В базовом лагере во время шторма альпинисты писали письма домой и вели дневники. Вдали от дома прибытие посыльного с почтой из Италии было долгожданным событием. Кассин, которого все в экспедиции называли «Старик», веселился, наблюдая, как те, кто получил письма, подшучивали над теми, кому их не прислали.
Учитывая сложность и опасность работы для шерпов по переноске грузов, Игнацио Пьюсси предложил сконструировать канатную дорогу на крутом участке ниже второго лагеря. Месснер характеризовал Пьюсси скорее как браконьера, нежели альпиниста, – однажды тот затащил двух убитых серн на четырехсотметровый скальный склон, чтобы избежать поимки егерем. Канатная дорога включала две большие деревянные опоры, подвесной и тяговый канаты и лебедку в верхней части. Лебедку итальянцы устанавливали с шерпами сообща, а Кассин поднялся, чтобы снять эти работы на видео. Процесс был сложным, но лебедка позволяла сэкономить силы на переноске грузов.
Однако ночью Южная стена показала свое истинное лицо. Около полуночи 19 апреля спящие в базовом лагере услышали грохот, за которым последовал сильнейший порыв ветра. Кассин включил налобный фонарик и увидел, что палатка потеряла форму – сверху на нее насыпало много снега. Месснер проснулся оттого, что задыхается, он буквально находился в снежном вихре. Инстинктивно он стал делать движения руками как во время плавания в надежде, что лавина не снесет его и не похоронит под толщей снега. В этот момент мимо пролетело что-то темное – то ли глыба льда, то ли сложенные выше кислородные баллоны. Когда Месснер пришел в себя, то понял, что его палатка исчезла, при этом сам он каким-то образом по-прежнему находился в спальнике. Кассин отправил Месснера в палатку Марио Конти, а затем сумел забраться в свою, у которой сломалась стойка. Однако починку стоило отложить до утра и попытаться немного поспать.
В шесть утра, когда большинство альпинистов еще крепко спали после ночного происшествия, Кассин решил оценить ущерб. Он выбрался наружу, осмотрел все, но едва вернулся в палатку, как послышался новый, еще более ужасающий грохот и рев, и через несколько мгновений подошла ударная волна лавины, сносившая все на своем пути. Инстинктивно Кассин приподнялся, но его тут же вдавило в пол. Трудно сказать, как долго это продолжалось, но когда все стихло, он сумел вылезти. По лагерю словно ураган прошелся: все палатки оказались сорваны, склад продуктов и снаряжения исчез, а кухня, стены которой сложили из камней и накрыли брезентом, превратилась в груду обломков. Месснер и Конти были в снегу с головы до ног, и Кассин помог им добраться до палатки шерпов, где они могли согреться. Затем альпинисты стали помогать друг другу освободиться из снежного плена, некоторых пришлось буквально выкапывать из-под обрушившихся палаток с помощью ледорубов. Чудом никто серьезно не пострадал, но продукты и снаряжение разбросало на расстоянии более чем километра от лагеря, и стало понятно, что на поиски уйдет много времени. Кассин по радиосвязи попросил альпинистов на стене спуститься на помощь. Восходители в верхних лагерях были удивлены, узнав о случившемся, поскольку сверху видели лишь снегопад. Когда Алиппи в лагере I не получил утром ответа из базового лагеря, он предположил, что все спят.
На поиски унесенного снаряжения ушло трое суток, после чего Кассин собрал команду, чтобы обсудить, стоит ли продолжать восхождение. Он переживал, что шерпы не захотят работать, но в конце концов они согласились. Оценив ущерб, итальянцы решили не сворачивать экспедицию, но перенести базовый лагерь в более безопасное место – вниз по морене. Однако плохая погода продолжала вносить коррективы в график: в основном уже к середине утра появлялись облака и начинался снегопад. Когда снег шел особенно сильно, Кассин просил соблюдать максимальную осторожность. Пьюсси наладил работу лебедки, что ускорило подъем грузов, но снег стабильно выпадал каждый день после обеда, а в конце апреля начались сильные ветра, и лавины стали сходить чаще. Плохая погода сильно ограничивала возможность работать на горе, а времени до прихода муссона оставалось все меньше.
Наконец 3 мая погода наладилась, и альпинисты приступили к пополнению запасов в лагерях и продвижению по маршруту. Существовало несколько возможных путей выхода на гребень Лхоцзе-Нупцзе, и Марио Курнис с Месснером отправились исследовать один из вариантов пути по скальному склону над лагерем III. В первый день они закрепили всю имевшуюся веревку – сто метров. Благодаря продуманной логистике, двое шерпов под вечер принесли новую веревку, чтобы итальянцы могли продолжить обработку склона на следующий день.
