Россер стоял на взлетной полосе в аэропорту Нью-Дели возле тридцати контейнеров с оборудованием, которые отчаянно пытался погрузить в самолет, хотя посадка уже закончилась и лайнер готовился к взлету. Американец громко спорил с индийским таможенником, который не разрешал погрузку. Несмотря на то что оборудование следовало транзитом из Нью-Йорка, таможенник хотел отправить его на склад для проверки, и Россер прекрасно понимал, что в этом случае он получит багаж очень нескоро, если вообще получит. В какой-то момент Россер увидел неподалеку еще одну гору багажа и француза, который так же яростно спорил с таможенниками, требуя, чтобы его вещи погрузили в лайнер. Россер в конце концов дал таможеннику пятьсот долларов, и вопрос решился. Когда он вновь оглянулся, то увидел, что и француза с его вещами уже нет. Проследив, чтобы весь груз отправился в багажный отсек, Россер последним взбежал по трапу. Привыкнув к полумраку салона и утерев пот, он увидел только одно свободное место – рядом с французом, которым, конечно же, оказался Николя Жеже.
В полете они долго смеялись над нелепостью ситуации: несмотря на то что обоим пришлось заплатить непомерно много, оба были рады, что наконец-то летят в Непал. Они поделились друг с другом планами. Когда Россер услышал, что Жеже нацелился на Южную стену Лхоцзе, он присвистнул. Режиссер интересовался альпинизмом и знал, что даже Месснер считал эту стену «проблемой XXI века», поэтому идея сольного восхождения показалась ему удивительной. Они с Жеже условились встретиться в Катманду. Американец попросил француза приехать к нему в отель «Як и йети» и дать интервью под запись. Россер не планировал делать что-то конкретное с этим материалом, но чутье подсказывало ему, что, если Жеже пройдет Южную стену, это будет сенсация. В конце интервью Жеже сообщил дату, когда планировал начать восхождение, и Россер записал ее в своем ежедневнике.
Команда Жеже прилетела в Луклу и отправилась вверх по долине Кхумбу. Через несколько дней альпинисты установили базовый лагерь под красивейшим шеститысячником Ама-Даблам. Жеже планировал совершить ряд акклиматизационных восхождений на более низкие вершины в окрестностях Лхоцзе. У него не имелось разрешений на эти горы, нарушение правил могло обернуться проблемами с властями, но непальский офицер связи куда больше интересовался курением марихуаны и измененным состоянием сознания, чем проверкой того, что делают участники экспедиции.
Берардини очень впечатлили альпинистские способности Жеже. Однако Николя был не особо компанейским. В базовом лагере участники обычно общаются, играют в карты и так далее, но Жеже проводил много времени в своей палатке, читая или ведя дневник, и это создавало ощущение дистанции и даже отчужденности, что стало причиной некоторой напряженности в маленькой команде. Но Берардини хорошо ладил с Жеже, особенно во время работы на горе, где тот находился в своей стихии.
Вдвоем они предприняли попытку восхождения на Ама-Даблам, но вернулись, немного не дойдя до вершины. Затем они вместе с Бриджит Штайнманн поднялись на семитысячник Барунцзе к востоку от Лхоцзе. Тройка добралась до вершинного гребня, дальше Жеже в одиночку вышел на вершину. Затем Жеже и Берардини отправились на последний акклиматизационный подъем на одну из второстепенных вершин в регионе. В одном месте на спуске Берардини страховал, а Жеже скрылся из виду, проходя по ненадежным сланцам. Неожиданно произошел срыв. Берардини не озаботился тем, чтобы как следует закрепиться на склоне, но, к счастью, веревка зацепилась за скальный гребень и выдержала рывок. Берардини сразу понял, что с Жеже все в порядке, потому что услышал, как тот ругается. Предстоял долгий спуск, к тому же внизу они сбились с пути и попали не в ту долину, поэтому в базовый лагерь прибыли только к ночи.
После акклиматизационных восхождений Жеже совершил первый подъем по Южной стене Лхоцзе и, по-видимому, достиг отметки примерно 6500 метров, написав в дневнике про «огромный риск и частые лавины, которые невозможно предугадать». Базовый лагерь находился далеко от подножия стены, поэтому остальные члены команды не могли наблюдать за восхождением, но Берардини утверждает, что Жеже пытался пройти центральную часть стены. Если это так, то он стал первым альпинистом, рискнувшим подняться здесь, поскольку две японские экспедиции и итальянцы шли по менее крутому маршруту слева. Дочь Жеже Элен любезно разрешила поискать в архиве слайды, которые хранила и маркировала его мать Жанин Ньепс, умершая за несколько лет до написания этой книги. Ньепс – профессиональный фотограф, она бережно относилась к снимкам, но, не будучи альпинисткой, маркировала горные фото довольно общо, тем не менее слайды дают хорошее представление о действиях Жеже на его предпоследнем восхождении. В архиве много снимков Лхоцзе с разных ракурсов, и увлеченность восходителя маршрутом, граничащая с одержимостью, очевидна.
