— Вы правы, — сказал Гаjнри. — разрушивший Зеркало и сам погибнет.
— Вы уже знаете? — понял Истров.
— Про зеркало-то? Неужели вы думаете, я мог не заметить его разрушение? Но если обезвредить разрушителя до утра, достаточно прочитать несколько простых заклинаний, и Зеркало восстановится.
Теперь еще и заклинания. Что-то мифы города Южная Пристань не развеиваются ни в какую, и даже наоборот.
— А что касается того, где искать этого разрушителя… — продолжал Гаjнри, — то наиболее подходящим местом в городе мне кажется разрушенная башня. Это… символично.
— Точ! — воскликнул Никодим. — Тама мантекоровцы! Оне как башню углядели — враз туда! Знаю я их!
— Не сомневаюсь, — очень тихо сказал Истров. Но Паллаjда услышала реплику и кивнула. У нее же очень острый слух.
Истров все же высказал сомнения:
— Может, есть еще подходящие места? Вряд ли можно быть уверенным наверняка, что…
Однако Никодим и Гаjнри не слушали Истрова — они вопросительно смотрели на Паллаjду, которая сосредоточенно нахмурилась, а затем кивнула.
— Да, они в башне. Я слышу, как бьются их сердца.
У Истрова в который раз за день отвисла челюсть.
— Значит — в башню! — решил Гаjнри, и зашагал. Остальные — за ним.
Едва пересекли площадь, встретили Сеjнгу и её мужа Теjверда, который уверенно заявил:
— Вы что-то выяснили.
Истров скороговоркой объяснил:
— Зеркало разрушают пятеро смертников из мира Пляшущих
Монтикоjр, они в разрушенной башне, мы идем туда.
— А вы уверены, что справитесь с пятью монтикоjровцами в одиночку? — спросил Теjверд, глядя на Паллаjду.
Почему в одиночку? Никодим, конечно, ещё ребёнок, но как же он
— Истров?
— А ить точ, — почесал затылок Никодим. — Из нас усех ток
Паллаjда и могет монтикоjровца сдюжить… Мазэнцы лихо бьются, ток одна мазэнка не управится с пятью.
Никодим, значит, тоже считает, что кроме Паллаjды — остальные не бойцы? И Сеjнга с Паллаjдой не возразила, и Гаjнри. Обидно, однако.
— Действительно, — заговорил Гаjнри, — чтобы разрушить Зеркало, достаточно одного человека, а их пятеро, по-видимому, для того, чтобы мы не могли им помешать.
— Нужно обратиться в полицию! — сказал Истров.
— Не, — тряхнул головой Никодим. — Уся наша полиция супротив одного монтикоjрца, что ястреб супротив сокола. Надоть сызнова гостей просить.
— Сызнова, — пробормотал Истров. И направился в сторону
Гранд Отеля.
В холле гостиницы — столпотворение: иномиряне сидели, стояли, ходили взад-вперед.
— Глупо собираться в толпу во время эпидемии, — пробормотал
Истров.
Его услышал плешивый мужчина за ближайшим столиком, иномирянин, потому что его одежда могла сойти за женское подвенечное платье, если бы не черная. Он сказал:
— Да не было никакой эпидемии! Глупость это была, зря все перепугались!
И что теперь делать, как искать бойцов в этой толпе? Снова спрашивать столповика? Его еще самого надо найти… Истров забрался на стол:
— Глубокоуважаемые гости! Вы, видимо, знаете, что Зеркало разрушается!
Они, видимо, не знали, потому что многие сидевшие встали. А некоторые стоявшие, наоборот, сели, причем кое-кто прямо на пол.
Истров продолжал:
— Нам удалось выяснить, что Зеркало разрушают прибывшие из мира Пляшущих Монтикоjр смертники! — Тут уже сели почти все, кто стоял. Некоторые — упали. Когда падала одна из женщин, одетая в облако тумана, тот развеялся, а под туманом не было надето ничего, потому Истрову пришлось продолжать, глядя в сторону, что, вероятно, снизило эффект:
— Мы знаем, что монтикоjровцы в башне, и чтобы с ними управиться, нам нужны бойцы.
По холлу прошло шевеление. Несколько иномирян встали, направились к Истрову.
Выглядят внушительно, мощно. Хотя и не все, есть среди них сморщенный старичок, хрупкая женщина, необъятных размеров толстяк… внешность бывает обманчива, но не до такой же степени!
Когда собрались все «ополченцы», вперед выступил Никодим и распорядился:
— Берем его, их и ее, а с остальных монтикоjровцы котлетов наделают, неча им… Ничё, сдюжим.
Среди выбранных оказались Теjверд и Сеjнга, которые, вообще-то, не вызывались, просто стояли себе рядом. Теjверд нахмурился:
— Но мы не умеем драться. Мы умеем только танцевать.
— Ну так и станцуете, — пожал плечами Никодим. — Чего вам, жаль?
Теjверд тоже пожал плечами, мол — не жаль.
Кроме каменнодеревцев, Никодим выбрал женщину, правда с мускулами, которыми многие мужчины позавидуют, и в кольчуге, и мужчину, похожего на ящерицу. Нет, внешность у мужчины была вполне человеческая, но ломаная манера двигаться, неподвижное лицо и немигающие глаза наводили на мысль о рептилии. И одежда — пятнистозеленая.
— Может, нам имеет смысл вооружиться? — предложил Истров.
— Нету смыслу, — возразил Никодим. — У нас ежели ружжа какие будут, а монтекоровцы колдовать зачнут, так усе патроны наши повзрываются.
