовых набора: для великой княжны Ксении Александровны, Николая II и великой княжны Ольги Александровны.

Первый серебряный столовый сервиз заказали в качестве приданого для дочери Александра III Ксении Александровны. Весной 1894 г. она вышла замуж за великого князя Александра Михайловича. О степени важности заказа свидетельствует то, что эскизы столового серебра утверждал лично Александр III. Поэтому отступления от утвержденного чертежа исключались. Мастера, исходя из особенностей технологического процесса, могли себе позволить только незначительные изменения в деталях.

Как правило, эти парадные украшения стола состояли из центральной вазы для цветов (жардиньерка), из нескольких парных ваз для фруктов разных размеров, канделябров, холодильников для шампанского и других предметов. Общее число предметов не превышало 30. Так, свадебный серебряный сервиз Ксении Александровны состоял из 29 предметов чеканного серебра в стиле ампир. Он обошелся Кабинету Е.И.В. в 50 000 руб. Художественный уровень изделий был чрезвычайно высок: по некоторым предположениям, эскизы к серебряному сервизу Ксении Александровны делал знаменитый Леонтий Бенуа.

Поскольку при Императорском дворе незыблемым был принцип прецедента «по образцу прежних лет», то ко дню свадьбы великой княжны Ольги Николаевны приказали сделать такой же сервиз. О сложности заказа говорит то, что работа над сервизом продолжалась с апреля 1901 по март 1911 г. К этому времени великая княгиня Ольга Александровна уже добивалась от старшего брата права на развод со своим сомнительным мужем.

Первый проект свадебного сервиза представили на рассмотрение императорской семье весной 1901 г. Проект действительно обсуждался, поскольку в мае 1901 г. «Его Императорское Величество изволил заметить, что цвет фона 4-х медальонов на блюдце… следовало бы изменить». В свою очередь К. Фаберже, по свидетельству Ф. Бирбаума, предлагал сделать фон не красным, а темно-зеленым, т. к. цвет этот встречается в орнаменте блюдца, подчеркивая, что это цвет «надежды», и он хорошо сочетается с цветом серебра. Все эти нюансы позволяют понять, как тяжело приходилось художникам фирмы Фаберже, которые стремились, как могли, отстаивать свое видение вещи.

Но спорить с царственными заказчиками было очень тяжело, а подчас и невозможно. В результате изготовление сервиза затянулось, поскольку императрица Мария Федоровна полностью забраковала представленные рисунки, и их пришлось переделывать. В итоге Карл Фаберже представил на рассмотрение заказчиков новые рисунки: три варианта в стиле Людовика XV и три в стиле Людовика XVI. Наконец, в декабре 1908 г. проектные рисунки свадебного сервиза Высочайше утвердили, и к марту 1911 г. сервиз «Surtoutdetable» в стиле Людовика XVI с вензелями «О.А.» и царской короной был готов. Стоил сервиз «по образцу прежних лет» 50 000 руб. В комплект входило: одно плато[203] с зеркалом большое; два плато с зеркалами, боковые; четыре вазы для фруктов большие с тарелками граненого хрусталя; восемь ваз для конфет; восемь холодильников для шампанского; четыре вазы для компота; четыре канделябра с электрическими проводами на 10 свечей каждый в 12 дубовых футлярах.

Поездки в Европу. Лондонский филиал фирмы К. Фаберже

Личные подарки вещей «от Фаберже» были связаны с самыми разными событиями в жизни императорской семьи, как радостными, так и печальными. Но в доле частных заказов, поступавших непосредственно от членов императорской семьи, значительное место занимали подарки для европейской родни. Это связано с тем, что в последней четверти XIX в. маршруты родственных поездок членов Российского Императорского дома включали, как правило, три страны: Данию, Англию и Германию.

Вдовствующая императрица Мария Федоровна регулярно совершала вояжи по Европе, посещая своих сестер в Англии и Германии, а также родителей в Дании. Императрица Александра Федоровна периодически посещала свой родной Дармштадт и близкую ей Англию.

