14 сентября наконец-то установилась хорошая погода. На следующий день Донсал и Конопка спали в базовом лагере, а Бруггер, Фиут и Якиль в четыре утра отправились обрабатывать маршрут. Вскоре Донсал проснулся от грохота, они с Конопкой выглянули наружу и увидели повсюду снежную пыль. Сошла очередная лавина, которая наверняка накрыла их товарищей. Схватив бинокли, оба поляка стали рассматривать маршрут подъема. Они разглядели только две фигуры, причем одна склонилась над другой и размахивала руками. Но где третий человек? Услышав крики о помощи на немецком языке, поляки оделись, схватили термос с чаем и помчались через ледник. Дыхания не хватало, сердце выпрыгивало из груди – сказывалась недостаточная акклиматизация. Донсал выругался, поняв, что забыл взять лопату, и тут с облегчением увидел на леднике третьего человека. Значит, никого не придется откапывать. Но радость оказалась преждевременной. Чеслав Якель лежал не двигаясь, снег вокруг него был окрашен кровью. Подойдя ближе, Донсал увидел, что Якилю уже ничем не помочь – голова его была разбита страшным ударом. В памяти Донсала пронеслись воспоминания о совместных восхождениях с Якилем, и внезапно пришло осознание, что теперь это все осталось в прошлом.
Маршрут экспедиции проходил по ребру, защищенному от большинства крупных лавин, но на подходе к стене такой защиты не было. Бруггеру удалось спрыгнуть в трещину, он не пострадал, но был сильно потрясен. Фиута лавина протащила примерно сто пятьдесят метров вниз по склону. Он получил сильные повреждения таза, вывих колена и кричал от боли. Потом его начало тошнить. Но первый вопрос Фиута был о Якиле. Донсал ответил, что Якиля больше нет, но сейчас не время горевать, потому что нужно убираться со склона, чтобы не попасть под еще одну лавину.
Трагедия еще раз показала, насколько опасна Южная стена.
Обычно альпинисты пересекали открытые участки ранним утром, когда риск меньше, но, если на Лхоцзе выпадает много снега, лавина может сойти в любой момент.
Велицкий, спустившийся из второго лагеря, сидел рядом с телом Якиля и в отчаянии качал головой, спрашивая себя, как такое могло случиться еще на леднике, до начала восхождения. Экспедиция связалась по радио с Катманду и попросила прислать вертолет для эвакуации Фиута, но из-за сильного ветра машина прилетела только через двое суток. Велицкий передал руководство экспедицией Донсалу, чтобы сопровождать пострадавшего.
Альпинисты с трудом нашли подходящее место для погребения недалеко от того участка, где погиб Якиль. Тело опустили в трещину, рядом сложили каменный тур и установили крест, сделанный из бамбуковых палок, скрепленных проволокой. Мачек Павликовский начал читать молитву, и все повторяли слова за ним. Слова «Отче наш, иже еси на небеси» казались странно неожиданными и не к месту в это время и в таком месте. На могилу положили ледоруб Якиля, цветы и зажгли свечи.
В палатке-столовой царила гнетущая атмосфера – отсутствие погибшего друга сильно ощущалось. Донсал понял, что экспедиция продолжится. В этом решении не было ничего общего с героизмом, холодностью или бесчувственностью. Все они знали, что альпинизм сам по себе – иррациональное занятие, в иррациональной среде, жестокой и опасной. Но ощущение, что они – единая команда, стремящаяся к сверхчеловеческой цели, стало стимулом добиться результата. Объективно ни одна гора не стоит такой страшной платы, как смерть друга, но еще более бессмысленно заплатить такую цену впустую.
Теперь их осталось мало: четверо поляков – Донсал, Осика, Конопка, Павликовский и двое итальянцев – Бруггер и Вальде, у которых, казалось, пропала охота к восхождению. Донсал считал, раз уж решено продолжать экспедицию, надо возобновить работу на склоне, иначе моральный дух не восстановится и шансы на победу исчезнут. Погода пока держалась идеальная, и через три дня Донсал и Конопка вернулись на стену, быстро преодолев ледник ранним утром. Они были уверены, что лавина не сойдет в том же месте, так как и температура была ниже, и снежный покров тверже, но все равно рисковать не стоило. Добравшись до второго лагеря, альпинисты обнаружили неприятный сюрприз: вокруг было полно воды, а спальные коврики плавали в луже. Ничего не оставалось, как убрать воду и сушить палатку.
На следующий день Конопка и Донсал поднялись к нависающему снежно-ледовому карнизу, который преграждал дальнейший путь. Вооружившись двумя ледорубами, Донсал попытался пройти препятствие, но вместо твердого снега или льда обнаружил снежную пудру, которая вообще не держала. Чувствуя, что руки уже не выдерживают, Донсал отступил назад, на прочный лед, установил ледобур и немного передохнул. Затем на этой страховке отправился наверх максимально быстро, без задержек, задействовав все возможные точки опоры. Руки ныли, солнце палило нещадно, но поляку удалось преодолеть карниз и сделать следующую точку страховки. Это было мастерское прохождение трудного участка, на который ушел день работы.
Алоис Бруггер, потрясенный несчастьем с Якилем, объявил, что возвращается в Италию. Поляки жалели, что он уезжает, Бруггер обладал хорошим чувством юмора и отличным горным чутьем. Но сам он захотел на время отойти от экстремального лазания, вернуться в Южный Тироль, жениться и, возможно, обзавестись детьми.
