Когда стало светать, французы попытались подниматься быстрее, потому что оказаться в середине кулуара на солнце смертельно опасно. Но набрать запланированные полтора километра высоты не удалось, они добрались лишь до отметки семи километров. После ночи напряженной работы альпинисты физически не могли сделать больше. Теперь они находились словно в огромном амфитеатре, окруженном непроходимыми стенами. Лишь справа несколько заснеженных желобов, казалось, предлагали выход на стену, где проходил польский маршрут.
К восьми утра солнце осветило склон, и уже через несколько минут стала чувствоваться жара, яркий свет ошеломлял. Выше от скального массива стали отрываться сосульки, они летели вниз и разбивались на тысячи осколков. Под защитой нависающих скал французы набрали еще около сотни метров высоты, прежде чем достигли открытой местности.
Едва они стали траверсировать кулуар, началась бомбардировка. Сверху посыпались лед и камни всех форм и размеров. Эти снаряды со свистом проносились рядом и с глухим звуком врезались в снег. Чувствуя, как сводит желудок от страха, альпинисты как можно быстрее лезли наверх, уже не заботясь о страховке. Оставалось пролезть примерно три веревки, чтобы добраться под защиту огромного нависания над кулуаром. Но в следующий момент Бегин получил камнем в бедро. Через несколько секунд еще один камень попал ему по руке, ранило и Профита. Бегин стал ругаться на чем свет стоит, проклиная все: гору, маршрут, медленный подъем, зато гнев почти позволил забыть о страхе.
В десять утра они наконец добрались до нависающего контрфорса и буквально бросились под его защиту. Несколькими метрами ниже поверхность склона была испещрена дырами от падающих камней. Прижавшись спинами к стене, французы пытались выдолбить какое-то подобие площадки для бивака. Через некоторое время удалось сделать что-то отдаленно похожее на полку, однако она была так мала, что палатка не помещалась полностью и часть ее свисала над пропастью. Потянулись долгие часы ожидания, и Бегина все больше беспокоила ситуация, в которой они оказались. Но Профит, казалось, забыл об опасности. Бегина поражало, что его напарник ухитряется найти в этой стене некое очарование. Сам он видел лишь вертикальный тупик, откуда нет пути к спасению. Спуск по кулуару немыслим. Справа путь схода всех лавин со склона выше. Слева – наклонная стенка, выглядевшая снизу многообещающе, но с этой высоты гораздо хуже. Ниже нее, примерно на одном уровне с восходителями, тонкий лед, словно панцирь, покрывал серые скалы. Под воздействием солнца от этих ледяных пластин со звоном битого стекла постоянно откалывались куски. Тем не менее, похоже, это был единственный возможный путь.
Дождавшись вечера, французы пошли влево. Предстояло преодолеть около двухсот метров по крутому тонкому льду, под которым угадывалась пустота. Они также знали, что идут к линии советского маршрута. И действительно, на самом крутом участке они оказались у провешенных советскими альпинистами перил. Опасность положения и огромное напряжение, в котором пребывали французы, вдруг показались им абсурдными, ведь вот закрепленные веревки, по которым можно спокойно спуститься. Они встали биваком примерно в двадцати минутах лазания ниже пятого лагеря русских.
Сложившаяся ситуация обеспокоила советских альпинистов, позднее в прессе появились сообщения, что французы «укрылись между первой и второй советскими группами», и возникло подозрение, что Профит и Бегин воспользовались перилами ночью. Газеты посчитали это «далеко не джентльменским поступком», отмечалось, что гонка за вершину на таких высотах – дело чрезвычайно рискованное.
Туркевич переживал, что французы могут первыми попасть на вершину, воспользовавшись плодами их труда. Вероятно, его также расстраивало, что пришлось делать восхождение большой командой, а некоторые участники ее впервые оказались в Гималаях. Опытные альпинисты, такие как Туркевич и другие ветераны советских экспедиций на Эверест и Канченджангу, наверняка смогли бы пролезть Южную стену в стиле французов.
В действительности Бегин и Профит уже знали, даже не обсуждая друг с другом, что эта их попытка восхождения закончилась. Русские обрабатывали маршрут уже несколько недель. Даже если бы они разрешили французам идти по перилам к вершине, это не имело бы ничего общего с альпийским стилем. А подниматься параллельно провешенным веревкам, не касаясь их, – слишком уж странно и неестественно.
Французы связались по рации с руководством советской экспедиции и попросили разрешения спуститься по веревкам. Такое разрешение они получили, и через пять часов оказались у подножия стены. Инцидент был исчерпан, обвинения в газетах – опровергнуты, а Профита даже впоследствии пригласили в экспедицию на Юго-западную стену Эвереста под руководством Туркевича.