В связи с подготовкой поездок в Европу К. Фаберже получал заказы по двум каналам. Основная масса подарков заказывалась через Кабинет Е.И.В., поскольку одарить надо было всех, от лакея до придворных сановников. Фактически, это была общепринятая манера «давать на чай» ювелирными изделиями различной стоимости. А поскольку изделия Фаберже отвечали главным требованиям Кабинета Е.И.В. (безупречный вкус, тщательность исполнения, продуманность дизайна и широкий ценовой диапазон), то заказы для этих поездок выполняла преимущественно его фирма.

Вторым каналом заказов были личные заказы членов императорской фамилии. Эти заказы были очень ответственны, поскольку они шли, минуя чиновников Кабинета Е.И.В., непосредственно от императора или императрицы. При этом личных контактов ювелиров и «царей» обычно не было. По словам Ф. Бирбаума, «как правило, многочисленные подарки императоров и императриц выбирались из готовых предметов, для чего фирма посылала во дворец серии вещей на выбор»[204]. Например, при подготовке поездки императрицы Марии Федоровны в Данию в 1893 г. взяли вещей на 4464 руб.: 3-х слонов, гриб, две чаши с орлами. За период с 1 июля 1914 г. по 1 октября 1916 г. по заказам императорской семьи было изготовлено ювелирных, золотых и серебряных вещей на общую сумму 156 300 руб.[205]

Если говорить о точном числе подарков, которыми буквально усыпались маршруты путешествий семьи Николая II и императрицы Марии Федоровны, то в качестве примера можно привести следующие данные[206] (табл. 15):

Таблица 15

Таким образом, только Николай II за 9 лет потратил около 1 млн руб. на подарочные ювелирные вещи, заказываемые Кабинетом Е.И.В. у различных ювелиров России.

Для зарубежных поездок Марии Федоровны подарки в Кабинете заказывались на стандартные 10 000–30 000 руб. Поскольку ездила императрица за границу часто и по стандартным маршрутам, то окружение императрицы достаточно хорошо представляло, кто и за что получит от нее подарки.

Что касается подарков Николая II, то затраты во время его семейного отдыха в финляндских шхерах или в Крыму, как правило, были довольно скромными. Однако если поездки царя носили официальный характер, то средства, потраченные на подарки, могли превышать 200 000 руб.

Например, в 1908 г. в Ревеле Николай II встречался со своим двоюродным братом, английским королем Георгом V. В этом случае на царские подарки потратили 40 653 руб. (339 предметов, средняя стоимость – 120 руб.). Для сравнения – семейный отдых на «Штандарте» в 1906 г. обошелся в плане подарков в 7372 руб. (108 предметов, средняя стоимость – 68 руб.). Рекордное количество вещей раздарили в юбилейный 1913 г., связанный с торжествами 300-летия Дома Романовых. Кроме этого, в мае 1913 г. последовала поездка Николая II в Германию на свадьбу европейских родственников. В результате в 1913 г. в ходе поездок царя по России и в Германию только на подарки потратили 296 593 руб. (4021 предметов, средняя стоимость – 74 руб.).

Изящные вещицы «от Фаберже» все шире расходились по Европе, причем по самым влиятельным в политическом и финансовом отношении семьям. Начало этому процессу было положено еще в первой половине 1880-х гг., когда Фаберже выполнил заказы германского императора и в 1884 г. изготовил так называемую «шкатулку Бисмарка».

Будущие Николай II и Георг V. 1893 г.

Несколько позже фирма Фаберже начинает работать и на азиатские королевские дворы. Эпизодом стало изготовление серебряной братины в подарок абиссинскому владыке Менелику. Контакты с сиамской королевской семьей носили постоянный характер. В 1913 г. сиамским двором была заказана целая серия вещей и брелоков с изображением свиней.

Венцом этой зарубежной экспансии стало открытие в 1903 г. магазина фирмы Карла Фаберже в Лондоне. Относительно регулярные продажи вещей «от Фаберже» начались в Лондоне еще в 1900 г. По мнению специалистов[207], открытие лондонского филиала фирмы Фаберже стало, в том числе, и результатом действий со стороны вдовствующей императрицы Марии Федоровны, регулярно посещавшей, как уже говорилось, свою старшую сестру английскую королеву Александру, жену короля Эдуарда VII. Счета королевы свидетельствуют, что первые лондонские закупки в торговом доме Фаберже датируются 1902 г.

