ждом бауле и когда куда этот баул надо будет отправить. И я сделал все это. Хотя работа адская». Наконец, все приобретено, упаковано в баулы и полиэтиленовые бочки. Команда в Москве. До отъезда — считанные дни. В мыслях мы уже на горе — как она встретит, как себя покажем. И тут взрывается бомба. На заседании Центрального совета ДСО профсоюзов и оргкомитета экспедиции нам говорят: «Все по домам — нет валюты». Как это — нет валюты? На снаряжение экспедиции потрачено 400 тысяч советских рублей — немалая по тем временам сумма. Упакованы и ждут отправки 12 тонн экспедиционных грузов. А нам в ответ: так это ж рубли потрачены, они никого не волнуют. Разъезжайтесь!
Это был шок. Но сдаваться без боя никто не собирался. Как сейчас, спустя 20 лет рассказывает Александр Шевченко, у этих событий, оказывается, была почти детективная подоплека. Интриги мадридского двора отдыхают! Честно говоря, не знаю, как к этому относиться. Но эта история — если, конечно, она имела место, — многое объясняет. Якобы один из популярных зарубежных телеканалов намеревался показать своим телезрителям документальный фильм-сенсацию о прохождении Южной стены Лхоцзе известными французскими восходителями Пьером Бегином и Кристофом Профитом. Наше появление на стене, а тем более успешное восхождение в сценарий не вписывалось. Как остановить нежелательных конкурентов? Похоже, в одном из спортивных ведомств СССР у телеканала нашлись свои люди. Они-то и перекрыли «валютный кислород» экспедиции. Уверен, если все было действительно так, то, конечно, за спиной ничего не подозревавших французских альпинистов. Цена вопроса, по словам Шевченко, составляла сумму с несколькими нулями. Нам на поездку в Гималаи требовалась значительно меньшая — $80 тысяч. В них команде отказали. Возможно, и вправду «по просьбе» покровителей французского восхождения. Но те не учли одной чисто советской тонкости. Экспедиция-то намечалась профсоюзная. Спортивные работники ВЦСПС с чиновниками Госкомспорта были закадычными недругами. Этим и воспользовался Александр Васильевич Шевченко и ввел в бой «резерв главного командования». Руководители управления альпинизма Профспорта Сергей Тер-Григорян и Виктор Шульга обратились к бывшим коллегам по комсомольской работе — те вовсю двигали вперед зарождающийся в стране бизнес, разнообразные кооперативы. Консультативно-внедренческая фирма «Оргтурист» заинтересовалась экспедицией и стала главным советским спонсором экспедиции по валютному обеспечению. Не исключено, интерес подогрела умело поданная информация о том, что иностранный телеканал намерен сделать бизнес на восхождении французов. Как бы то ни было, валюту мы получили. Правда, в обмен на обязательство передать спонсору все видео- и фотоматериалы. Мы согласились, не раздумывая. Что угодно отдали бы за этот шанс. И мы его получили, и воспользовались! Но все снятое, как и обещали, отдали. Как спонсоры этим богатством распорядились, неизвестно. Кто-то из знакомых видел за границей фильм о нашей эпопее на Лхоцзе. Спрашиваем: интересный? Отвечают: да никакой! Верю. Хотя фильм о такой стене и таком восхождении мог стать сенсацией, если бы этим занялись профессионалы. Такие, как наш высотный оператор Геннадий Копейка. Жаль, спонсор был от кино так же далек, как Москва от Гималаев. Но и десятилетия спустя низкий ему поклон за то, что спас экспедицию. Мы все-таки пошли на свое восхождение. А Бегин с Профитом — на свое. Базовый лагерь французов был неподалеку от нашего. И находились они под стеной столько же — с 9 сентября по 25 октября 1990 года.
Французы шли в альпийском стиле параллельно с нами, но по менее сложному пути — по снежно-ледовым кулуарам. Они предприняли две попытки. В первый выход поднялись по центральному кулуару до уровня нашего лагеря-5 (7350 м). Когда увидели, насколько сложен наш путь выше отметки 7350, попросили разрешения спуститься по навешенным нами веревкам и ушли вниз. Второй подход тоже оказался неудачным. Они поднялись по центральному кулуару до лагеря-5 на маршруте Кукучки (7500 м). Заболел Пьер Бегин, к тому же сломалась газовая горелка — от восхождения пришлось отказаться. У Кристофа Профита это была третья попытка пройти Южную стену, и каждый раз все заканчивалось не выше 7500 м. Французы видели, как мы залезли на гору. Они стали свидетелями нашей победы. Встретили нас с восторгом — они же, как никто, понимали, что нам пришлось пережить и преодолеть. Подарили мне в знак признания замечательный ледоруб для ледолазания.
МУССОН ЗАДЕРЖАЛСЯ, «ТИБЕТЕЦ» ОПОЗДАЛ
К сложностям маршрута гималайская погода постаралась добавить свои пять копеек. Вернее, не копеек, а полноценных рублей — или какая там в небесной канцелярии валюта. 9 сентября мы были под горой, в базовом лагере на отметке 5090 м. К этому времени летний муссон обычно заканчивается. Какое там! Пришлось отказаться от запланированной альпийской тактики и поклониться традиционной гималайской — с установкой промежуточных лагерей и навешиванием перил. Закрепленные веревки у нас были провешены до высоты 8000 м. Дальше шли, страхуя друг друга.
