Спор о выборе маршрута не утихал, Павловский продолжал настаивать на правильности своей точки зрения, но в этот момент на участок словенского маршрута, на который он указывал, обрушилась лавина. Казалось, сама гора предупреждает не идти здесь. Лавина была столь огромной, что даже Павловский передумал, и 2 сентября альпинисты начали работать на чехословацком маршруте.
Они пересекли ледник Лхоцзе и поднялись по огромному лавинному выносу к широкому основанию ребра, но тут возникли проблемы с поиском начала чехословацкого маршрута – не удалось найти ни единого следа предшественников. В конце концов поляки определили наиболее оптимальную линию подъема, провесили несколько веревок и вернулись в базовый лагерь. На самом деле внизу они шли немного иначе, чем чехословаки.
Кукучка еще не прибыл, несколько участников заболели, так что тяжелую и порой монотонную работу по обработке маршрута выполняли всего несколько человек. Только через пятьсот метров подъема поляки увидели ржавый крюк с остатками веревки, а на высоте 5700 метров обнаружили потрепанную веревочную лестницу. Выше этой отметки стена была почти полностью нетронутой, чехословацкие веревки либо исчезли под снегом, либо были перебиты падающими камнями. Полякам было приятно осознавать, что идут по маршруту сами, а не поднимаются по чьим-то следам, хотя они использовали все материалы, которые находили. На горе размером с Лхоцзе этические правила альпинизма трактуются несколько иначе, чем в Европе, где использование старого снаряжения не одобряется.
Когда позволяла погода, поляки медленно, но верно продвигались вверх и в конце сентября установили лагерь IV на высоте 7100 метров. На некоторых восьмитысячниках можно штурмовать вершину прямо с этой отметки, но Южная стена Лхоцзе слишком высока и сложна – требовалось установить еще один или два лагеря. Валентин Фиут и Артур Хайзер прошли маршрут до лагеря V, это один из самых сложных участков, причем Фиут уверенно лидировал на части пути по скалам и льду. Изначально Хайзер рассчитывал взять в партнеры своего товарища Рафала Холду, но тот заболел в начале экспедиции, поэтому Хайзеру пришлось подниматься с Фиутом – самым возрастным участником команды. По образованию Фиут был искусствоведом, хотя, как и многие другие восходители, зарабатывал на жизнь промальпом. Он участвовал в нескольких гималайских экспедициях, но, за исключением Броуд-Пика, невезение помешало ему достичь вершин. Фиут был трудоголиком, за что его ценили товарищи, поскольку в экспедициях всегда найдется необходимая, но очень скучная работа. Прибыв в лагерь, Фиут сразу же принимался улучшать и расширять площадку для палаток, при подъеме по закрепленным веревкам он всегда старался их поправить, завязать более аккуратные и надежные узлы и всегда нес самый тяжелый рюкзак.
Всего польские альпинисты провесили более четырех километров веревок от основания стены до отметки 7600 метров. На вершине чехословацкого ребра они траверсировали влево от маршрута на Лхоцзе Шар в так называемый котел – котловину, созданную пиками Лхоцзе Шар, Лхоцзе Средняя и главной вершиной. Участок маршрута в этом месте не виден из базового лагеря, рассмотреть его впервые получилось, только попав в котловину, и стало понятно, что налицо проблема. Петер Божик и Золтан Демьян из экспедиции на Лхоцзе Шар 1984 года утверждали, что верхняя часть маршрута несложная. Однако теперь поляки увидели, что, хотя переход через котловину довольно простой, скалы выше, которые они назвали Большим барьером, – грозное препятствие, и его придется преодолеть, чтобы выйти на последний отрезок маршрута к вершине. Поднявшись до котловины, поляки надеялись, что серьезные трудности позади, но теперь оказалось, что «ключ» к вершине находится выше восьми километров. Увиденное заставило крепко задуматься. Никто не знал, хватит ли снаряжения, ведь экспедиция не планировала вешать перила выше восьми километров. Однако теперь, похоже, это было просто необходимо.
Вечером из базового лагеря по рации сообщили, что прибыло пополнение. Первой мыслью Хайзера и Фиута было, что это французы и что появилась возможность не только поправить плачевное финансовое положение экспедиции, но и получить человеческий ресурс для работы на склоне. Однако французы несколькими днями ранее сделали заброску снаряжения на стену, после чего спустились на отдых и теперь проводили акклиматизационные выходы, оставив в базовом лагере только повара. Новоприбывшим оказался Ежи Кукучка, который только что совершил первое прохождение Юго-восточного контрфорса Нанга-Парбат – это восхождение он назвал одним из самых опасных в жизни. Кукучка после Нанга вернулся в Польшу, но отдохнуть как следует не успел. Он числился участником экспедиции на Лхоцзе, но имелись сомнения, что он приедет, учитывая, что на этой горе Кукучка уже был. С другой стороны, все понимали, что, несмотря на усталость после Нанга-Парбат, у Кукучки была отличная акклиматизация и что он, несомненно, усилит команду. В базовом лагере Мирослав Донсал рассказал Кукучке, как обстоит дело на горе. Кукучка впечатлился, но было понятно, что, если сразу по прибытии он рванет наверх, возникнет напряженность, поэтому он присоединился к группе поддержки, которая поднимала грузы, пополняя запасы в высотных лагерях.