Лондонский магазин Фаберже открывался с расчетом на английскую аристократию и особенно на королевскую семью, которая непосредственным образом формировала ювелирную моду. Небольшой магазин на Дувр-Стрит, 48, открыли вблизи королевской резиденции именно с расчетом на посещения английской королевы Александры. Управляющий магазином Генри Бэйнбридж писал: «Именно для нее Фаберже сделал этот скромный жест. Там в ее распоряжении были комнаты, так что она могла приходить и уходить, когда ей хотелось, и могла наблюдать за тем, что делается у Фаберже».[208] Надо заметить, что российские монархи такого себе позволить не могли.

Императрица Мария Федоровна, король Эдуард VII и королева Александра

Для того чтобы «раскрутить» новый магазин на плотном рынке лондонских ювелиров, в 1904 г. леди Паже устроила благотворительный базар в пользу детской больницы «Виктория». Королева Александра посетила это мероприятие и купила у Фаберже флакон для духов из жадеита и мундштук, украшенный эмалью и алмазами[209].

Английская королева Александра многие годы с удовольствием получала подарки от младшей сестры работы мастеров фирмы К. Фаберже. Возможно, она познакомилась с вещами «от Фаберже» в 1881 г., когда приехала в Россию на похороны Александра II. Во время другого визита, случившегося по поводу свадьбы дочери Марии Федоровны великой княжны Ксении Александровны в 1894 г., Александра отметила в России свой день рождения. Естественно, она получила массу подарков и среди них множество вещей «от Фаберже». Сын будущей английской королевы (Александра стала королевой в 1901 г.) герцог Йоркский (с 1910 г. король Георг V) писал: «День рождения дорогой мамы… посмотрел подарки, можно сказать, что она получила половину магазина Фаберже»[210].

Надо заметить, что у сестер были разные вкусовые предпочтения. Если Мария Федоровна предпочитала серьезные ювелирные изделия, то ее старшая сестра Александра была поклонницей безделушек в виде камнерезных фигурок работы мастеров Фаберже. Мастеру подсказали, что неисчерпаемым сюжетом могут стать животные, содержавшиеся в королевском зоопарке.

Ко дню рождения королевы Александры в 1907 г. король Эдуард VII лично заказал Фаберже серию фигурок любимых лошадей и собак из загородной резиденции Сандринхем. Для изготовления моделей животных для столь ответственного заказа в Лондон командировали скульптора Бориса Фридман-Клюзеля. Он изготовил восковые модели, которые 8 декабря 1907 г. лично осмотрел Эдуард VII. Только после личного одобрения английского короля модели отправили в Петербург, где по восковым моделям были изготовлены камнерезные фигурки. Среди них была и фигурка собаки английского короля – норфолдского терьера Цезаря.

Со временем у английской королевы Александры сложилась коллекция вещей «от Фаберже», ядром которой стали небольшие камнерезные фигурки животных. Особенно часто повторялись фигурки слонов. Всего лондонский филиал продал примерно 250 фигурок животных, 170 из них находятся в настоящее время в коллекции королевы Елизаветы II.

Норфолкский терьер Цезарь. Халцедон

Тем не менее, магазину Фаберже в Лондоне, несмотря на высочайшую поддержку, было очень тяжело. Сплоченное сообщество британских ювелиров, используя различные архаичные законодательные нормы, всячески затрудняло становление и развитие магазина. Фаберже боролся, но юридическая борьба в Англии очень дорого обходилась ювелиру. В этой ситуации совместное посещение магазина английской королевой Александрой и российской императрицей Марией Федоровной 24 декабря 1912 г. носило отчасти и демонстративный характер. Сестры недвусмысленно проголосовали в поддержку Фаберже.

Представители английской королевской семьи регулярно посещали лондонский магазин Фаберже. Естественно, они имели право первого выбора, когда в магазин поступали новые ювелирные коллекции. В результате король Эдуард VII и королева Александра до 1911 г. приобрели в магазине Фаберже различных ювелирных изделий на 3694 фунта и 35 шиллингов.

