Они были молоды, но ходили в горы вместе уже шесть лет. Заплотник имел репутацию парня, любившего пошутить и подурачиться, но на восхождении он всегда был предельно серьезен. И сейчас и тени улыбки не было на его лице, когда он шел первым по осыпающейся породе. Внезапно Заплотник полетел вниз – зацеп оказался ненадежным. Они со Штремфелем шли в связке и для страховки вбили крюк, но он держался непрочно. Однако им повезло – крюк выдержал. Заплотник не сказал ни слова, отряхнул снег, снял толстые рукавицы и полез снова. Прохождение участка стены длиной в одну веревку заняло час, в какой-то момент Штремфель спросил, не слишком ли поздно они окажутся на вершине, но у Заплотника и тени сомнения не возникло, что надо продолжать. Штремфель полностью доверял решениям напарника и наставника. Формально они были равны, но в тяжелейших условиях Гималаев Заплотник умел принимать правильные решения – чувствовал, когда можно рискнуть, а когда стоит повернуть назад. И скоро они стояли на высочайшей вершине мира.
Готовясь к восхождению на Лхоцзе в 1981 году, Кунавер собрал команду восходителей с богатым гималайским опытом и включил в нее Заплотника и Штремфеля. В отличие от полумистических мотивов Заплотника, Штремфеля привлекали в альпинизме более простые вещи. Однажды в детстве по дороге в школу он впервые обратил внимание на Камникские Альпы, и ему стало любопытно. Захотелось узнать, каково там, наверху. Например, действительно ли вершина Гринтовца такая острая? Желание исследовать неизведанное повлекло Штремфеля в горы и заставляло подниматься все выше и выше. Эти мотивы могут показаться слишком примитивными, но стоит понимать, что, по всей видимости, рационального объяснения занятия альпинизмом не существует.
Словения в то время была частью Югославии, экспедиция называлась югославской, хотя в ее составе было всего два несловенских участника – хорват Стипе Божич и Йован Попоски из Македонии. Божич – очень сильный альпинист, который часто совершал восхождения со словенцами. Экспедицию сопровождал сербский режиссер, но его пригласили скорее для того, чтобы команда считалась общенациональной югославской, это позволяло получить финансирование от правительства.
Словенцы не хотели повторять сделанное другими, а стремились прокладывать новые маршруты на сложнейшие и высочайшие вершины. После Макалу и Эвереста логичным шагом стала Южная стена Лхоцзе. Экспедиция 1981 года финансировалась на государственном уровне, от альпинистов, желавших участвовать, требовалось прислать заявку и приложить резюме – перечень основных восхождений.
Кунавер знал лично и самых опытных, и самых молодых участников. Он тщательно продумал, как комбинировать партнеров в связках, чтобы молодые альпинисты, имеющие в активе сложные восхождения в Альпах, «дополняли» опытных гималайских восходителей. Кроме того, Кунавер за год до экспедиции отправил Заплотника и Штремфеля на разведку в Непал. Их оценка Южной стены несколько отличалась от оценок предшественников. Они посчитали, что правая сторона центральной части стены вряд ли проходима из-за большой угрозы падения сераков, зато левая показалась им перспективной.
Когда на следующий год команда в полном составе прибыла в базовый лагерь Лхоцзе, Кунавер осознал масштабы затеи. Гора, казалось, занимала половину неба, треугольные контрфорсы поражали размерами, а лавины – мощью и грохотом.
Несмотря на то что первые несколько сотен метров Южной стены не так уж круты, команда решила провесить перила от самого подножия, чтобы относительно безопасно подниматься и спускаться даже в плохую погоду. Для крепления веревок в основном использовались ледобуры – нижняя часть склона была покрыта твердым льдом. Лагерь I установили под скальным навесом, однако полностью эта преграда не защищала, и лавины несколько раз повреждали палатки. Единственный способ получить на Южной стене полностью безопасное убежище – сделать пещеру. На выкапывание такого убежища уходило до нескольких дней, поскольку лед вперемешку со скалой не самый легкий материал, и лопаты и ледорубы ломались. Зато пещеры с прочными стенами очень надежны.
На нижнем участке стены альпинисты часто попадали под небольшие потоки снега, которые обрушивались без предупреждения, совершенно беззвучно: поднимаешься по закрепленным веревкам, а в следующую секунду словно выключается свет. Приходилось прикрывать рты и носы банданой, но это не мешало снежной и ледовой пыли попадать в легкие, мельчайшие кристаллы льда ранили носоглотку, прежде чем успевали растаять. Оставалось только висеть на веревке и ждать, когда очередной поток снега иссякнет. В первые недели участники команды боялись этих внезапных снежных бомбардировок, но постепенно привыкли, поскольку большой опасности они не представляли.