Отдохнув несколько дней в базовом лагере, Бегин и Профит решили предпринять еще одну попытку – по другому маршруту. Они начали подъем 16 октября, идя сначала там же, по Центральному кулуару, но затем не ушли влево, а продолжили подъем по кулуару, планируя достичь польского маршрута на высоте восьми километров. На первую ночевку французы встали там же, где в прошлый раз. Вторая ночевка была правее первоначального маршрута на отметке 7200 метров. Далее последовал очень сложный скальный участок, где Профит продемонстрировал великолепные навыки лазания. Следующая ночевка была на высоте 7400 метров, но к утру поднялся сильный ветер. В котловине между Лхоцзе и Лхоцзе Шар он дул так, что не давал лечь на склон падающему снегу. Снежный флаг, сдуваемый с вершинного гребня, был поразительной высоты. Стало очевидно, что в таких условиях для достижения вершины потребуется несколько ночевок выше восьми километров. Французы поняли, что надо уходить, и отправились вниз прямо по польскому маршруту, остановившись на ночлег в польском лагере V. К этому времени у них сломалась горелка, ею стало опасно пользоваться. А без возможности приготовить питье шансов не оставалось.
Утром они сложили свою маленькую палатку и начали спуск. Он был долгим и выматывающим.
Бегин и Профит были разочарованы, что не достигли цели, но они ни о чем не жалели, зная, что многие часы, проведенные в этом странном и безумном вертикальном мире, – драгоценная часть жизни. Им повезло хотя бы частично воплотить фантастическую мечту. Они были эффективной и хорошо сработанной командой. Впоследствии они совершат другое сложное и великолепное восхождение, но это будет не на Лхоцзе, хотя оба француза мечтали вернуться на Южную стену[41].
В то время как Профит и Бегин уходили с горы, советская команда подводила итоги первых попыток штурма вершины. Работа, проделанная группой Туркевича, имела решающее значение для доступа к верхней части Центрального контрфорса, и Туркевич, и Копейка чувствовали себя достаточно хорошо, чтобы предпринять еще одну попытку. Но прежде надо было пропустить вперед других. Сначала Евгений Клинецкий возглавил команду в составе Николая Тотмянина, Сергея Тарасова и Владимира Обихода. Два дня они бились, пытаясь продвинуться на последнем участке Центрального контрфорса. Купленная в Катманду лопата стала важнейшим предметом альпинистского снаряжения. Клинецкий продвигался вверх с лопатой в одной руке и ледорубом в другой. Размеры снежных грибов доходили до десяти метров, но едва альпинисты разрушали один, появлялся следующий. Сделать нормальную страховку не получалось, и несколько раз имели место срывы, в частности, один раз Клинецкий пролетел около двадцати метров, но, к счастью, никто серьезно не пострадал. Команда Клинецкого не преуспела, как и команда Туркевича. Верхняя часть контрфорса казалась логичным путем к вершине, но появились сомнения, что удастся пройти его. По крайней мере, альпинистам удалось упрочить положение в верхней части стены. На высоте 8350 метров они вырыли новую, более просторную пещеру, и на самых сложных участках к ней удалось провесить перила. Тем временем из Катманду пришло сообщение, что 15 числа задует очень сильный ветер.
Затем на штурм отправились Владимир Каратаев, Сергей Бершов и врач экспедиции Виктор Пастух. Каратаеву на момент экспедиции на Лхоцзе исполнилось тридцать пять. Он родился на Украине, но потом его семья переехала в Красноярский край и с тех пор жила в Сибири. Помимо скалолазания, Каратаев занимался дайвингом, был спелеологом-подводником. После экспедиции на Канченджангу он стал очевидным кандидатом в экспедицию на Южную стену Лхоцзе. Каратаев из тех, кто не стремится привлечь к себе внимание, но в занятиях спортом он всегда демонстрировал огромную выносливость и мужество, и эти качества оказались жизненно важными на Лхоцзе.
13 октября группа достигла лагеря VII на высоте 8350 метров. Пастух проделал огромную работу по обработке маршрута, но к концу дня у него поднялась высокая температура; как оказалось впоследствии, это начинался отек легких. В лагере группа Бершова встретилась с группой Клинецкого, участники которой были сильно измотаны. Клинецкий, Тотмянин и Обиход получили обморожения, у Тарасова начались проблемы с почками. В снежной пещере для семи человек было мало места, поэтому ночевали сидя. Пастух вскоре начал бредить, его состояние быстро ухудшалось. Он звал на помощь, но товарищи сами находились в полузабытьи и не понимали серьезности ситуации, пока Пастух не толкнул Бершова и не потребовал воды. Бершов отдал ему свою бутылку и попытался вновь заснуть, но Пастух сказал, что нужно горячее питье. Бершов опять что-то пробормотал и снова уснул, но когда Пастух сказал, что умирает, Бершов понял, что дело серьезно, и проснулся. Они зажгли горелку, дали Пастуху теплое питье, вкололи лекарство, и утром он смог спуститься вместе с командой Клинецкого.
Накануне вечером Клинецкий сказал Бершову и Каратаеву, что дальнейший подъем проблематичен из-за огромных снежных грибов, и порекомендовал уходить левее. На следующий день Бершов с Каратаевым отправились исследовать предложенный альтернативный маршрут, но погода испортилась: подул сильный ветер, видимость упала до нескольких метров. Пришлось вернуться в пещеру и провести там остаток дня. Эта пещера была более просторной, чем та, в которой группа Туркевича пережила ужасную ночевку во время первой попытки штурма. Что очень важно, у Бершова и Каратаева была горелка, они могли делать теплое питье и таким образом избегать обезвоживания. Тем не менее находились они выше 8300 метров, на такой высоте организм не восстанавливается даже во время отдыха.