После смерти короля Эдуарда VII[211] в 1910 г. королем Англии стал двоюродный брат Николая II Георг V. Будущий английский король впервые посетил лондонский филиал Фаберже 20 декабря 1907 г. И эти посещения продолжались вплоть до 1914 г.

В условиях Первой мировой войны многое изменилось, и в 1915 г. лондонский филиал фирмы Карла Фаберже закрыли. По самым скромным подсчетам с 1907 по 1917 г.[212] в Лондоне было продано более 5500 вещей «от Фаберже» на сумму более 800 000 руб.

Таким образом, мы можем констатировать, что изделия поставщика Российского Императорского двора, придворного ювелира Карла Фаберже ценились не только родовой, бюрократической, военной и финансовой элитой Российской империи, но и аристократией Европы. После открытия в 1904 г. филиала в Лондоне К. Фаберже пользовался патронажем со стороны двух поколений английской королевской семьи. В свою очередь, подражая своим монархам, в магазин потянулась английская аристократия, охотно покупавшая недорогие вещицы. Фаберже уверенно вышел на европейский ювелирный рынок.

Аристократия

Кроме императорской семьи покупателями вещей «от Фаберже» были и другие члены разросшейся российской императорской семьи. По словам Ф. Бирбаума, «Великие князья и княгини охотно лично посещали магазин, подолгу выбирая свои покупки. Ежедневно от 4 до 5 часов там можно было встретить всю петербургскую аристократию: титулованную, чиновную, денежную. Особым многолюдством отличались эти рандеву на Страстной неделе, так как все спешили с закупкою традиционных пасхальных яичек и заодно посмотреть очередные пасхальные яйца, изготовленные для императора»[213]. В этой цитате следует отметить два момента. Во-первых, судя по словам Ф. Бирбаума, прежде чем попасть в Александровский дворец Царского Села, пасхальные яйца императорской серии на какое-то время выставлялись для всеобщего рекламного обозрения в магазине Фаберже, на Большой Морской ул., 24. То есть сюрпризом они становились для Александры Федоровны и Марии Федоровны уже после того, как эти уникальные пасхальные яйца отсмотрели десятки сановного люда в магазине Фаберже. Честно говоря, в это верится с трудом. Подобный рекламный ход был бы более чем оправданным, но весьма сомнительно, что Фаберже стал бы выставлять в витрине магазина пасхальные яйца, специально изготовленные для двух императриц. Возможно, Бирбаум имел в виду небольшие пасхальные яйца, которые действительно десятками приобретались императрицами для того, что бы раздарить своим близким. Об этом свидетельствует листок из «Ювелирного альбома» императрицы Александры Федоровны.

Во-вторых, великие князья и княгини «охотно лично посещали магазин». В отличие от семьи императора они могли себе позволить ходить по магазинам в Петербурге. А магазин придворного ювелира и поставщика Императорского двора, безусловно, относился к числу приличных статусных магазинов. Но при этом Фаберже мог направить «по требованию» великому князю или княгине коллекцию своих вещей для выбора.

Великий князь Кирилл Владимирович в магазине фирмы К. Фаберже на Б. Морской ул., 24

Потенциал ювелирного рынка в России был огромен. Сложившиеся стандарты, связанные с обилием ювелирных украшений, прежде всего женских, давали мастерам множество заказов. Для людей с большими возможностями совершенно обычным делом было иметь или заказывать ювелирные украшения к конкретному наряду или событию. Нельзя сбрасывать со счета и обычную увлеченность ювелирными изделиями, которая часто становилась сродни коллекционированию.

