Сразу после полудня Чесен продолжил восхождение. На следующем участке он пошел по кулуару у основания большого треугольного снежного склона. Маршрут 1981 года проходил правее, он был сложнее, но безопаснее, в то время как линия Чесена логична для одиночки, который поднимается быстро и проходит опасный участок лишь единожды. Начало кулуара представляет классический камин, узкий и закрытый с трех сторон отвесными стенами. Первая часть его не слишком крутая, но Чесен с содроганием представил, каково оказаться тут, когда в эту воронку устремится лавина со снежного поля выше. Пройдя камин, Чесен преодолел крутую скальную стену, затем осторожно траверсировал вправо. К началу вечера только длинный заснеженный участок отделял его от основания вершинного гребня. Дальше требовалось идти очень осторожно, чтобы свести к минимуму риск быть снесенным лавиной, но из-за подошедших облаков видимость упала, и пришлось ждать, пока они разойдутся.
Дождавшись просвета, Чесен отправился дальше, и лишь поздно вечером стал биваком на высоте 8200 метров, на сто пятьдесят метров выше штурмового лагеря словенцев 1981 года. Почти весь этот участок был покрыт снегом, за исключением пары фрагментов микста, и оказался легче, чем ожидалось. В половине десятого вечера Чесен вновь связался с базовым лагерем и обрадовался, узнав, что прогноз на следующий день благоприятный. Бивак напомнил ему стоянку на Ялунг-Канг, хотя здесь было гораздо удобнее. Тем не менее словенец даже не пытался заснуть из-за сильного холода. Впоследствии стало известно, что в ту же ночь четверо непальских альпинистов пережили холодную ночевку около Южной вершины Эвереста и сильно поморозились. Для Чесена эта ночь стала борьбой с холодом и одиночеством, борьбой, которую, как он чувствовал и понимал в мгновения слабости, можно проиграть.
Словенцу не давал покоя последний участок, ведущий к вершинному гребню, на котором отступила команда 1981 года. Изучив фотографии, он заранее определил возможную линию подъема, но понимал, что непосредственно на стене все может оказаться гораздо сложнее. Маршрут до этой точки он более-менее представлял по рассказам своих предшественников, но теперь впереди был неизвестный рельеф. Если не удастся пройти его, придется спускаться по пути подъема.
Утро 24 апреля выдалось спокойным и ясным в соответствии с прогнозом. После очередного сеанса связи с базой Чесен оставил лишнее снаряжение, а также еду и спальный мешок и отправился на штурм. Заснеженный участок вывел его на крутой скальный выступ прямо над биваком. На преодоление следующих семидесяти метров ушло около трех часов. Чесен поднимался на пределе возможностей по крутой разрушенной скале, местами покрытой ненадежным снегом. Он оценил сложность восхождения где-то между V и VI категориями. Здесь словенец забил два крюка: после двух дней колоссальных физических нагрузок ему уже было все равно как, главное – преодолеть этот участок. Помня опыт на Ялунг-Канг, он провесил веревку в верхней части сложного участка, чтобы обеспечить безопасный спуск. Пока возился с веревкой, в голову пришла мысль, что, пожалуй, удалось решить загадку поиска пути наверх на этой огромной стене. Маршрут Чесена заканчивается на вершинном гребне левее высшей точки. Отсюда предстояло пройти еще долгий путь до вершины, но, уже зайдя так далеко, он и не думал поворачивать.
Немного отдохнув, Чесен связался с базовым лагерем. Оставшаяся часть подъема была несложной, но теперь началась расплата за огромные усилия, которые пришлось приложить, и сказывалась большая высота. На некоторых участках лежал глубокий снег, что затрудняло продвижение, и часто приходилось останавливаться на отдых. До вершинного гребня оставалось еще около сотни метров по вертикали, сначала несколько участков микста, а затем заснеженный склон крутизной 50 градусов. Погода была типичной для полудня на Южной стене Лхоцзе – облачность и начинающийся снег, но ветер беспокоил гораздо больше. Время от времени облака расходились, и открывался вид на верхнюю часть Эвереста над Южным седлом и дальше, в сторону Чо-Ойю. На юге все скрывало бесконечное море белых облаков.
Наконец короткий спуск в седловину между рогами Лхоцзе и небольшой подъем привели Чесена к вершине. Он оказался на ней в 14:20. Из-за сильного ветра подъем непосредственно на вершину был слишком опасен, так что Чесен остановился в паре метров и дотронулся до нее. Затем взял рацию и сообщил: «Яни, дальше идти некуда, я на вершине». Большой радости от достижения цели Чесен не испытал, но почувствовал облегчение, что больше не придется подниматься. Теперь стоило сосредоточиться на трудностях и опасностях спуска. Погода портилась – ветер и снегопад становились сильнее, и стоило сбросить как можно больше высоты до наступления ночи.
