Команде Туркевича пришлось остановиться и рыть убежище. Копать смерзшийся снег, который по твердости не уступал льду, очень тяжело, к двум часам ночи получилось выдолбить нишу глубиной в метр, куда все и втиснулись. Но все же в тесноте, да не в обиде – это всяко лучше, чем снаружи, где температура упала до минус тридцати. Теперь альпинисты почувствовали голод, но из еды была только пара конфет, которые Копейка нашел в кармане куртки и разделил на четверых. Спать не получалось из-за сильного холода. Копейка жалел, что остался без пуховки, ее кто-то случайно забрал из лагеря V. Только качественная одежда, которую альпинисты получили от итальянских спонсоров, защитила их. Ночью они непрерывно шевелили пальцами рук и ног, чтобы поддерживать кровообращение и снизить риск обморожения. Время от времени Копейка проваливался в забытье. Ему снова и снова снился сон, будто он стоит на остановке, подъезжает троллейбус, оттуда выпрыгивает его друг и говорит ему садиться, ведь троллейбус идет до дома, а Копейка все не может найти силы, чтобы зайти в салон. Каждый раз Копейка просыпался и с ужасом понимал, что шаг к троллейбусу во сне стал бы шагом в пропасть наяву.
С первыми лучами солнца, немного воспрянув духом, команда Туркевича продолжила восхождение. Сборы заняли совсем немного, поскольку спали восходители одетыми, приготовить горячее питье не могли, а ведь именно на готовку уходит больше всего времени. Но путь не становился легче. Временами они почти плыли по снегу вверх, не чувствуя под ногами опоры. В конце концов путь преградил скальный жандарм, альпинисты решили обойти его и неожиданно наткнулись на вбитые крючья и обрывки веревки. С грустью они поняли, что именно здесь годом ранее сорвался Ежи Кукучка. Они видели мемориал поляку возле базового лагеря, но теперь во всей полноте осознали риск, а увиденное умерило желание добраться до вершины во что бы то ни стало.
Время шло, а подъем по-прежнему давался медленно и тяжело. Теперь русские находились выше, чем кто бы то ни был из поляков на этой стене в прошлом. На меньшей высоте и при более простом рельефе до вершины было бы рукой подать. К пяти дня осталось всего сто метров по вертикали, и альпинисты решили использовать кислород. Копейка надел маску, но обнаружил, что это бесполезно. При максимальной подаче кислорода он чувствовал себя лучше, но так баллон израсходовался бы за полчаса, а при низком расходе сил не прибавлялось. Через двадцать минут Копейка выключил кислород, сдвинул маску, и она почти моментально примерзла к бороде, причем так сильно, что снять ее он смог только вечером следующего дня, когда добрался до палатки.
В сумерках восходители разглядели вершину, но в таком темпе до нее оставалось еще полдня. А они уже двое суток шли без еды и воды, вторая холодная ночевка на этой высоте стала бы самоубийством. Да и подниматься в темноте по такому сложному рельефу оказалось невозможно. В конце концов пришлось развернуться. Туркевич связался по рации с базовым лагерем. Шевченко знал, что спуск будет ночным, и предупредил группу в лагере VI, чтобы ждали и готовились помочь штурмовой группе.
Спуск обернулся кошмаром: ноги не слушались, альпинисты боялись сорваться просто вследствие усталости. С наступлением темноты, стремясь быстрее добраться до палатки, они стали рисковать все больше, пренебрегая страховкой. На одном из участков Туркевич глубоко вогнал свой ледоруб в снег и продолжил спуск по прикрепленной к нему веревке. Дойдя до конца ее, он крикнул Копейке, чтобы следовал за ним. Погорелов, шедший следом за Копейкой, встал на ледоруб, чтобы он не выскочил под нагрузкой. Копейка осторожно подошел к краю крутого снежного наддува и стал вглядываться в темноту, пытаясь понять, что внизу. Там шли отвесные скалы, и Копейка начал прикидывать, как лучше спуститься, но в следующую секунду потерял равновесие и полетел в темноту. Падая, он ударялся о скалы и пытался ухватиться за что-нибудь. Он понял, что Погорелов, должно быть, тоже не удержался на склоне. Так он пролетел порядка пятнадцати метров, и внезапно веревка натянулась. Копейка хватал ртом воздух, боясь пошевелиться. Осторожно подняв голову, он увидел силуэт Погорелова на фоне звездного неба. При срыве Копейка сдернул и Погорелова, но произошло невероятное: ледоруб застрял в щели между скалами, а веревка выдержала рывок. С предельной осторожностью оба альпиниста продолжили спуск.
В день, когда команда Туркевича повернула назад, другая команда в составе Рината Хайбуллина, Алексея Макарова, Александра Питры и Игоря Свергуна отправилась наверх. Альпинисты перенесли штурмовой лагерь на сотню метров выше, на отметку 8150 метров, планируя добраться до вершины на следующий день. Они знали, что группа Туркевича уже два дня штурмует вершину без палаток и спальников и что скорее всего ее участники будут в плохом состоянии. Вечером Шевченко по рации попросил Хайбуллина выйти на помощь спускающимся. Ринат отправился наверх, Питра страховал. Сделать новую точку страховки было негде, поэтому Хайбуллин попросил Питру выдать больше веревки и продолжил подъем в очень опасной ситуации. В этот момент он услышал в темноте голоса и через некоторое время встретил первую группу. Первым шел Туркевич, который выглядел более-менее, но остальные участники явно нуждались в помощи. В три ночи все они наконец прибыли в лагерь. Восемь человек кое-как втиснулись в четырехместную палатку, штурмовая группа наконец смогла хоть немного согреться, а самое главное – впервые за три дня выпить горячей жидкости. Стало понятно, что вторая группа не пойдет выше – нескольким восходителям из группы Туркевича требовалась помощь на спуске, кроме того, Свергун и Питра заболели. В итоге все восемь альпинистов отправились вниз. Тренер экспедиции Анатолий Непомнящий описал эту финальную часть Центрального контрфорса как козырь, который Лхоцзе разыграла, когда команда думала, что все трудности позади.
