кой бы то ни было несобранности, расхлябанности. Массовые танцы отличались великолепной слаженностью, чувством ансамбля у исполнителей. Особенно хороши были массовые танцы девочек с веерами и с разбрасыванием лепестков. Эти танцы возникли под влиянием старинных классических танцев пендет и легонг-кратон, но уже не имели никакого религиозного обрядового смысла и были чисто светскими.
Я действительно мог еще раз убедиться в том, что танцы — любимый и популярнейший вид народного искусства на Бали. Талантливых танцовщиков можно встретить и в городе, и в самой глухой деревушке. Своеобразны выразительные средства балийских танцев: движения рук, головы, туловища, даже пальцев рук. Наблюдается частая смена ритмов, чему соответствует и смена ритмов в музыкальном сопровождении. Медленные плавные мелодии сменяются бешено-экспрессивными. Танцы в большинстве случаев воссоздают оригинальные, запоминающиеся, хотя и условно классические, образы. В тематических сценках, танцах-пантомимах большую роль играют классические сюжеты, в основном из «Рамаяны». В создании ярких образов исполнителю помогают костюмы. В костюмах балийских танцовщиков и танцовщиц также много самобытного своеобразия, красочности, блеска.
Я познакомился с Вайян Риндом, жившим в Денпасаре. Вайян Ринд работал в местной радиостудии и, кроме того, обучал мастерству танца. Многие известные танцоры и танцовщицы были в прошлом его учениками.
Усадьба Вайян Ринда на окраине Денпасара окружена массивной стеной. Внутрь можно попасть, только поднявшись по крутым ступеням и минуя узкую дверную прорезь. В чистом, словно горница, дворике находятся семейные жертвенники и несколько крохотных жилых построек. Каждая постройка — отдельная комната.
Хозяин пригласил нас на террасу, служившую гостиной.
— Трудно представить себе жизнь острова Бали без наших национальных танцев, — сказал он. — Почти в каждой семье дети учатся танцевать. Это так же общепринято, как и обучение грамоте. Впрочем, я привел не совсем точное сравнение. У нас еще много неграмотных. Очень часто родители не могут отдать ребенка в школу, но все же стараются научить его танцевать. Обычно первым учителем становится отец или мать, дед или бабка, которые в молодости сами исполняли народные танцы под звуки гамелана. Нередко детей посылают к известным учителям. Танцам начинают учиться семи-восьми лет, а иногда и раньше. Есть танцовщики, которые овладевают только несколькими или даже одним танцем. Но наиболее способные ученики могут исполнять все балийские танцы.
Вайян Ринд рассказал, что в настоящее время создается много новых выразительных народных танцев, не связанных уже с ритуальными обрядами. Таковы легонг-купу, темулилингган и др. Некоторые старинные классические танцы до сих пор не утратили ритуального значения. Однако чаще они исполняются не в связи с религиозными церемониями и обрядами, а как обычные концертные номера или специальные зрелища, организуемые для туристов. Теряет ритуальный характер и становится лишь ярким народным зрелищем мужской танец кечак.
Кечак, в котором участвует сто-двести мужчин, — одно из самых интересных массовых зрелищ на Бали. Иногда число участников кечака доходит до тысячи и даже до двух тысяч. Танцовщики не облачаются в традиционные сверкающие позолотой и камнями-самоцветами пышные одеяния, какие используются обычно при исполнении других танцев. Весь наряд исполняющего кечак состоит из куска ткани, обмотанного вокруг бедер. Содержание танца заимствовано из «Рамаяны». Танцующие изображают войско обезьян, находящееся на службе у Рамы. Это войско сражается с войском демонов-раксасов, возглавляемым Раваной. Жесты и возгласы танцующих воспроизводят облик воинов-обезьян. Кечак — зрелище грандиозное и потрясающее. Это толпа обнаженных до пояса мускулистых мужчин, полных порывистости, экспрессии, простирающих вверх руки и испускающих воинственные крики. Танец показывают туристам вне всякой связи с религиозными праздниками и обрядами. Исполнением кечака особенно славятся жители местечка Бедулу в окрестностях небольшого городка Гианьяр.
Глава XXIIIХУДОЖНИКИ И МАСТЕРА ОСТРОВА БАЛИ
Поездка в Санур входит в число маршрутов, рекомендуемых туристам, и рекламируется во всех туристских справочниках. Эта местность, раскинувшаяся вдоль песчаного пляжа на берегу Индийского океана, приобрела известность благодаря усадьбе покойного художника Ле Мэйера де Мерпр.
Вот мы с молодым чиновником городского информационного управления Видха и офицером местного’ военного гарнизона едем в Санур. Вдоль пляжа тянутся штабеля кораллового камня. Чернеют изъеденные океанской солью рыбачьи лодки. К пляжу примыкает небольшой тенистый садик, окружающий скромный приземистый дом художника. Нас встречает моложавая женщина в пестром саронге, типичная балинезка. Ее лицо мне кажется поразительно знакомым, хотя мы никогда прежде не встречались.