Так, великая княгиня Мария Павловна (младшая), рассказывая о своих детских годах, проведенных в семье дяди, великого князя Сергея Александровича, упоминала, что Сергей Александрович «с его страстью к драгоценным камням, дарил их ей (жене, великой княгине Елизавете Федоровне. – Авт.) во множестве, так что почти к каждому туалету у нее был сочетающийся с ним гарнитур… моя тетя (великая княгиня Елизавета Федоровна. – Авт.) говорила, какие драгоценности она намеревается надеть, а я шла к ее футлярам с драгоценностями – их количество можно было сравнить чуть ли не с витриной ювелирного магазина – и приносила ей то, что она выбрала»[214]. В результате эффект от сочетания холодной красоты великой княгини и блеска драгоценных камней был настолько сильным, что маленькая великая княжна, увидев «свою тетю в бальном платье с парчовым шлейфом», была поражена ее ослепительной красотой и величественностью «в сверкающих драгоценностях. Онемев от такого зрелища, я встала на цыпочки и запечатлела поцелуй, полный любви, на ее белой шее сзади, прямо под великолепным тяжелым ожерельем из сапфиров»[215].

Ф. Бирбаум, много лет проработавший в фирме Фаберже ведущим художником-дизайнером, с глубоким уважением отзывался о великом князе Алексее Александровиче, которого он называл «лучшим знатоком и ценителем» ювелирных изделий из всех членов императорской фамилии. По словам Ф. Бирбаума: «Все, что попадалось интересного в производстве, находило в нем покупателя. Он не был коллекционером исключительно предметов старины, а приобретал все художественно ценное, какому бы времени это не принадлежало… При появлении его в магазине (он никогда не требовал посылки выборов вещей к себе, а предпочитал, не без основания, обозреть все лично, что имелось в продаже) выставлялись все новинки производства, часто приносили неоконченные вещи из мастерских, и он приобретал их на корню, если проект его удовлетворил. Уезжая ежегодно во Францию, он увозил с собою значительное количество наших изделий для подарков и там служил нам немалой рекламой, распространяя их среди иностранного большого света»[216].

И действительно, слова Ф. Бирбаума подтверждаются данными о совокупном числе покупок вещей «от Фаберже» к 1917 г. Если лидирующие позиции «по статусу» удерживали Николай II (2300 предметов), императрица Александра Федоровна (2400 предметов) и вдовствующая императрица Мария Федоровна (2100 предметов), то великий князь Алексей Александрович уверенно занимал четвертое место – 1500 вещей «от Фаберже». После смерти великого князя Алексея Александровича коллекция драгоценностей перешла по наследству к его брату Владимиру Александровичу. После смерти Владимира Александровича часть коллекции передали Императорскому Эрмитажу.

Остальные члены многочисленной семьи Романовых также не отказывали себе в удовольствии присмотреть и купить вещицу «от Фаберже». Совокупные данные к началу 1917 г. таковы:

– великий князь Владимир Александрович и великая княгиня Мария Павловна имели 1200 вещей «от Фаберже»;

– великий князь Павел Александрович – 1200;

– великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна – 1200;

– великая княгиня Мария Александровна – 400;

– великий князь Константин Константинович и великая княгиня Елизавета Маврикиевна – 1000;

– великий князь Михаил Александрович – 900;

– великий князь Георгий Александрович – 400;

– великая княгиня Ксения Александровна и великий князь Александр Михайлович – 600;

– великая княгиня Ольга Александровна – 300;

– великий князь Николай Михайлович – 400;

– великий князь Сергей Михайлович – 200;

– великий князь Георгий Михайлович – 300;

– великая княгиня Анастасия Михайловна – 100;

– великий князь Михаил Михайлович – 200;

– великий князь Петр Михайлович – 100;

– великая княгиня Милица Николаевна – 200;

– великий князь Борис Владимирович – 100;

– великий князь Андрей Владимирович – 200[217].

Периодически члены семьи Романовых сообща покупали юбилейные подарки, которые заказывали мастерам фирмы Карла Фаберже. Так, в 1891 г. членами императорского дома по случаю серебряной свадьбы Александра III и Марии Федоровны было профинансировано изготовление серебряных каминных часов.

Вместе с тем, у петербургских ювелиров, в том числе и у Фаберже, возникали по отношениям к некоторым членам императорской семьи и обоснованные претензии. Как мы уже отмечали, на рубеже веков отношение русской аристократии к российским ювелирам изменилось. Если раньше за продукцию французских и английских фирм они платили немыслимые деньги, то со временем русская аристократия осознала, что продукция отечественных ювелиров, по крайней мере, того же качества. Однако весьма влиятельная в петербургском свете великая княгиня Мария Павловна, или как ее звали «Михень», покровительствовала именно иностранным ювелирам.