— Пойдемте к крепости, — сказала Паллаjда.
Они вышли, за ними — многие иномиряне. Целая толпа провожает.
— А мы взади пойдем, — сказал Никодим, имея ввиду себя и
Гаjнри. — Чтоб, ежели монтикоjровцы нападут, то чтоб не на нас. Оне раньшее напасть могут, до крепости ишо. Гаjнри беречь надоть, ему зеркало расколдовывать, а я мал ишо.
Толпа провожающих смотрела вслед, пока Истров со товарищи не скрылись за поворотом.
Никодим и Гаjнри шли шагах в пятидесяти позади остальных, о чем-то разговаривали — время от времени слышалось характерное «не!» Никодима. Неужели им не страшно? Истрову было страшно.
Очень. Кроме того, накатывало ощущение нереальности происходящего. Идет Истров по городу, который существует только для себя самого, под неподвижным солнцем. Рядом с ним — иглоухая девица в мужской одежде, не понимающая, почему можно хотеть жить, способная поставить сложный диагноз, только взглянув на пациента, и не желающая выходить замуж, за что попала на каторгу, да еще и сбежала оттуда. Кроме того, рядом идет семейная пара из мира со странным названием Каменное Дерево, они время от времени впадают в спячку. Не умеют драться, зато так хорошо танцуют, что и драться уметь не надо, что бы это не значило. А еще — похожий на ящерицу мужчина и похожая на мужчину женщина в кольчуге. А сзади — нечеловечески законопослушный колдун и мальчик, знающий больше любого профессора.
Истров решил отвлечься разговором:
— Как вас зовут?
— Меня? — весело отозвалась женщина. — Бруjнха меня зовут.
— Хм… похоже на Бруjнхильду.
— А как же! Бруjнхильду в честь меня назвали.
Истров удивленно уставился на Бруjнху. Хотел расспросить подробнее, но отвлек человек-ящерица:
— А мое имя — Шкаjсс.
А что, человеку-ящерице подходит.
Бруjнха задорно тряхнула головой:
— Чувствую, веселая будет драка!
— Вы деретесь ради удовольствия? — спросил Шкаjсс. Непонятно было, осуждает он Бруjнху или одобряет.
— Мы деремся ради славы! И потому всегда выступаем на стороне справедливости!
— Ну что ж, можно и так.
— А за что деретесь вы?
— Сегодня я буду драться за город Южная Пристань. Этот город стоит того, чтобы за него драться. А тем, кто решил его уничтожить, придется держать ответ, чем бы ни закончилось сегодняшнее… недоразумение.
Слова Шкаjсса неожиданно воодушевили Истрова.
А вот и развалины крепости, покосившаяся башня.
Никодим крикнул Истрову:
— Вы бы тоже лучшее не спеjреду шли, а то мало ли чего…
Он прав, лучше не высовываться, предоставить дело специалистам.
Но отступить не успел — их атаковали. Метнулись из кустов размытые серые тени, одна — прямо на Истрова, которого страшным ударом, пришедшимся, кажется, на все тело, швырнуло на кусты. Перед глазами появились две размытые фигуры, белая и серая: они как будто танцевали сложный, невероятно быстрый танец, пока белая фигура не коснулась верхней конечностью головы серой, и та не завалилась. Белая фигура оказалась Теjвердом, серая — человеком в маске, монтикоjровец, по всей видимости. А на заднем плане по земле стремительно, как бильярдный шар после карамболя, катался серо-синий клубок. Клубок замер, затрясся, раздался отчетливый хруст, и синее —
Паллаjда, — отделилось от серого — монтикоjровца. Паллаjда, резко поднялась, рванулась в сторону, где Шкаjсс на невероятной скорости сражался с еще одним серым — сходились, расходились, руки и ноги мелькали вихрем.
Истров попытался двинуться вперед, хотя бы, чтобы лечь на зем лю, но пронзила острейшая, оглушающая боль в груди. Истров закри чал… попытался закричать — не вышло, он не мог ни вдохнуть, ни вы дохнуть, и это оказалось даже мучительнее, чем боль. Рот наполнился соленой кровью.
Мир закружился, помутнел, опрокинулся. «Это всё», — отчетливо понял Истров.
Но тут над ним появилось перевернутое женское лицо. Бледное, с неярко зелеными глазами, драгоценным камнем на щеке, иглами на ушах, оно было божественно спокойно и божественно прекрасно.
В груди щелкнуло… и все прошло! Ничего не болит, можно легко дышать… Никогда в жизни не чувствовал себя лучше! Только привкус крови во рту остался.
Истров сел, собираясь поблагодарить Паллаjду за излечение, но ее рядом не было.
Все пятеро монтикоjровцев лежали связанные, четверо — собственными поясами, пятый — чем то черным. Все что то бессвязно бормотали.
Напротив Истрова сидел на земле, прислонившись к стволу дере ва, Теjверд, он явно дремал. Нашел время.
Бруjнха тоже уселась на земле, бесстыдно оголив плечо, над которым хлопотала с каким то приборчиком Сеjнга. У каменнодеревской женщины был начисто оторван рукав — видимо, это им связан пятый мантикоро вец.
А перед женщинами возбужденно пританцовывал Никодим:
— Как я его, а? Он на вас ишь как насел, а ему как дам, а?
Бруjнха произнесла официальным тоном, но с улыбкой:
— Клан Соединяющих Металл народа сеjпров из мира Тройной
Спирали бзл куда-то сбежал. А меня оставил в кармане мундира на тебе-старике, потому что мундир тебе-мальчишке был велик и попросту с тебя свалился.