Но погода… Ничего подобного не видели в Гималаях ни до, ни после! Даже на высоте 7000 м шел дождь, в крайнем случае, дождь со снегом. К такому не были готовы ни мы, ни наши высотные палатки. Сейчас, конечно, и конструкции другие, и материалы. А в 1990-м — «голь на выдумки хитра» — накрывали палатки полиэтиленовой пленкой. На высотном восхождении! На самом трудном в мире маршруте! Вообще, о снаряжении, с которым мы шли на «маршрут XXI иска», лучше всего расскажет эпизод из дневника участника нашей экспедиции днепропетровца Владимира Хитрикова. Сам я дневника не вел, о чем горько сожалею. Володя пишет: «Сегодня, когда разбирали снаряжение, увидели приближающихся французов (Пьера Бегина и Кристофа Профита — СБ.). Туркевич скомандовал: «Так, все собираем, а то стыдно». Наверное, уже лет 20 никто не ходит с тиковыми спальниками на восьмитысячники… Но что поделаешь? Что есть, с тем и приходится идти».
Дожди заливают, но время не ждет. Нужно идти. И шли — под дождями, снегами. Лавировали между лавинами. Был случай, когда лавина, к счастью, уже на излете, догнала Лешу Макарова с Володей Каратаевым. Каратаев успел прыгнуть в ледовую трещину. Лавина перелетела через него. Лешу засыпала по пояс. Цитирую Володю: «… до этого мы ходили в горах разные маршруты, стены, и у каждой была какая-то специфика, изюминка. Тут лед необычный, там скалы с сюрпризами или снег сложный… А на Лхоцзе было все. Все, что ты за свою жизнь проходил, набирался опыта и вот тебе, пожалуйста — и это, и это, и вот это, и вот то. И лазание там уже, считай, почти по вертикальной стене, на высоте выше 7000 метров. Надо было из глубин весь свой опыт достать; все, что ты в горах делал, чтоб живым вернуться. А летело там постоянно. И были участки технически сложные и очень опасные. Низ весь пробивался — такие лавины со стены! Я вот несколько раз попадал в лавину — страшно. Во втором выходе… Ну, знаешь: первая группа выходит, отработала, спускается, отдыхает, вторая дальше, третья и т. д. Нормальный рабочий режим, процесс, все отработано до автоматизма. Ребята спускаются и — там такая большая фотография висела — отмечают, что там, где, какие скалы; что надо, что не надо, что в первую очередь поднести…
И вот мы свое отработали — Ринат Хайбулин, я, Сергей Бершов, Макаров — и пошли в базовый лагерь. Низ — это лавинные конуса, сборники, потом рантклюфты (трещины между горой и снегом или льдом — СБ.), потом снежный склон, лавинные желоба, мощные такие… Я последний иду по склону. А если представить профиль — склон идет, снег, лед, над ним — облака, а сама стена еще выше, ее не видно вообще, она куда-то в пространство уходит. И вот я полжелоба прошел, ребята уже спустились — видно, как они на морене переодеваются, маленькие такие… И вдруг слышу то ли шелест, то ли шипение — и мужики закричали. А что — понять не могу. Склон снежный, уходит вдаль. Впереди трещина, ну, там мостики через нее есть… Я оглядываюсь и вижу: из-за облаков лавина летит, пробивает облака… И я стою, маленький такой на этом склоне, и вот ЭТО все летит… Сумасшедший дом! И вот, что делать? Никуда не денешься, на решение — секунда. И я тут же как рванул вниз. Бегом! Хорошо, подготовка была нормальная…
Долетел до трещины, сел, ледоруб в снег вогнал, а ЭТО уже летит, грохает. И я вот так сел, потом понимаю, что мышцы-то поломаю, поворачиваюсь и головой как бы вот сюда, головой раз, лег…
И потом по ушам ка-а-ак хлопнет воздушной волной! Темно стало — грохот, ужас. Я жду. Чувствую, ноги так продавливает, продавливает, продавливает. Потом — тишина. Раз — и все нормально, все спокойно, все хорошо. Вылез, пошел вниз»… Все это разворачивалось на наших глазах. Мы замерли — немая сцена, доли секунды. Лавина остановилась, осела снежная пыль… В этот момент из снега показалась Володина смущенно улыбающаяся физиономия. Мол, бывает же такое! Все облегченно выдохнули: повезло!
Осадки заливали скалы коркой льда. Влезть на них еще можно, используя ледорубы, «кошки». А вот организовать страховку… В тонком, 10 — 15-сантиметровом слое ледобуры просто не держали. Под твоей тяжестью все могло рухнуть в любой момент. Чтобы надежно пройти такой участок, надо было раздолбить ледовый панцирь, найти под ним трещины, забить крюк и организовать страховку и тогда уже лезть выше.
Лагерь-3 (6800 м), который мы поставили на склоне, постоянно «смывало» пылевидными лавинами. Тончайшая снежная «пудра» летит сверху, увлекая за собой воздух. При падении с отвесных участков может вызвать ударную волну разрушительной силы. Человек, попавший в сухую лавину, рискует захлебнуться снежной пылью. Несколько раз во время ночевок пылевидные лавины проносились через нашу накрытую от дождя полиэтиленом палатку. Снежные частицы электризуются о полиэтилен, искрят. В черноте и тишине ночи — треск, блеск, тарарам. А мы — внутри этого фейерверка. Прижали уши и гадаем: сорвет — не сорвет. Страховка на ледорубах, все закреплено. В спальном мешке спишь в обвязке и на самостраховке. Все-таки шанс не улететь, если сорвет.