По словам Ф. Бирбаума, с помощью всесильной протекции иностранные ювелиры, «минуя всякие таможенные и пробирные сборы», успешно торговали своими изделиями как в Петербурге, так и в Москве. Складывалась парадоксальная ситуация. Фаберже, отстаивая свое «место под солнцем» в Лондоне, был вынужден тратить огромные деньги на адвокатов. И это при покровительстве английской королевской семьи. В России же великая княгиня помогала иностранным ювелирам миновать таможню. Однако и у российских ювелиров имелись свои покровители, и «проделка эта была обнаружена и доказана некоторыми петроградскими ювелирами, которые все-таки добились секвестра этих ювелирных изделий до уплаты за них законных пошлин»[218].

Методы конкуренции даже известных европейских ювелиров были более чем спорными. Так, Альфред Картье дважды приезжал в Петербург (в 1904 и 1905 гг.), приобретал изделия петербургских камнерезов и ювелиров, в том числе и Фаберже, а затем продавал их в Париже под своим именем. В 1908 г. его брат Луи отправил в Петербург двух представителей для организации выставки изделий их фирмы, однако успех был невелик. Через год он сам приехал в Петербург и под патронажем великой княгини Марии Павловны устроил благотворительный базар. На сей раз прибыль оказалась весьма значительной. Аристократические покупательницы во главе с императрицей Марией Федоровной приобрели довольно много изделий «от Картье». Вскоре он получил звание придворного ювелира. Однако выдержать конкуренцию с Фаберже и Болином было почти невозможно[219]. В результате магазин Картье в Петербурге так и не открылся.

С пресыщенной российской титулованной аристократией ювелирам работать было сложно, хотя случались и анекдотичные вещи. Ф. Бирбаум описывает один из таких случаев: «По поводу пасхальных яичек вспоминаю не лишенный пикантности случай. Одна клиентка из высшей аристократии, не отличающаяся особым умом, еще за несколько недель до Пасхи приставала к старику Фаберже, не изготовил ли он какую-нибудь новинку в виде пасхальных яичек. Надо сказать, что новизна в таком предмете нелегко дается, и искать ее порядочно всем нам надоело. Старик Фаберже, когда был доведен до раздражения, не особенно стеснялся в ответах. Он с самым невинным видом объявил даме, что через две недели выйдут из работы квадратные яйца. Некоторые из присутствующих улыбнулись, другим стало неловко, но дама ничего не сообразила. Мало того, в назначенный срок приехала в магазин, чтобы их купить. Старик с серьезным видом объяснил ей, что он действительно надеялся такие изготовить, но что это так и не удалось»[220].

Итак, члены Дома Романовых и российская титулованная аристократия являлись главными покупателями вещей Фаберже. По оценкам специалистов, к началу 1917 г. было продано 17 500 вещей «от Фаберже» на общую сумму 1 925 000 руб. при средней цене 110 руб. за изделие. Из этого числа 10 % изделий приобрела императорская семья, включая всех великих князей (за 28 лет в период с 1890 по 1917 гг.)[221].

Буржуазия

Со временем в магазины Фаберже потянулись не только представители родовой и бюрократической элиты, но и представители финансовой буржуазии. Именно эти покупатели завершили формирование коммерческого имиджа Фаберже. Именно они сделали Фаберже модным. Постепенно вещи «от Фаберже» стали органичной частью повседневной жизни русской буржуазии. Как правило, это были небольшие изящные вещи, сувениры на память, подарки к памятным датам. Очень важным было то, что в магазинах Фаберже продавались вещи отличного качества и в достаточно широком диапазоне цен. Например, Э. Нобель мог позволить себе после обеда в знак доброго расположения или просто «на память» подарить каждому из гостей вещичку «от Фаберже», завернутую в салфетку. Мгновенно узнаваемые вещи «от Фаберже» стали символом статуса владельцев.