Чесену удалось спуститься по маршруту подъема до отметки 7800 метров, несколько участков он прошел дюльфером. Но затем по склону сошла лавина, которая сбила его с ног и протащила около сотни метров по сорокапятиградусному склону. Обошлось без травм, но Чесен сильно перепугался. Он сделал остановку, чтобы прийти в себя, и оставался на месте примерно час. В шесть вечера состоялся очередной сеанс связи. Равнихар и Кокаль побежали от палатки выше, чтобы лучше принимать сигнал. Голос Чесена едва слышался, он сообщил, что удалось хорошо сбросить высоту, но опасается, что непогода разгуляется, хотя ветер, по крайней мере в этот момент, ослаб.
Дойдя до кулуара, Чесен понял, что спуск по нему будет тяжелым. Оставалось идти дюльфером почти по вертикальным скалам в стороне, именно этот участок стал одним из самых трудных для экспедиции 1981 года. От провешенных тогда веревок не осталось и следа, слишком часто тут сходили лавины и камнепады, но удалось найти несколько вбитых крючьев, которые оказались огромным подспорьем, так как позволили сэкономить и время, и снаряжение. Спуск здесь был достаточно хорошо защищен от больших лавин, но снежный поток стекал сверху почти все время, держа в постоянном напряжении, и пройти целиком сложный участок до наступления ночи Чесен не успел. Он почувствовал огромное облегчение, когда достиг заснеженного склона ниже скальной полосы, но предстояло как следует поработать, прежде чем удастся добраться до снежного поля. Видимость теперь упала до нуля, снег, гонимый сильным ветром, кружился в диком танце. Лавин Чесен не видел, но их грохот доносился отовсюду. К девяти вечера удалось спуститься до 7300 метров и пришлось остановиться на ночевку в ожидании лучшей погоды.
Чесен продолжал получать прогноз по рации из базового лагеря. Погода внизу тоже была плохая, но синоптики обещали улучшение. Друзья Чесена описывают его как чрезвычайно хладнокровного даже перед лицом опасности, но тогда, во время холодной ночевки, он находился на грани нервного срыва. Несколько раз казалось, что вся гора содрогается от грохочущих лавин. Ближе к полуночи немного распогодилось, удалось даже увидеть сквозь облака несколько звезд. Чесен размышлял, стоит ли ждать рассвета с риском оказаться заблокированным лавинами еще на день, или продолжить спуск сейчас же. Нижняя часть Южной стены не слишком крута, и Чесен решил, что сможет спуститься по ней в темноте. На пути вниз он не переставал бояться лавин.
К половине седьмого утра Чесен дошел до подножия стены и вызвал базу. Кокаль немедленно отправился навстречу с едой и питьем. Восхождение к этому моменту длилось шестьдесят два часа, то есть два дня и три ночи. Ночи казались особенно длинными. Немного отдохнув, Кокаль и Чесен спустились в базовый лагерь. После обеда словенец чувствовал себя хорошо физически, но морально был измотан стрессом и необходимостью постоянно концентрироваться, чтобы не допустить ошибку. На следующий день физическое состояние тоже ухудшилось, но теперь это не имело значения – масштаб достижения изменил облик гималайского альпинизма.
Чесен поэтично завершил свой рассказ о восхождении в American Alpine Journal, написав: «Лхоцзе завладела моей душой – той частью ее, которая жаждет настоящих приключений и неизвестности. На этом пути постоянно приходится принимать решения, в эти моменты все происходит на грани, которая настолько тонка и остра, что зачастую трудно понять, на той ли ты стороне. С горных вершин видно гораздо дальше, а истинный предел – бесконечность. Человек бросает камень – свое желание – в неизвестность, в дымку, и идет следом».
Другие вызовы
Восхождение Чесена поразило альпинистский мир. Самую большую проблему Гималаев удалось решить, можно сказать, в образцовом стиле. Это был скачок в развитии, даже больший, чем восхождение Месснера на Эверест без кислорода или его первое соло на восьмитысячнике. Тем не менее на постмуссонный сезон 1990 года были запланированы другие экспедиции на Южную стену Лхоцзе. На такой огромной стене есть много возможностей, поэтому если один маршрут пройден, это не означает, что не осталось новых вызовов. Одно из восхождений запланировала большая команда из Советского Союза, в которую входили многие ведущие альпинисты.
Еще одна команда состояла из двух французов – Кристофа Профита, который возвращался на Южную стену третий раз, и Пьера Бегина. Бегин зарекомендовал себя как один из лучших высотников в 1980-х. В 1979 году он принял участие во французской национальной экспедиции, пытавшейся подняться с юга на К2. Это была большая и сильная команда, в которую входили как ветераны восхождения на Макалу – Янник Сеньер и Бернар Мелле, так и более молодые звезды, которые сделали много нового в Альпах в 1970-х. Альпинисты провесили перила и установили цепочку лагерей по классической осадной модели, которая требовала переноски большого количества грузов. В результате один из носильщиков умер от сердечного приступа. И Бегин тогда задумался, имеют ли европейские альпинисты моральное право нанимать непальцев, которые соглашаются на работу из-за заработка, и подвергать их такой опасности. Необходимость найма носильщиков – недостаток осадного стиля. После двух неудачных попыток штурма вершины Бегин попытался взойти в одиночку, но, добравшись в бурю до отметки 8300 метров, был истощен и физически, и психически и понял, что надо уходить, если не хочет остаться на горе навсегда.