По мере подъема порода становилась все более разрушенной, и Месснеру приходилось постоянно предупреждать Курниса о падающих камнях. В какой-то момент впереди показалась трещина, которая проходила через склон наискось слева направо. Месснер полез к ней первым, сняв перчатки, ледоруб болтался на темляке на запястье. Это было чистое скалолазание. Месснер преодолел несколько гладких участков, царапая зубьями кошек по скале, а затем добрался до места, где смог вбить крюк. Преодолеть трещину требовалось быстро и за раз – на иную тактику вряд ли бы хватило сил. Месснер знал, что крюк выдержит в случае срыва, но лететь придется долго, прежде чем веревка натянется. Глубоко вздохнув, он собрался с духом и пошел наверх. Добравшись до середины трещины, он встал на две последние надежные точки опоры. Выше не просматривалось никаких зацепов в отвесной скале – она была полностью гладкой. Месснер взглянул вниз, на Курниса, крикнул, чтобы тот не зевал – срыв был очень вероятен, – и продолжил восхождение. Когда Месснер начал думать, что падение неизбежно, чуть выше он разглядел скальный выступ, за который удалось зацепиться, что дало новую точку опоры, возможность сместиться в сторону и оказаться в относительной безопасности. Здесь Месснер сделал новую точку страховки и дал знак Курнису подниматься. Но тот и шевельнутся не успел, как начался камнепад. Прижавшись к стене, оба альпиниста подняли над головой рюкзаки для защиты и ждали, пока град камней не утихнет, – больше они ничего не могли сделать. Когда камнепад прекратился, в воздухе запахло серой. Полученных намеков оказалось более чем достаточно, и двойка спустилась в базовый лагерь.
Стало очевидно, что подъем тут слишком опасен. Кассин решил, что стоит сосредоточиться на маршруте левее, который вел к плечу, соединяющемуся с гребнем Лхоцзе-Нупцзе. Верхний участок склона не просматривался из базового лагеря, но альпинисты изучили его в бинокль из Чукхунга и посчитали, что можно обойти верхнюю часть ледового поля и по узкой расщелине выйти к вершинному гребню. Планировалось установить четвертый лагерь на гребне, но оттуда предстояло преодолеть очень большое расстояние до вершины. Идти по самому гребню чересчур сложно, поэтому альпинисты решили сделать траверс, выйти на Западную стену и попасть в ведущий к вершине кулуар, по которому было совершено первое восхождение.
В начале мая Серено Барбачетто и Алессандро Гонья отправились наверх и обработали маршрут на плече, подъем проходил по твердому снегу на склоне крутизной 55 градусов. На следующий день они планировали продвигаться дальше по расщелине, которую заметили снизу. Через два часа после выхода они достигли плеча, где заканчивались провешенные перила. Обработанный маршрут остался позади, рации не имелось, под ногами – два километра пустоты, они были с горой один на один. Гонья понимал, что впереди много работы, и лез вверх, скрежеща кошками по скале, а замерзшая борода не давала как следует дышать. Но Гонья видел поэзию в этой борьбе. Они пролезли четыре веревки, прежде чем подошел туман и начался снег. Вскоре взятая с собой веревка закончилась – крепить более было нечего, и альпинисты повернули назад. Оставшийся участок до конца расщелины не обещал быть сложным, и они считали, что пройдут его и выберутся на гребень, затратив на это день или чуть больше. Барбачетто оставил на высшей точке, до которой добрался, ледоруб и скальный молоток, прикрепив их к крюку в небольшом углублении в скале на высоте более 7500 метров, и затем альпинистам довольно быстро удалось вернуться по закрепленным веревкам в лагерь. Вечером по радио передали указание Кассина, что один из восходителей должен спуститься во второй лагерь на отдых, на смену уходящему поднимался Альдо Левити. И Барбачетто, и Гонья очень хотели продолжать подъем, зная, что после выхода на гребень откроется великолепный вид на Эверест. Бросили жребий, и Гонья проиграл. Он отправился вниз расстроенный, однако в полной уверенности, что через несколько дней поднимется снова. Годы спустя Гонья вспоминал, что даже не удосужился сделать фотографии в расщелине – ему и в голову не приходило, что он уже не вернется. Найдя приемлемый путь на гребень, который, предположительно, являлся ключом к вершине, все участники с энтузиазмом стали готовиться к подъему в верхние лагеря.
Лагерь III состоял из двух палаток Уилланса, установленных на ледяной полке длиной около пятидесяти метров и шириной четыре метра. Палатка, в которой спали альпинисты, стояла у стены и была частично защищена нависающей глыбой льда. Другая палатка со снаряжением и провизией находилась в более уязвимом месте на внешней части полки. Альпинисты связались по радио с Кассином и сказали, что хотят перенести свою палатку подальше от нависающей льдины, так как опасаются, что она оторвется и обрушится на них. В момент сеанса связи Месснер оказался рядом с Кассином в базовом лагере. Услышав разговор, он сразу же возразил, сказав, что, если палатку передвинут, ее может снести лавина. Месснер сделал быстрый набросок, показывающий положение палатки относительно склона и серака сверху, показал рисунок Кассину и предложил руководителю экспедиции дать указание вкопать палатку вглубь склона, но ни в коем случае не выносить ее к краю полки. Кассин последовал совету Месснера, и это предотвратило катастрофу.
Проводив Гонью, Барбачетто принялся готовить горячее питье для поднимавшегося Левити, который прибыл к пяти пополудни, уставший после трудного подъема в стандартную для Лхоцзе послеполуденную бурю. Оба восходителя нервничали из-за большого количества снега на склоне. Чутье их не подвело: вскоре на палат