В базовом лагере за альпинистов взялись врачи. Погорелов и Хитриков сильно поморозили руки, и их немедленно эвакуировали в Катманду, а затем на родину. У Хитрикова пальцы распухли так сильно, что снять обручальное кольцо удалось только с помощью кусачек. Состояние Копейки было лучше, но он потерял чувствительность дистальных фаланг пальцев рук и ног, правда, при этом не собирался отказываться от восхождения. Медикам с помощью электростимуляторов удалось буквально поставить Копейку на ноги. В итоге он с Туркевичем снова отправился на гору.
В рассказе об экспедиции, написанном тридцать лет спустя, Сергей Бершов объясняет решимость первой группы продолжать восхождение, казалось бы, любой ценой, тем, что в большой команде существовала очередь на лидерство. Если группа не достигала вершины в назначенное время, она автоматически становилась в конец очереди. Альпинисты знали, что слава первых восходителей могла сыграть решающую роль в дальнейшей альпинистской карьере. Таким образом, эта ситуация не сильно отличалась от той, в которой оказывались западные альпинисты в крупных экспедициях времен 1970-х. Но для Копейки, а тем более для Туркевича, главным движущим фактором было страстное желание пройти эту великую стену снизу доверху.
Порочный круг
Пока советские альпинисты обрабатывали свой маршрут, Пьер Бегин и Кристоф Профит обустроили базовый лагерь на пятьдесят метров выше русских. Французы планировали акклиматизироваться на Лхоцзе Шар, на этом маршруте работала испанская экспедиция, но испанцы не разрешили им подниматься по провешенным веревкам. Тогда французы отправились наверх по польскому маршруту на Лхоцзе, но выяснилось, что склон очень лавиноопасен. Едва не угодив под лавину на отметке около 6200 метров, альпинисты ушли вниз. С точки зрения акклиматизации подъема на такую высоту достаточно, и Бегин с Профитом были готовы к первой попытке восхождения. Они собирались начать слева от Центрального кулуара, а затем войти в него, миновав крутой начальный участок.
Нижняя часть выбранного маршрута опасна камнепадами и лавинами, если сравнивать с польским маршрутом, но по снегу подниматься быстрее и проще, что еще более важно, французы прошли бы здесь лишь раз, сведя риск к минимуму.
Рано утром они преодолели бергшрунд и поднялись до места входа в Центральный кулуар на высоте 5700 метров. Найдя безопасное укрытие до того как солнце осветило стену, французы стали ждать ночи, когда температура понизится и лед и снег станут тверже. Коротая время, Бегин пытался читать низкопробный детектив, но не мог сосредоточиться и в конце концов разорвал книгу, чтобы ее страницами высушить конденсат, образовавшийся внутри палатки. Кулуар постоянно напоминал о процессе эрозии породы – и огромными лавинными выносами у основания стены, и беспрерывным падением камней и льда сверху. Время от времени ветер приносил снег, который тонким слоем покрывал палатку.
С наступлением ночи камни и лед почти перестали падать по кулуару. Рюкзаки французы несли тяжелые, взяв все необходимое для долгого восхождения. Полтора километра по вертикали отделяли их от части стены, которая находилась под относительной защитой больших контрфорсов, требовалось достичь этой области до того, как взойдет солнце.
Альпинисты начали траверс и вскоре выбрались в центр кулуара. Здесь на них обрушился поток снега. Откуда он взялся, было непонятно, но мощность этого потока росла, и пришлось остановиться и вжаться в склон. Свет налобных фонарей при движении головой формировал в воздухе странные силуэты, и выглядело это жутковато. Бегин сделал неверное движение и выронил ледоруб. «Вот дерьмо! Хорошенькое начало!» – воскликнул он, увидев, как ледоруб проскользил по склону и исчез из виду. Но сделать уже ничего было нельзя. Однако когда Профит, находившийся несколькими десятками метров ниже, начал подъем к Бегину, он вдруг с удивлением увидел ледоруб напарника, застрявший в снегу. Французы подумали, что, возможно, удача все-таки улыбнется им.
Нижняя часть маршрута получилась довольно однообразной: одна пятидесятиметровая веревка за другой. Страхующий рисковал заснуть, поэтому Бегин все время что-то делал: поправлял каску, проверял узлы и карабины – лишь бы занять себя и отогнать сон. Чуть позже полуночи французы остановились на короткий, но заслуженный отдых. Бегин достал флягу. Перед выходом он залил в нее кипяток, но жидкость уже давно остыла. Смеси кофе, напитка с кофеином и витамина С хватит, чтобы разбудить и мертвого, но на Бегина это варево не оказало никакого влияния – ему по-прежнему хотелось лечь и заснуть. Он знал, что это состояние оцепенелости пройдет лишь с наступлением дня. Но теперь Профит вышел вперед.