На скальном массиве выше первого лагеря решили установить лестницы для подъема грузов и провесили веревку, по которой можно было быстро спуститься к палаткам, где, если повезет, восходителя ждала кружка горячего чая. Дальше, за скалой, маршрут шел вверх по длинному ребру, покрытому странной смесью льда с песком, на которой почти не держали кошки. В верхней части ребра не нашлось ни защищенного места, ни возможности вырыть пещеру для лагеря II и пришлось вырубать во льду площадку, на что ушла неделя. Три палатки размещались одна над другой, словно ступеньки. После того как две верхние палатки основательно потрепала лавина, над ними соорудили нечто вроде каркаса из веревок, это дало некоторую защиту. Еще одной проблемой второго лагеря стало отсутствие солнца, из-за чего за день не получалось просушить спальные мешки, они по ночам замерзали. В итоге спальники ежедневно приходилось менять на новые, которые приносили из базового лагеря.
Кунавер отлично понимал необходимость поддерживать дух команды на должном уровне во время тяжелой работы по обработке маршрута, рытью пещер и переноске грузов. Он позаботился о том, чтобы дополнить однообразный рацион из сушеных продуктов отличной ветчиной. Чтобы скоротать время, в базовом лагере имелись настольные игры, карты и подборка книг на разные вкусы.
Из-за крутизны стены альпинистам, работавшим на склоне, было трудно разглядеть сложности маршрута, и Кунавер в базовом лагере использовал бинокль, чтобы по рации описывать восходителям рельеф.
Дальше из лагеря II маршрут длинным траверсом шел через ледовое поле, а затем по миксту. На этот участок склона прилетал весь снег, выпавший в верхней части стены, и на всех, кто оказывался здесь во второй половине дня, обрушивались каскады снежной пудры. Участок левее большого треугольного контрфорса представлял естественный путь для схода лавин. Чтобы не подвергать лагерь III опасности, палатки поставили непосредственно под контрфорсом. Работы по установке лагеря Филип Бенс, братья Подгорник, Ваня Матиевец и Кунавер проводили в очень плохую погоду при частых лавинах. Когда не удавалось сделать ледовые пещеры, как в случае с лагерем III, альпинисты старались буквально вдавливать палатки в стену так, чтобы лавины проходили, не сильно их задевая.
Оборудовав третий лагерь, Матиевец и Кунавер спустились обратно, на базу. На следующий день Бенс и Подгорник приготовились крепить веревки на крутых заснеженных скальных плитах. Погода держалась солнечная, но дул сильный ветер и было очень холодно – около минус тридцати. Петр Подгорник взял на себя инициативу и пошел вперед. Филип Бенс страховал, а брат Петра Павел готовил чай в палатке. За три часа работы Петру удалось закрепить около ста двадцати метров веревки на сложном участке. Около полудня начался сильный снегопад, и вскоре снег стекал вокруг него потоками, подобно водопадам. С утра Петр надел три пары перчаток, но две пары замерзли и порвались, под конец он остался в очень тонких перчатках, в которых обычно спали или готовили еду. Когда Петр вернулся в палатку, стало ясно, что руки он поморозил. Ему стоило спускаться, и побыстрее, но в условиях бури и постоянных лавин спуск проходил медленно. Особенно трудным был скальный массив над лагерем I. Когда альпинисты добрались до подножия стены, Петр совсем перестал чувствовать пальцы и кисти, они побелели. Когда он показал руки брату и Бенсу, те не проронили ни слова – было очевидно, что обморожение сильное. Через пару дней пальцы начали чернеть, и стало ясно, что Петр Подгорник больше не сможет участвовать в восхождении. Однако он остался с командой и с братом, чтобы морально их поддерживать. В итоге Петр лишился нескольких первых суставов пальцев, но это не помешало ему в дальнейшем делать технически сложные скальные восхождения в родной Словении и участвовать в экспедициях.
Подъем в верхние лагеря провизии, топлива, снаряжения, кислорода и перильных веревок подразумевал колоссальный объем работы. В нижней части ключевую роль в переноске грузов играли шерпы, но трудный рельеф и постоянный риск схода лавин превращали перемещение между лагерями в рискованную игру, даже несмотря на закрепленные веревки. К 30 апреля экспедиция находилась на стене более сорока дней. В тот день два шерпа подняли баллоны с кислородом в лагерь III, но слишком поздно начали спуск и оказались на длинном снежном поле под третьим лагерем буквально в реке снега. Из базового лагеря Кунавер наблюдал за происходящим в бинокль. Сквозь снежную пыль, которая постоянно висела в воздухе, шерпов разглядеть было трудно, но Кунавер видел, что они двигались со скоростью улитки. Эта самая пыль попросту душила их, и временами шерпы стояли на месте, не в силах сдвинуться в потоках стекающего снега.
Райко Ковач и братья Штремфель находились в лагере II и могли бы отправиться на помощь шерпам, но Кунавер не мог оповестить их, потому что они выключили рацию до запланированного сеанса связи через два часа. Срок службы батарей на холоде был непредсказуем, поэтому альпинисты предпочитали выключать рации, когда не пользовались ими. Начало темнеть, и Кунавер понимал, что с наступлением ночи ситуация для шерпов станет очень серьезной. Он с ума сходил оттого, что ничем не может помочь. Внезапно, как по волшебству, ожила рация – команда в лагере II захотела узнать, не прибыла ли в базовый лагерь почта. Кунавер был краток: «Ребята, выйдите на помощь шерпам». По тону руководителя сразу стало понятно, что ситуация очень серьезная. Альпинисты, не теряя времени, отправились на