Очень хотелось понять, где Жеже побывал во время первой попытки. Это оказалось нелегко – он много фотографировал стену, сделанные в ходе этой попытки слайды занимают несколько коробок. Исследовав подножие стены в 2017 году, я смог сравнить свои фотографии со снимками Жеже. Очевидно, он поднялся близко к центру стены, возможно, даже смог поставить палатку, но я не нашел ни одного снимка, на котором было бы видно, что он забрался высоко. Возможно, часть пути он проделал, не фотографируя, поскольку само восхождение требует концентрации, но это кажется маловероятным: на других своих восхождениях Жеже много снимал, а в нижней части Южной стены Лхоцзе есть участки, подъем по которым не представляет большой сложности для профессионала. На одной из фотографий видна лавина, обрушившаяся на скальные ребра у подножия стены. Судя по комментариям в дневнике, после этой лавины Жеже пришел к выводу, что подъем тут слишком опасен. На следующих снимках угадывается, что во время первой попытки он поднимался в направлении Лхоцзе Шар на высоту более шести километров, и именно этот маршрут выбрал для восхождения. Поэтому, возможно, здесь, а не в центре Южной стены альпинист достиг отметки 6500 метров. После разведки он вернулся в базовый лагерь и сообщил, что попробует другой, менее опасный маршрут. В итоге Жеже спланировал подняться в одиночку по австрийскому маршруту на Лхоцзе Шар, оттуда пройти гребень траверсом до главной вершины Лхоцзе и спуститься через Западный цирк – фантастически смелый план. Некоторые друзья Жеже считали, что после спуска с Лхоцзе он сразу же отправится на Эверест.
Тем временем киногруппа Россера потеряла несколько недель на получение необходимых разрешений и организацию перелета в район Кхумбу. Когда же команда американца из четырех человек с тридцатью носильщиками попала в необитаемую долину Хунку к юго-востоку от Ама-Даблам, выяснилось, что снега настолько много, что о съемках не могло быть и речи. Вечером участники экспедиции сидели у костра, проклиная неудачу и пытаясь придумать альтернативный план. Россер достал ежедневник, и его взгляд остановился на записи, где был указан день начала восхождения Жеже на Лхоцзе. Россер понял, что это шанс. До назначенной даты оставалось меньше недели. Сверившись с картой, американец прикинул, что если разделить команду на две группы и отправиться в путь налегке в компании звукооператора и двух шерпов, то можно успеть.
Не теряя времени, они выступили на север, преодолели два перевала и пошли вверх по долине реки Дудх Коси. К вечеру пятого дня группа прибыла к подножию Лхоцзе, и Россер еле сдерживал волнение, гадая, успел ли он. С облегчением он разглядел в лагере красную палатку Жеже.
Француз был очень удивлен, увидев режиссера. Он собирался начать восхождение на следующее утро. Россер быстро настроил оборудование для интервью, которое впоследствии включил в свой короткометражный фильм «Мир не для людей» (No World for Men)[22]. Ему пришлось и задавать вопросы, и выступать в роли оператора, то есть наводить камеру на Жеже, включать ее, а затем бежать обратно, чтобы сесть рядом. Успели отснять только одну пленку, прежде чем стемнело. В интервью Жеже рассказывает о мотивации, повторяя слова Месснера, что с большой и хорошо экипированной командой можно пройти почти любой маршрут, но что «настоящий вызов – это быстрое восхождение малым составом и с минимумом снаряжения». Жеже знал, что не сможет рассчитывать на помощь, если что-то пойдет не так на Лхоцзе, но после месяца, проведенного в высокогорье, чувствовал себя готовым к восхождению. В заключение интервью он сказал: «Когда много лет проводишь в горах, как-то забываешь, что это мир не для людей. И каждый день приходится напоминать себе об этом. Это единственный способ выжить. Как в боксе: едва боксер ослабит бдительность, он проиграет». Перед восхождением Жеже сказал, что может провести на горе десять дней, максимум – две недели. Затем он планировал спуститься в базовый лагерь Эвереста и после короткого отдыха попытаться пройти Западный гребень Эвереста также в одиночку.
Аудио- и видеозаписи Россера являются последними свидетельствами жизни Николя Жеже. На следующее утро киногруппа прошла вместе с французом к подножию Южной стены – правой ее части, откуда начинается маршрут восхождения на Лхоцзе Шар. Жеже двигался быстро и вскоре оставил спутников позади, но Россер все же поднялся на высоту, как он считал, порядка 6400 метров, хотя, судя по видео, он находился значительно ниже этой отметки. Здесь Россер установил камеру с мощным телеобъективом, несколько таких объективов он взял для съемки снежных барсов. Было очень холодно и очень ветрено, но американец снимал и весь оставшийся день и часть следующего. В первый день он наблюдал, как Жеже добрался до подножия стены, немного прошел по ней вверх и расположился на ночлег. Во второй день Россер следил, как Жеже легко и элегантно преодолевал крутые склоны ледника. Очевидно, он был в отличной форме, потому что, несмотря на тяжелый рюкзак и высоту, поднимался быстро, лишь изредка останавливаясь. На пленке видно, как Жеже без колебаний идет по крутому льду вверх. В конце дня француз вырыл в снегу нору для ночлега. Он не взял палатку, так как считал, что она будет слишком тяжелой, а каждый лишний грамм уменьшал шансы на успех. По той же причине Жеже отказался от предложения Россера взять маленькую кинокамеру. Россер вспоминал, что из еды Жеже взял сублимированную лазанью – его любимую еду в горах. У него также с собой имелся бивачный мешок из гортекса – водонепроницаемого и одновременно дышащего материала, который тогда только-только появился на рынке.