Понимание ситуации внутри КНДР находится в Южной Корее в плену обрывочной информации, стереотипов и клише, формируясь из гремучей смеси объективных данных, невероятных слухов, откровенных фейков и вбросов, а также рассказов экспертов и перебежчиков из Северной Кореи. Причем среди последних есть и те, кто говорит более-менее объективно, и те, кто пытается на Юге играть «роль», выдавая информацию, которую хотят от них услышать.
Как можно догадаться, правительства Юга также сильно влияют на общественные настроения и подход. Полностью запретить обсуждение темы не получается, но очевидно, что при «прогрессивных демократах» на первый план выходят те, кто выступает за межкорейское сотрудничество, а критиков КНДР и сторонников жесткого подхода «задвигают» на второй план. При консерваторах все происходит с точностью до наоборот – бал правят «ястребы», призывающие проявить «принципиальную позицию» в отношении КНДР, а голоса сторонников развития связей с Пхеньяном становятся еле слышны.
На бытовом уровне чем дальше, тем больше можно заметить, что северокорейская проблематика и то, как живут «собратья по крови» к северу от 38-й параллели (по ней в основном проходит межкорейская граница), волнует южан все меньше и меньше. И в первую очередь это характерно для молодежи. Нынешняя молодежь выросла тогда, когда даже для их родителей Северная Корея была уже чем-то неизведанным и очень далеким. Если по карте до КНДР – рукой подать, то в реальности южанам нельзя туда ездить, а за границей запрещено общаться с северянами (впрочем, северяне в подавляющем большинстве сами еще меньше стремятся к общению). В итоге шансов лично соприкоснуться с реалиями жизни Северной Кореи у южнокорейца меньше, чем поехать в Африку: на Черный континент ехать никто не запрещает, да и выходцы из Африки встречаются на улицах южнокорейских городов и с ними можно поговорить.
Постепенно отношение южан к Северной Корее все больше приобретает черты отношения к соседям, причем зачастую к достаточно странным, опасным и враждебным, а восприятие представителей КНДР как братьев по крови, людей одной нации слабеет с каждым годом. Южнокорейский Институт проблем Восточной Азии проводит регулярные исследования на тему отношения южан к северянам. Сравним те изменения, которые произошли в 2005, 2010, 2015 и 2020 гг. В 2005 г. 30,5 % опрошенных сказали, что северокорейцы – это «часть нашей нации». В 2020 г. так ответило в два раза меньше опрошенных – 13,9 %. В 2005 г. 25,2 % описали северокорейцев как «наших братьев». В 2020 г. «братьями» их считали 17,8 %. Параллельно резко выросло количество людей, которые считают, что северокорейцы – это «чужаки»: в 2005 г. так думало 10 % опрошенных, а в 2020 г. – 18,6 %. Еще более заметен рост тех, кто считает северокорейцев врагами: доля таких среди опрошенных выросла с 8 % в 2005 г. до 19,1 % в 2020 г.
В зависимости от поколения видна и смена парадигм отношения южан к Северной Корее. Представители самого старшего поколения, то есть те, кому сейчас за 70, выросли в условиях официального антикоммунизма, определявшего южнокорейскую идеологию на протяжении 1945–1990 гг. Впрочем, для многих пожилых людей КНДР – это по-прежнему «враги» и «коммуняки». Среднее поколение – от 40 до 65 лет, то есть те, кто вел активную борьбу с авторитарным правлением на Юге и требовал демократизации, стали увлекаться социалистическими, а подчас и коммунистическими идеями. Распад СССР и соцлагеря, знакомство некоторых из них с реалиями КНДР в целом убавили энтузиазма по поводу социализма, но определенное влияние осталось. Для многих людей этого поколения Северная Корея является не врагом, а, в общем, братской страной – причем к правящему на Севере режиму они если и испытывают антипатию, то куда меньшую, чем представители старшего поколения.
Молодежь, то есть люди, которым сейчас меньше 35 лет, относятся к Северной Корее куда хуже, чем их родители. По данным опроса, корейцы в возрасте от 20 до 40 лет относятся к Северу иногда даже более негативно, чем их деды, то есть корейцы в возрасте 60 и старше. Среди опрошенных младшего возраста в 2020 г. негативно относятся к Северной Корее 45,7 %, а среди старшего возраста – 39 % (среди среднего возраста цифра заметно ниже – 32,1 %).
Но существует принципиальное различие в подходе дедов и внуков к КНДР. Если для «дедов» КНДР – это часть своей нации, которую надо освободить от «кровавой диктатуры», то для молодежи Северная Корея – уже странная, исключительно бедная страна, управляемая иррациональным, непредсказуемым и жестоким диктаторским режимом. То обстоятельство, что население этой страны говорит по-корейски, не слишком улучшает отношение к ней.
Все это напрямую отражается в, пожалуй, одном из главных межкорейских вопросов: как быть с объединением Юга и Севера, возможно ли оно? Если говорить вкратце, то для самого старшего поколения объединение нужно и обязательно, в том числе путем «вооруженного освобождения», для среднего – было бы хорошо, но путем развития дружественных контактов и сотрудничества, а для молодежи – «А зачем нам эта бедная страна?»
