ная и спокойная погода. В лагере VI Кукучка и Донсал стали обсуждать дальнейший путь с Хайзером. Его план состоял в том, чтобы на следующий день подняться на Большой барьер с Фином и попытаться провесить перила на ключевых участках.
Утром 1 ноября термометр в пятом лагере показывал минус тридцать. В лагере VI Хайзеру потребовалось больше времени на подготовку, чем Фину, который замерз, пока ждал поляка. Им все же удалось стартовать, пусть и с небольшим опозданием, но где-то через сто метров Фин вернулся, потому что замерз еще сильнее и плохо себя почувствовал. Хайзер добрался до конца закрепленной Кукучкой веревки, которую теперь освещало солнце, и с полчаса ждал Фина, но француз все не появлялся, и пришлось вернуться к палатке, чтобы узнать, что случилось. Кукучка и Донсал тем временем поднимались к лагерю VI, но, увидев, что двойка наверху развернулась, поняли, что шансы на успех минимальны. Хайзер по рации объяснил товарищам, что Фин чувствует себя неважно и просит лишний день отдыха. Кукучка ответил, что на восьми километрах невозможно восстановить силы, и что чем больше они на этой высоте проведут, тем будет хуже. Хайзер попытался убедить Фина продолжить подъем сейчас же, одновременно уговаривая Кукучку отложить штурм на день. Но Кукучка был непреклонен и настаивал на отказе от восхождения, и Хайзеру пришлось согласиться. Такая осторожность нехарактерна для Кукучки. Фин, страдавший от холода и большой высоты, похоже, не жалел о решении уходить и считал, что они сделали все возможное. В любом случае его больше интересовал их с Фоке прямой маршрут.
Так закончилось это восхождение. Поляки были деморализованы. Хайзер впервые участвовал в экспедиции, не взявшей вершину. Его отношение к случившемуся возмущало Донсала, который скорбел о потере друга, но погибший Рафал Холда дружил и с Хайзером. Они вместе ходили на горы и подрабатывали покраской труб и стен, вместе тренировались и веселились. Хайзер прекрасно понимал, каково будет сообщить о гибели Холды его родителям, у которых он был единственным ребенком. Холда окончил Силезский технологический университет, став металлургом по специальности, но всю жизнь посвятил горам.
Альпинисты высекли имя Холды на скале у подножия Лхоцзе. Здесь было тепло и тихо, а на вершине бушевала буря: ветер ревел и сдувал огромные шлейфы снега с гребня восьмитысячника.
По окончании экспедиции Донсал проанализировал причины неудачи. Погода подкачала, свою роль сыграла и сложность маршрута: выше восьмикилометровой отметки начались серьезные трудности. У большинства высоких гималайских вершин, как правило, достаточно заснеженные склоны в верхней части, так что даже уставшие альпинисты могут продолжать подъем, но на Южной стене Лхоцзе основные сложности начинаются как раз ближе к вершине. Взаимоотношения в команде тоже сыграли роль. Велицкий, возможно, был слишком нетерпелив, а Кукучка, наоборот, чересчур нерешителен в ключевых моментах, но Донсал понимал, что легко критиковать задним числом. Поляки, очевидно, недооценили сложность верхней части маршрута, но нашли путь к вершине и потому были полны решимости вернуться в следующем году и завершить начатое. Фин и Фоке также не планировали сдаваться. Фин подружился с поляками. Он женился на Мари-Одиль Мартин, позднее они вдвоем приехали на свадьбу Хайзера.
После Лхоцзе Кукучка продолжил ходить на восьмитысячники почти без перерыва. Когда он прибыл в Катманду, там уже находился авангард зимней польской экспедиции на Канченджангу, Кукучка и Велицкий были ее участниками, но возвращались в Европу на трехнедельный отдых, а Хайзер остался в Непале, чтобы помочь с подготовкой нового восхождения. В команду на Канченджангу входили другие звезды польского альпинизма: Анджей Чок, Пшемек Пясецкий и Войтек Куртыка. На гору они отправились по классическому маршруту, который технически довольно прост, но суровые зимние холода существенно усложнили задачу, тем более что восходили поляки без кислорода. Кукучка и Велицкий, два самых сильных альпиниста, достигли вершины, но на следующий день Анджей Чок умер от высотной болезни, и экспедицию завершили. Для Кукучки это был тяжелый удар – с Чоком они совершили первые восхождения в Гималаях и дружили не только в горах, но и в обычной жизни.
Следующим летом Кукучка получил шанс пройти новый маршрут по Южной стене К2. Карл Мария Херлигкоффер руководил полукоммерческой экспедицией, большинство участников которой заплатили за участие, но он также пригласил Кукучку и еще одного польского альпиниста Тадеуша Пиотровского. Между швейцарскими, немецкими и австрийскими участниками, которые в основном работали профессиональными горными гидами, и поляками существовали сильные культурные различия. Когда все члены команды впервые встретились на пути к К2, один из швейцарских гидов, знакомясь с Кукучкой и глядя на его несколько выпиравший живот, спросил: «Так ты и есть этот самый Кукучка? Не очень-то ты похож на альпиниста».
