Теперь погода быстро портилась, и стоило поторопиться. Спуск проходил уже в белесой мгле, но времени, чтобы страховать друг друга, не оставалось, в противном случае пришлось бы ночевать под открытым небом на большой высоте. На скалах, покрытых смерзшимся снегом, альпинисты еще могли разглядеть свои следы, но в местах, где снег был мягче, увидеть дорогу назад стало невозможно. А потом начался снегопад, видимость упала еще сильнее, очки обледенели, и пришлось спускаться без них. Австрийцы теперь более походили на привидения с обледеневшими волосами и бровями. То и дело они теряли путь. В какой-то момент впереди появилась темная грань, и стало понятно, что это край бездны с северной стороны. Возможно, они уже какое-то время шли по нависающему карнизу, поэтому оба, не сговариваясь, осторожно отступили назад, на более надежный снег.
Альпинисты продолжали спускаться, постоянно сбиваясь с пути. Чем больше сбрасывалась высота, тем шире становился склон, это еще сильнее затрудняло ориентирование. Около пяти дня стало понятно, что они заблудились, теперь уже было жизненно необходимо найти палатку до наступления темноты. Судя по показаниям альтиметра, лагерь IV находился где-то неподалеку, но из-за бури видимость составляла лишь несколько метров. Альпинисты сняли кислородные маски и стали криками звать товарищей, но в ответ слышался только вой ветра. Чудом на мгновение ветер стих, завеса тумана приподнялась, и они увидели лагерь в нескольких десятках метров. Они снова закричали и увидели, как из палатки выбрались Вальтер Лархер и Уркиен, которые собирались идти на вершину на следующий день…
Отдохнув в четвертом лагере, Майерл и Вальтер продолжили спуск, прибыв в лагерь III уже затемно. Лархеру и Уркиену повезло с погодой для штурма, но им пришлось сдаться на высоте около 8200 метров, после того как у австрийца отказало кислородное оборудование. Тогда все альпинисты спустились в базовый лагерь и стали праздновать успех. Реберле неожиданно достал несколько бутылок шампанского. Это, безусловно, было выдающееся восхождение, но, возможно, недооцененное, поскольку Лхоцзе Шар не считается «полноценным» восьмитысячником.
К началу 1970-х альпинисты искали новые серьезные цели, и Южная стена Лхоцзе не могла не привлечь внимания.
Первой попробовать свои силы на ней решила японская экспедиция, организованная Федерацией альпинизма префектуры Канагавы в 1973 году. Учитывая масштаб цели, по стандартам начала 1970-х команда собралась небольшая: девять альпинистов под руководством Рёхэя Утиды и пять шерпов. (Для сравнения, в 1970 году в попытке восхождения по Юго-западной стене Эвереста участвовали 39 японских альпинистов и 26 высотных носильщиков.) Снаряжение они отправили из Катманду самолетом в Луклу[14], но большая часть команды прошла несколько дней пешком по традиционному пути, по которому экспедиции 1950–1960-х годов добирались к Эвересту. В столице шерпов Намче-Базаре японцы купили бамбуковые вешки, чтобы отмечать путь на леднике, и бревна для преодоления трещин. С холма над Намче команда Утиды впервые увидела Южную стену Лхоцзе, ее размеры никого не оставили равнодушными. Еще четыре дня ушло на подход к базовому лагерю по леднику, где местность похожа на лунный пейзаж и состоит из хаотично разбросанных камней и ледяных глыб с небольшими озерцами на морене.
В первое утро Утида выглянул из палатки, когда рассвет окрасил верхнюю часть Лхоцзе красным. Внизу, на леднике, все было неподвижно, серо и мертво, и казалось, что тут так испокон веков. Основываясь на опыте восхождений в Японии, альпинисты полагали, что лавины начнут сходить по стене во второй половине дня, когда станет теплее, и были неприятно удивлены, когда они покатились одна за другой, едва утреннее солнце осветило склон. Это были огромные массы снега, которые играючи переваливали через любые препятствия. Ударяя в морену, лавинные облака вспучивались еще больше и сильнее, разбрасывая снег подобно фейерверку. Даже ночью, когда солнце спряталось и ветер утих, лавины продолжали грохотать, мешая спать.
Первоначальный план состоял в том, чтобы проложить маршрут по центру стены прямо к вершине, так называемую диретиссиму. Это слово придумали в итальянских Доломитах, когда в 1950-х и 1960-х годах наблюдалась тенденция находить все более трудные маршруты, выбирая наиболее прямые линии от подножия к вершине. Диретиссима по Южной стене Лхоцзе очень сложна. Замахнувшись на такую цель, японцы первым делом пытались понять, где проложить маршрут. Изучение фотографий на родине не могло заменить наблюдение за горой воочию, тут-то и выяснилось, что по наиболее очевидному прямому маршруту к вершине сходят лавины, а погодные условия меняются так, как не может передать ни одна фотография.
Увидев, сколь велики лавины и как их много в нижней части стены, японцы посчитали диретиссиму слишком опасной. Они обсуждали возможность подъема по австрийскому маршруту через Лхоцзе Шар, но все же хотелось проложить новый путь, и было решено подниматься значительно левее и выйти на западный гребень Лхоцзе. Это подразумевало длинный траверс к вершине, но даже сам подъем на гребень являлся амбициозной целью. Японцы получили разрешение на этот маршрут от своего офицера связи – представителя непальского правительства, который назначается в каждую экспедицию и следит, чтобы альпинисты соблюдали правила, не выходили за рамки своего разрешения, а также чтобы не возникало проблем при взаимодействии с местными жителями.