Немаловажным было и то, что мастерам фирмы Фаберже с «королями» биржи, сахара и нефти было несравненно «легче и приятнее работать. Почти всегда одаренные практическим умом, они не претендовали на художественную инициативу, не навязывали нам своих идей и проектов», отмечал Ф. Бирбаум. И что очень важно, деньги у этой категории покупателей были «немерянные».

Русское купечество не раз обращалось к Фаберже с ответственными заказами. При этом, видимо, они только обозначали верхнюю денежную планку подарка, целиком доверяя Фаберже определение художественной стороны изделия. Например, летом 1896 г. при посещении Николаем II и императрицей Александрой Федоровной Всероссийской промышленной выставки в Нижнем Новгороде купечество преподнесло императрице подарок работы Фаберже.

Корзина ландышей. 1896 г.

Это была корзина ландышей, сплетенная из золотых прутьев и наполненная мхом из золота различных оттенков, листья ландыша были изготовлены из нефрита, цветы из целых жемчужин, выступы лепестков из мелких алмазов. Размер корзины был 22 сантиметра[222]. Выбор сюжета обусловлен тем, что Фаберже прекрасно знал – ландыши были в числе любимых цветов императрицы.

О коммерческом успехе фирмы Фаберже наглядно свидетельствовали магазины, открытые в Петербурге, Москве, Одессе и Нижнем Новгороде.

Первая мировая война

Начало Первой мировой войны сопровождалось взрывом всеобщего патриотизма. В этой ситуации Фаберже не мог препятствовать мобилизации талантливых мастеров своей фирмы. В результате в фирме начали накапливаться незавершенные заказы. В период между 1 июля 1914 г. и 1 октября 1916 г. общая сумма незавершенных заказов составила 286 305 руб. Среди них: на 80 000 для Кабинета Е.И.В.; на 53 000 для великого князя Михаила Александровича и на 33 000 для самого императора Николая II[223].

Производственные проблемы К. Фаберже вполне понимали и царственные заказчики. К примеру, императрица Мария Федоровна писала, что подарок ее старшему сыну «не очень красивый, но у Фаберже не было ничего более подходящего, так как все его мастера ушли на войну»[224].

С одной стороны, наличие незавершенных заказов свидетельствовало о нехватке квалифицированных мастеров, а с другой, о том, что война не уменьшила финансовые возможности ни русской титулованной аристократии, ни российской буржуазии, получавшей солидные доходы с военных заказов. Ювелирные заказы были самыми разными, от заказа Николая II на большое пасхальное «яйцо из белого кварца и нефрита» и до изготовления 2200 знаков для артиллерии Конной гвардии.

Примечательно, что К. Фаберже, как и многие близкие ко Двору люди, принял участие в сборе благотворительных средств для оснащения Склада Александры Федоровны в Зимнем дворце. Он пожертвовал «на Склад императрицы» 500 руб.[225]

Надо сказать, что конкуренты и старые враги не дремали, даже во время войны, пытаясь навредить Фаберже. Одна из самых острых атак пришлась на 1915 г. Дело в том, что летом 1915 г. по Москве и ряду других городов прокатилась волна погромов магазинов немецких фирм. Правда, многие из пострадавших фирм имели только немецкое название. Этим и решили воспользоваться враги Фаберже. Летом 1915 г. в Александровский дворец Царского Села пришло письмо на имя императрицы Александры Федоровны, подписанное управляющим лондонским отделением фирмы Фаберже г. Бэйнбриджем. В письме сообщалось, что фирма Фаберже «состоит под германским контролем».

Императрице доложили об этом письме, и она была вынуждена принять меры. Вынуждена, потому что в это время в обществе все шире стали распространяться слухи о германофильстве Александры Федоровны, и факт игнорирования подобного письма мог только усилить эти слухи. Поэтому секретарь императрицы граф Я.Н. Ростовцев предложил К. Фаберже объясниться.

В объемной объяснительной записке Фаберже, приведя ряд фактов из биографии своей семьи, подчеркивал: «Все мои предприятия принадлежат мне единолично и никаких вкладчиков, даже из дружественных с нами держав, я не имею… О каком-либо германском контроле над моими делами не может быть и речи, так как я ничего общего с Германией не имею, и не имел никогда».