Теперь на горе работали всего две связки, однако поляки продолжали продвигаться по маршруту с опережением графика по сравнению с 1985 годом.
После десятидневного отсутствия Велицкий вернулся в базовый лагерь. Он рассказал, что у Фиута диагностировали перелом бедра, с этим удалось разобраться в Катманду, но потребовалось эвакуация в Польшу, поскольку травма колена оказалась очень серьезной. Возвращение лидера способствовало некоторому оживлению.
На следующий день после возвращения Велицкого Вальде, изучая в бинокль стену из базового лагеря, вдруг воскликнул: «О боже!» Донсал тут же взглянул наверх и увидел огромную движущуюся стену снега над четвертым лагерем, где находились Павликовский и Осика. В следующий момент лавина накрыла лагерь, а затем донесся адский рев. Снежное облако закрыло весь склон, и находившиеся в базовом лагере с тревогой пытались разглядеть сквозь белую пелену своих друзей. Сначала они увидели одну, а затем другую черную точку, которые двигались рядом с палатками. Донсал и Вальде облегченно вздохнули и невольно задумались, как долго смогут терпеть постоянный страх быть погребенными заживо. Все молчали. Атмосфера была гнетущей, Велицкий ничего не говорил, только вышагивал взад-вперед по морене. В какой-то момент Вальде начал собирать вещи, чтобы отправиться домой, но потом передумал и просто сидел в палатке.
Через несколько дней у команды появился новый врач. Американец Стив Бойер участвовал в экспедиции на Эверест, на высоте 7500 метров у него начался отек легких. Бойер успешно спустился и восстанавливался в деревне Периче, когда узнал о трагедии на Лхоцзе. Американец пришел в базовый лагерь поляков и спросил, не нужна ли помощь. Поляки были рады взять его в команду, Бойер был не только квалифицированным врачом, но и сильным альпинистом, который впоследствии взошел на Аннапурну по Южной стене. Пока же американец благоразумно не собирался возвращаться на большую высоту и не поднимался выше базового лагеря. Решимость и позитивный настрой поляков поразили его. Бойер проверил запас лекарств польской экспедиции и нашел его удовлетворительным, лишь несколько позиций заканчивались.
По мере знакомства с участниками экспедиции он с удивлением понял, что поляки презирали коммунистическую систему и явно находили в альпинизме спасение от нее. Особенно Бойеру нравился Велицкий с его жаждой жизни. На одной из любимых фотографий Бойера радостный Велицкий жонглирует снежками, несмотря на то что в базовом лагере выпал целый метр снега.
7 октября прибыли Артур Хайзер, мексиканцы Карлос Карсолио и Эльза Авила и англичанин Алан Хинкс, завершившие экспедицию на Шиша-Пангму вместе с Ежи Кукучкой. Кукучка, таким образом, стал вторым человеком, поднявшимся на все четырнадцать восьмитысячников.
На Шиша-Пангме Хайзеру и Кукучке пришлось ждать хорошей погоды, но они сумели совершить первопрохождение по западному гребню в альпийском стиле. У Шиша-Пангмы две вершины, они близко расположены и отличаются всего на несколько метров по высоте, более низкая достаточно легко достижима. Кукучке требовалось взойти на главную вершину, из-за этого предстояло преодолеть узкий вершинный гребень, на что ушло три часа. Оказавшись на высшей точке Шиша-Пангмы, Кукучка испытал колоссальный восторг. Неудивительно, что после этого он сразу отправился в Польшу. А остальные участники захотели попробовать свои силы и на Лхоцзе.
После смерти Якиля и выбывания Бруггера и Фиута новые члены команды обеспечили столь необходимую дополнительную рабочую силу. Их появление в базовом лагере также способствовало поднятию боевого духа: Хайзер рассказывал об экспедиции на Шиша-Пангму, в том числе о знаменитой польской альпинистке Ванде Руткевич. Коллеги называли ее тетей Вандой и подшучивали над ней, но Хинкс считал Руткевич скорее трагическим персонажем: Ванда была успешна в альпинизме, но несчастлива в личной жизни.
В целом атмосфера стала более расслабленной, но единство команды не гарантировалось – вновь прибывшие после Шиша-Пангмы получили хорошую акклиматизацию и могли быстро воспользоваться плодами тяжелой работы по обработке маршрута, которую выполнили на Лхоцзе их коллеги.
Первыми в бой вступили Карсолио и Хайзер – они отправились наверх, чтобы провесить перила через оставшуюся часть котловины и установить лагерь VI. Хайзер хорошо помнил рельеф, несмотря на то что был тут два года назад. В середине октября в этот район Гималаев пришла непогода. Альпинисты пока решили не уходить вниз – теплилась надежда, что типичная для октября перемена погоды в этом году задержится, но утром 17 числа появились перистые облака и задул сильный ветер. Несмотря на это, Донсал и Конопка стали поднимать грузы в пятый лагерь. Когда они туда добрались, выяснилось, что в лагере полный беспорядок: спальные мешки кто-то затолкал в угол палатки, коврики отсутствовали, не было ни еды, ни газа, чтобы согреть воду. Пришлось спать на холодном полу и страдать от голода и обезвоживания – на такой высоте необходимо выпивать несколько литров жидкости в день.