— Это госпожа Ле Мэйер де Мерпр, вдова художника.
Теперь я вспомнил, почему ее лицо было мне знакомо. В магазинах Джакарты продавались фотографии госпожи Ле Мэйер де Мерпр, в прошлом известной балийской танцовщицы. Одну такую фотографию я получил даже в подарок от директора книжного магазина, где особенно часто покупал книги.
Хозяйка гостеприимно пригласила нас в дом.
— Я очень рада, что вы решили посетить нашу усадьбу. Здесь все сохранилось так, как было при жизни покойного мужа, — сказала она, знакомя нас с домом, напоминающим небольшой художественный музей.
Отделка дома была выполнена или самим художником, или местными мастерами по его эскизам. В ней применялось оригинальное сочетание белого коралла и дерева, покрытых красивым национальным орнаментом. С орнаментом органически сливались полотна художника, вделанные в стены.
Ле Мэйер де Мерпр, бельгиец по национальности, приехал в Индонезию уже пожилым и известным художником, побывавшим во многих странах мира. Кроме картин на местные балийские сюжеты, я увидел серию небольших полотен с видами Индии и Северной Африки. На открытой с двух сторон веранде были наиболее примечательные произведения художника, в том числе семь больших полотен, написанных уже на Бали. Полотна, на которых технически безупречно воспроизведен уголок балийской природы, привлекают сочностью, яркостью красок, в них много света. Однако при внимательном изучении полотен я, как зритель, начинал испытывать какое-то неудовлетворение и не мог найти его причину. Неудовлетворенность усилилась, когда я мысленно оторвал полотна от декоративного обрамления, от настенной резьбы и орнаментовки и представил их себе на фоне голых стен картинной галереи. И тогда в моем воображении картины предстали разрозненными кусками яркой, в целом декоративной композиции, потерявшими, однако, способность воздействовать на зрителя. Казалось, творческий взор художника не проникал дальше маленького садика. Все произведения были однотонны и однообразны. Однотипны были и балийские девушки, изображенные на полотнах. Даже картина с большой группой девушек у пруда оставляла такое же впечатление. Все они писались, казалось, с одной и той же натуры. В этом нетрудно было убедиться, внимательно посмотрев на хозяйку дома, которая послужила прототипом всех женских образов, созданных художником.
Бельгийский художник Ле Мэйер де Мерпр, проживший в Индонезии двадцать шесть последних лет своей долгой жизни, был своеобразным человеком. Безусловно обладавший недюжинным талантом и отличной техникой рисунка, он уединенно жил в Сануре, не интересовался бурными событиями индонезийской жизни и не создал ни одного произведения, если не социально значимого, то хотя бы передающего многообразие индонезийской природы, быта и культуры острова Бали. Его картины оставались мертвыми декорациями, технически грамотными и эффектными, но далекими от жизни. Невольно вспомнились полотна старого русского художника Семирадского, уходившего от бурной современности к идиллическим картинам далекого прошлого. Яркие полотна его также оставляли у меня чувство неудовлетворенности поверхностным театрально-декоративным содержанием.
Хозяйка угостила нас кофе, потом пригласила в сад. Здесь после смерти художника был поставлен небольшой белый памятник из мрамора и белого коралла — скромный бюст на постаменте. Я задумался над необычной судьбой этого скитальца. Переживал ли художник творческий разлад, сознательно ли замыкался в своем маленьком мирке в усадьбе у песчаного пляжа или решил на старости лет посвятить свое творческое вдохновение только молоденькой балийской танцовщице?..
Когда мы возвращались из Санура в Денпасар, мои спутники рассказали мне, что индонезийские власти обеспечили вдову художника пенсией с условием, что туристы смогут посещать усадьбу, а после смерти владелицы усадьба перейдет в собственность правительства и будет государственным музеем.
— Бельгиец не оставил ни одного ученика, — сказал Видха. — У нас на Бали принято другое. Каждый художник или скульптор охотно передает свое мастерство молодежи. Поедемте в ближайшую деревню, если хотите убедиться в этом.
В соседней деревне мы встретили скульптора, рослого балинезца в красочном клетчатом саронге. Скульптор сидел на корточках у обочины дороги, обрабатывая большую глыбу серого камня. В глыбе еще только угадывались очертания будущей скульптуры. Трое парнишек-учеников возились рядом. Самый старший лет двенадцати самостоятельно работал над фигуркой Будды.
Другой, лет восьми-девяти, наносил орнамент на уже законченную скульптуру, а младший, лет шести, не обладавший еще уменьем старших, усердно точил резцы, Мальчики были детьми мастера, который обучал их своему искусству. Мы подошли и поздоровались. Мастер, а за ним и его старший сын чинно протянули нам руки. Двое младших еще не считались равноправными мастерами и без разрешения отца не вмешивались в беседу.
— Этот камень будет статуей Сарасвати, богини мудрости и знаний, — сказал мастер. — Статуя украсит нашу деревенскую школу. Вот этот Будда заказ одного богатого торговца, первая самостоятельная работа старшего сына.