Кроме этого, Фаберже сообщал, что «на время войны мною открыт механический завод, на котором работает около 600 человек, занятых исключительно работами, связанными с обороною Государства, причем в настоящее время фирма уже заканчивает первый заказ на 6 500 000 частей ручных гранат, в доказательство чего при сем прилагается нотариально засвидетельствованная копия с удостоверения Центрального Военно-Промышленного Комитета за № 4758».

Далее Фаберже переходит в атаку и сообщает императрице, что девятилетнее управление Бэйнбриджа лондонским отделением фирмы «принесло мне настолько чувствительный убыток (около ¹/5 миллиона рублей), что в настоящее время я принужден спешно предпринимать шаги к закрытию отделения, оставив в Лондоне лишь агентство для продажи изделий отечественной промышленности, главным образом моим постоянным английским клиентам». Кроме этого, «Показаниями служащих установлено, что г. Бэйнбридж, состоя управляющим моего Лондонского Отделения, целый год не являлся на службу без моего ведома».

Письмо Бэйнбриджа. 1915 г. (РГИА. Ф. 525. Оп. 2 (217/2715). Д. 629. Л. 1)

Императрица прочла письмо Фаберже и сочла сообщенную информацию убедительной. Письмо Бэйнбриджа было оставлено «без последствий»[226].

Портсигар военного времени. Фирма К. Фаберже. 1915 г.

Деталь портсигара

Следует добавить, что мастерские Фаберже действительно выполняли крупные военные заказы. Мастерские в Москве наладили производство ручных гранат и гильз для артиллерийских снарядов. Кроме этого, сохранились армейские котелки и фляги с клеймом всемирно известной ювелирной фирмы. Потом был революционный хаос, и в конце 1918 г. Карл Фаберже навсегда уехал из России[227]. В 1920 г. Карл Фаберже умер в Швейцарии.

Сегодня в России о Фаберже практически знают все. При жизни Карла Фаберже было продано более 200 000 изделий, они разошлись по всему миру. К концу своей деятельности Фаберже стал ведущим поставщиком Императорского двора. К началу 1900-х гг. фирма Карла Фаберже превратилась в крупное производство. На Фаберже работало около 300 мастеров в Петербурге и 200 в Москве. На официальном уровне признавалось, что К. Фаберже удалось создать «самую большую фирму (ювелирную. – Авт.) в России, одну из крупнейших в мире»[228]. Арифметические итоги деятельности фирмы Фаберже несколько разнятся в исследованиях. Так, ведущий «фабержевед» В.В. Скурлов считает, что количественный выпуск изделий фирмы в 1891–1917 гг. можно определить в 190 000. По другим данным, всего фирмой за 75 лет работы было изготовлено от 150 до 200 тысяч изделий.

Главная товарная книга фирмы велась с 1842 г., и к 1885 г. в ней насчитывалось 35 000 записей. То есть объем реализации (включая и покупные изделия) составлял порядка 800 изделий в год. В период с 1886–1890 гг. – 5000 изделий в среднем по 1000 предметов в год[229]. Совокупный объем оборота фирмы в 1900–1916 гг. составлял ежегодно не менее 1 млн руб. А всего за 1891–1916 гг. выпущено ювелирной продукции и золотосеребряных изделий не менее чем на 23 млн руб. Средняя стоимость одного предмета составляла 120 руб.[230]

Сегодня имя Фаберже известно во всем мире. В той или иной степени. Ведущие аукционы периодически проводят торги вещами Фаберже. Надо признать, что теми или иными путями бо́льшая часть вещей Фаберже ушла из России. К сожалению, в музеях России насчитывается едва ли более 1000 вещей Фаберже, в то время, что только в коллекции Арманда Хаммера в начале 1930-х гг. таких изделий было более 2000[231].

Однако, наряду с арифметическим наследием, сохранилось наследие духовное, творческое… И это не менее важно, чем наследие материальное. И это наследие неразделимо принадлежит России…

Драгоценности церемониальной жизни Императорского двора