Кукучка немного прибавил в весе, поскольку после Канченджанги вел малоподвижный образ жизни, в то время как гиды проводили все время в Альпах и всегда были в отличной форме. Однако работа на горе показала, кто есть кто. Херлигкоффер поставил серьезные цели, включая непройденную Южную стену К2 и новый маршрут на Броуд-Пик, но большинство участников собирались идти по классике. Кукучке удалось убедить трех швейцарцев и одного немца присоединиться к нему и Пиотровскому в разведке маршрута по Южной стене. Сразу же выявилась разница в подходах: Кукучка гораздо спокойнее относился к опасностям, чем его западноевропейские коллеги, которые, будучи профессиональными гидами, инстинктивно старались свести их к минимуму. Южная стена К2 очень опасна, и потому она не соответствовала критериям швейцарцев, австрийцев и немцев о безопасном восхождении. Единственным приемлемым решением для Кукучки и Пиотровского стало восхождение в альпийском стиле и без кислорода. О стремлении и амбициях Кукучки можно судить по тому, что он не поддался искушению пойти на К2 по классике. Поляки успешно прошли маршрут, но на спуске Пиотровский потерял кошку и сорвался, разбившись насмерть.
В каждом из трех последних восхождений Кукучки погибали его напарники, казалось, он вышел на такой уровень лазания, которого не достигал никто, если только не обладал такой же невероятной выносливостью.
Теперь счет в гонке за восьмитысячники стал 12:11 в пользу Месснера. Кукучка спешно организовал экспедиции на оставшиеся три вершины: Аннапурну, Манаслу и Шиша-Пангму. Однако в сентябре и октябре Месснер завершил свою эпопею, став первым в истории человеком, взошедшим на все четырнадцать восьмитысячников, и состязание закончилось. В последних восхождениях Месснера сопровождал другой южнотиролец – Ханс Каммерландер. Сначала они совершили достаточно простое восхождение на Макалу по классике. Отлично акклиматизировавшись, они перешли на соседнюю Лхоцзе. Это была третья попытка Месснера взойти на гору. Помимо итальянской экспедиции 1975 года по Южной стене, он также потерпел неудачу на классическом маршруте в одиночку в 1980-м. В 1986 году команда Месснера снова попыталась пройти по классике, присоединившись к швейцарской экспедиции на Эверест. Это позволило двойке Месснер – Каммерландер быстро добраться до полуразрушенного швейцарского лагеря у начала вершинного кулуара. Дальше на подъеме им помог странный эффект аэродинамической трубы: ветер дул вверх по кулуару настолько сильно, что порой нужно было только переставлять ноги, чтобы подниматься. В такую штормовую погоду Месснер обычно прекращал экспедицию, но последняя восьмитысячная вершина была близка, напарник по связке более чем надежен, и они продолжили путь. Только возле рогов Лхоцзе пришлось немного задержаться, потому что стало слишком опасно. Условия на вершине оказались настолько экстремальными, что двойка даже не могла достать фотоаппараты. Для Месснера шестнадцатилетняя гонка за восьмитысячниками завершилась, и на вершине Лхоцзе его главным желанием было спуститься в безопасное место. «Наверху, – писал Месснер, – не только слишком мало воздуха, но и слишком мало человеческого тепла и любви». На вершине он сгорбился, словно старик, и закрыл глаза. А снова открыв их, увидел, как в почти черное небо вертикально устремляются снежные вихри, словно там «ад разверзся».
Когда Месснер спустился, он испытал чувство великого освобождения. Глава об этом восхождении в его книге о восьмитысячниках называется «Взойти, чтобы стать свободным». Это свидетельствует, что Месснер все же попал в плен собственных амбиций. Он по-прежнему любил горы, но теперь хотел наслаждаться ими, не борясь за жизнь.
Пока Месснер шел на Лхоцзе, Кукучка поднимался на Манаслу, также у него было разрешение на Аннапурну. Оставалось решить вопрос с Шиша-Пангмой. В команду на Манаслу вошли Артур Хайзер, постоянный напарник Кукучки Войтек Куртыка и мексиканец Карлос Карсолио. Карсолио начал лазать на вулканах у себя на родине, а уже к двадцати годам проходил сложные маршруты в Северной и Южной Америке. Его дебют в Гималаях состоялся в 1985 году, когда он в составе польской экспедиции взошел с Кукучкой на Нанга-Парбат. В один из дней в базовом лагере Манаслу команда Кукучки включила непальскую радиопередачу. Альпинистов интересовал прогноз погоды и новости. В числе прочего диктор сообщил, что Месснер взошел на Лхоцзе, собрав таким образом свои 14х8000. Карсолио и Хайзер с некоторым беспокойством взглянули на Кукучку, не зная, как он воспримет известие. Повисло молчание, которое в конце концов нарушил Хайзер: «Итак, больше не нужно спешить! Мы можем взойти на эту гору не торопясь!» И Кукучка с Хайзером совершили первопрохождение северо-восточной стены Манаслу в чистом альпийском стиле.
Затем поляки переключились на Аннапурну. Хайзеру требовалось заканчивать обучение в Силезском университете, но его легко уговорили отложить занятия. На Аннапурну также пошли Кшиштоф Велицкий и Ванда Руткевич, самая известная польская альпинистка. Экспедиция планировала совершить первое зимнее восхождение по классическому маршруту. Кукучка и Хайзер, отлично акклиматизированные после Манаслу, поднялись на вершину всего через пару недель после прибытия в базовый лагерь. Велицкий и Руткевич также предприняли попытку, но Руткевич заболела, и Велицкий поступил благородно, проводив ее вниз. Кукучка чувствовал вину за то, что Велицкий остался без вершины, но сам Кшиштоф отнесся к случившемуся философски. С Аннапурной у Кукучки теперь было тринадцать восьмитысячников. Хотя Месснер опередил его в борьбе за «гималайскую корону», Кукучка приближался к цели, отставая от соперника всего на несколько месяцев.