Предстояло установить цепочку лагерей. Чтобы добраться до площадки лагеря I, пришлось преодолеть крутой участок заснеженного склона, а затем ледовый откос, прежде чем удалось достичь относительно ровного места на высоте 5800 метров. Место действительно было хорошее – ровное, площадью около десяти квадратных метров, можно сказать, роскошь на Южной стене. Следующие два дня несколько альпинистов потратили на подъем грузов, а одна связка отправилась обрабатывать маршрут выше. Вскоре выяснилось, что на Южной стене свой микроклимат: обычно во второй половине дня начиналась снежная буря той или иной степени интенсивности, ночью небо очищалось и светили звезды.
Маршрут пролегал через три скальных участка с сильно разрушенной породой, так что поднимающиеся ниже альпинисты могли легко получить камнем, вырвавшимся из-под ноги того, кто шел первым. Чтобы облегчить здесь подъем с грузами, японцы провесили десятиметровую веревочную лестницу.
Выше скального участка заснеженное ребро вело к лагерю II, а затем следовал сравнительно легкий участок до лагеря III, установленного 2 мая на высоте 6850 метров. Отсюда гребень Лхоцзе казался совсем близким. В хорошую погоду даже на такой высоте альпинисты чувствовали себя весьма комфортно – стена обращена к югу, и под палящим солнцем было даже жарко, но когда во второй половине дня небо затягивало, температура падала иногда до минус десяти градусов, вдобавок поднимался сильный ветер.
Из лагеря III японцы пытались проложить маршрут к главному гребню Лхоцзе-Нупцзе. С этой высоты уже хорошо просматривался восьмитысячник Макалу, но сложность восхождения на одну из самых высоких стен в мире начала сказываться на небольшой команде. Люди вымотались, гипоксия не давала нормально отдыхать и восстанавливаться, и продвижение наверх сильно замедлилось. 8 мая была предпринята последняя попытка пройти участок до гребня, но подъем оказался очень труден – по нестабильному глубокому снегу, скрывавшему многочисленные трещины. Оценив ситуацию, Утида решил прекратить экспедицию. Команда достигла отметки 7300 метров, нашла перспективный маршрут, но, даже если бы альпинисты вышли на гребень, предстояло преодолеть огромное расстояние до вершины, и вряд ли бы на это хватило ресурсов. Утида понял ограниченность своего подхода и стал строить планы на следующий год – с более многочисленной командой, бо́льшим количеством шерпов и с хорошим запасом кислорода. Он полагал, что так появится возможность подняться на Лхоцзе с юга, хотя понимал, что и в этом случае простым восхождение не будет.
Проблема XXI века
Повторить попытку японцы не успели, следующими на горе оказались итальянцы. Итальянский альпинистский клуб спланировал национальную экспедицию на Южную стену. Руководителем команды стал Риккардо Кассин, легендарный представитель итальянского альпинизма[15]. Кассин родился в 1909 году на северо-востоке Италии. Отец его, как и многие соотечественники, уехал за границу в поисках работы, но погиб в Канаде в результате несчастного случая на шахте. Риккардо пришлось устроиться на работу в возрасте двенадцати лет – сначала в литейном цехе в адской жаре и грохоте и с двенадцатичасовым рабочим днем. Когда ему стукнуло семнадцать, пришло письмо от друга с советом переехать в Лекко в поисках работы, так как там имелась возможность устроиться в инженерной сфере. Лекко – небольшой город на озере Комо с давними альпинистскими традициями, здесь жило много восходителей. Возвышающиеся над городом горы представляют прекрасный полигон для альпинистов, а местный клуб скалолазов «Пауки» был широко известен в Альпах.
В юности Кассин неплохо проявил себя в боксе, в его любительской карьере насчитывалось сорок две победы, три ничьи и одно поражение, но после того как начальник предложил подняться на Резегоне – скальный массив с зубцами в виде пилы, расположенный над Лекко, горы заняли особое место в жизни Кассина, и времени на бокс не осталось. Эти первые восхождения можно скорее назвать лишь прогулками, но они познакомили Кассина с видом деятельности, которая требовала и самоотдачи, и сил, и давала возможность пережить приключение, что помогало забывать о серых буднях и тяжелой работе.
В 1930-х Кассин совершил ряд сложнейших первовосхождений в окрестностях Лекко, а затем и в других альпийских районах, включая Северо-восточную стену Пиццо Бадиле в 1937 году. К этому времени он считался одним из лучших альпинистов Европы. Следующую зиму Кассин с друзьями провели в подготовке к первовосхождению на Северную стену Эйгера, одну из немногих девственных стен, манивших к себе многих восходителей. Но прибыв к подножию Эйгера, итальянцы узнали, что немецко-австрийская группа совершила первое прохождение маршрута. Не желая уходить с пустыми руками, они переключились на еще одну великую проблему Альп – ребро Валькера на Гранд-Жорас – и успешно решили ее