Тут также стоит отметить, что если южан просто в лоб спрашивать: «Нужно ли объединение Юга и Севера?», то более половины скорее всего выступят «за». Но проблема в том, что у людей существует наивное мнение, что после объединения Южная Корея просто станет размером с весь Корейский полуостров, чудесным образом сохранив свой уровень жизни и прочие достижения. Если же ставить вопрос: «Поддерживаете ли вы объединение Юга и Севера, если за это придется жертвовать частью вашего благосостояния?», то вот тогда уже пойдут иные ответы. В целом южные корейцы, насколько можно судить, не готовы платить большие деньги и идти на неизбежные масштабные затраты, которые последуют в случае объединения.
Однако без затрат объединиться не получится. Когда объединялись ФРГ и ГДР, то ГДР была своего рода «витриной соцлагеря», самой развитой соцстраной, ее население насчитывало менее 17 млн человек, тогда как у ФРГ – более 63 млн, а экономика также была одной из лидирующих в мире. Но при этом последствия и сложности при объединении были огромными. Разрыв же в развитии между Югом и Севером куда больше, тогда как соотношение населения примерно 2:1 (51 млн на Юге против 26 млн на Севере). В случае объединения Южную Корею ждут куда более серьезные траты и жертвы, чем испытали немцы. При этом надеяться на мощную экономическую помощь всего мира, как верят некоторые южане, вряд ли приходится. Цинично говоря, в Африке люди живут гораздо хуже, чем в КНДР, а им все равно не могут помочь в необходимой мере. В этой связи ситуация, с которой столкнется Юг при объединении, для мирового сообщества будет менее острой, чем проблемы многих других стран и регионов.
Кроме того, как уже говорилось, южнокорейское общество не может похвастаться своей гибкостью и легкостью принятия посторонних элементов. Северяне хоть и корейцы, но их язык уже заметно отличается, это люди с другим мировоззрением, привычками, культурой, да и чисто внешне они выглядят иначе. Это прекрасно видно по тому, с какими проблемами сталкиваются северокорейские перебежчики, оказавшиеся в Южной Корее, – им очень непросто прижиться в обществе Юга, они долгое время остаются чужаками – как по объективным, так и по субъективным причинам. Более подробно о том, как живется северокорейским перебежчикам на Юге, как они уходят из КНДР, с какими проблемами сталкиваются, лучше почитать в исследованиях известного корееведа Андрея Николаевича Ланькова. Но в целом очевидно следующее: бывшие северяне непросто вливаются в общество Юга, несмотря на все свое желание. Именно потому, что это люди уже другой страны с другой историей, культурой, мировоззрением. В одной из своих книг А.Н. Ланьков приводит пример отношения южан к северянам. Южнокорейское ТВ хотело снять сюжет про благополучные браки женщин, перебежавших на Юг из КНДР (а трое из четырех перебежчиков из Северной Кореи – это именно женщины), с местными южанами. Нашли соответствующие пары, предложив очень неплохие гонорары (2 млн вон – около 1800 долларов) за участие в шоу. Женщины, для которых вопрос дополнительного заработка на Юге всегда актуален, с радостью согласились, но потом пошли отказы. Причина – позиция мужей. Те не хотели выступать на ТВ из опасений, что отношение соседей к ним и их семьям ухудшится. Мужчины говорили соседям, что их жены не северные кореянки, а этнические кореянки из Китая – этих южанам проще принять.
У меня также был опыт общения с перебежчицей из КНДР, которая стала учиться в сеульском вузе. «Когда узнали, что я из Северной Кореи, то взгляды были такие, будто люди ожидали, что у меня рога должны расти. А вопросы задавали такие дикие, что я не выдержала и сказала: „Да, я ушла из КНДР, но такого ада, про который вы спрашиваете, я никогда не видела“».
И представьте, какой шок будет для южан, если они получат 26 млн таких «чужаков». В общем, абсолютно не удивительно, что они, в первую очередь молодежь, уже просто не хотят объединения – КНДР для них страна неизвестная и чужая, а разговоры про объединение являются скорее ритуалом, мантрой для политиков, но вряд ли реальной целью. Официально, конечно, все иначе, но если посмотреть на политику правительства Юга и на подход южнокорейского общества в целом, то очевидно, что они как минимум не воспринимают объединение как первоочередную цель, ради которой они готовы на большие жертвы.
С моей личной точки зрения, единственный реальный способ воссоединения Юга и Севера – это коллапс по тем или иным причинам режима власти в КНДР, когда Северной Корее будет грозить катастрофа и взгляды всего мира обратятся в первую очередь на южан, подталкивая Сеул к спасению «братьев по крови». Вот тогда нехотя, не понимая, что будет дальше, Юг пойдет на объединение с КНДР, которая, по сути, перестанет существовать как государство. Если же Север продолжит контролировать ситуацию, то два корейских государства будут все дальше и дальше расходиться и станут уже совершенно разными народами.