Через два дня Донсал и Велицкий, миновав пятый лагерь, двинулись через котловину к основанию Большого барьера и оставили там, на 7700 метрах, запас снаряжения, вернувшись затем в верхний лагерь в приподнятом настроении. Осмотрев Большой барьер поближе, Велицкий предположил, что основных трудностей удастся избежать, если траверсировать дальше влево, на центральный контрфорс, и выйти по нему на вершину.
Вечером 6 октября начался сильный снегопад, и Донсал с Велицким отправились вниз. Впоследствии они отмечали, насколько странным было оказаться в буре на высоте семи километров, а спустя всего несколько часов сидеть в безопасном и относительно комфортном базовом лагере, где была хорошая погода. Подошедший шторм поляки посчитали типичным октябрьским переломом в погоде, который часто случается в постмуссонный период. Они, похоже, упустили из виду, что период благоприятной сентябрьской погоды подошел к концу. На следующий день прибыли французы, которые расположились недалеко от лагеря польской команды. Поляки пригласили коллег на чай и были поражены их оптимизмом, учитывая грандиозность планов. Между собой поляки оценивали шансы французов на успех как невысокие.
В течение следующей недели непогода не давала никому и носа показать из базового лагеря. Польские альпинисты коротали время за чтением, игрой в шахматы и другими развлечениями. Они получше узнали французов, с которыми изъяснялись на английском. Межкультурный обмен продолжился посредством музыки – Хайзер и Донсал познакомили французов с польским роком, дав послушать кассеты группы Silesian Blues Band.
Когда более-менее распогодилось, поляки вернулись на гору, но передышка продлилась недолго, и вскоре вновь начался снегопад, сопровождаемый сильным ветром. Прогноз на ближайшие дни ничего хорошего не сулил. В высотных лагерях стала заканчиваться провизия, а лавинная опасность не давала возможность спуститься и ограничивала перемещение между лагерями. Донсал, Хайзер, Велицкий и Фиут застряли в третьем лагере, а Павловский, Холда, Кукучка и Ян Новак – в четвертом. Выспаться не удавалось, так как по ночам постоянно сходили лавины, ураганный ветер не утихал, а температура опустилась до минус сорока. Когда буря несколько ослабла, Кукучка с товарищами попытались установить лагерь VI под Большим барьером, откуда, как они надеялись, можно будет пойти на штурм вершины. Подняться так высоко, как хотелось бы, не вышло, но альпинисты оставили запас снаряжения на высшей точке, до которой дошли.
Теперь настала очередь второй четверки. Обе связки были готовы лидировать, и это могло стать причиной споров, но Велицкий свел на нет риск, предложив, чтобы все поднимались вместе. Фиут и Хайзер снова шли в связке и сумели найти неплохое место для лагеря на отметке 7800 метров. Велицкий и Донсал присоединились к ним поздно вечером – снег в котловине держал плохо, а из-за нехватки снаряжения на этом участке решили не провешивать веревки. За час четверка выкопала в крутом склоне площадку, достаточно большую, чтобы поставить палатку. Альпинисты поспешили забраться внутрь, так как холод становился невыносимым. Вчетвером в двухместной палатке было очень тесно, но, по крайней мере, тепло. Если удастся преодолеть барьер, путь к вершине будет открыт. Перспектива успеха настолько захватывала, что никто почти не спал.
Утро выдалось на редкость холодным. Поляки оделись как можно теплее, но руки у них начали мерзнуть еще до выхода. Выйдя на штурм, альпинисты пересекли снежные поля над лагерем, здесь солнце немного согрело их. Они пытались избежать прохождения Большого барьера в лоб и стали траверсировать влево по кулуару, заканчивавшемуся сложным стапятидесятиметровым камином, который, как хотелось верить, выведет к центральному контрфорсу. Велицкий лидировал на сложных участках, за ним следовал Донсал, и так они достигли отметки 8180 метров. Хайзер и Фиут догнали их, но Велицкий сказал, что камин дальше непроходим и придется вернуться. Огромные карнизы, похожие на цветную капусту, перекрывали выход из камина на гребень. Донсал громко выругался. Они добрались сюда в полдень, чувствовали себя хорошо, но продолжать подъем в тот день не могли – пробивать проход или перелезать по неустойчивым снежным образованиям было слишком рискованно. С грустью альпинисты отправились назад, успокаивая себя тем, что времени достаточно для еще одной попытки.
Велицкий не разделял этот оптимизм и утверждал, что стоит уходить. Хайзер и Донсал хотели попробовать еще раз. Майер по рации из базового лагеря сообщил, что разрешение на гору действует до 15 ноября и что пока нет причин сдаваться. Вторая команда в составе Рафала Холды, Рышарда Павловского и Ежи Кукучки собиралась предпринять вторую попытку. На следующее утро первая группа отправилась вниз, оставив спальники, коврики и ледорубы в верхнем лагере в надежде, что еще вернется. На спуске они встретили группу Кукучки. Перспективы успеха по-прежнему выглядели радужными.